Страница 4 из 11
– Конечно, госпожа коммандер! Ну, а как же иначе? Там иной раз такое писали!…
– Хорошо… то есть, плохо, что я не могу заняться этим у себя дома, но радует, что есть письменные источники. Тогда мы с вами поступим так: сейчас вы покажете мне театр.
– Да, госпожа коммандер.
– Сегодня вечером будет спектакль?
– Да, госпожа, коммандер, сегодня у нас «Риголетто».
Лавиния поморщилась: оперу она вообще не любила, а уж душераздирающая история горбуна и его дочери была ей особо ненавистна.
– А завтра?
– «Золушка».
– Отлично. Значит, завтра я с утра приду сюда читать эти дневники… Там одна тетрадь?
– Нет, что вы! Недавно я начал девятнадцатую!
– Очень хорошо. Поправка: мы придём, я и мой секретарь. Надеюсь, в этих записках найдётся ключ к странным случаям. А вечером мы послушаем вашу «Золушку».
– Да, госпожа коммандер.
– Давайте теперь вернёмся к вашим неприятностям, я имею в виду неприятности недавние. То, что театр кого-то принимает или не принимает, началось не вчера, поэтому рассказывайте.
– Ну… Даже и не знаю, как это назвать, – суперинтендант почесал макушку. – Можно сказать, что начались пропажи.
– Мелкое воровство?
– Нет, что вы! С этим бы мы справились быстро, как справлялись всегда. Вы же понимаете, есть постоянные служащие «Ла Фениче» и приглашённые звёзды. Своих я знаю всех досконально, а гастролёрам, как правило, не до того, чтобы спереть чью-то безделушку. Конечно, бывало всякое… – тут синьор Кавальери себя оборвал. – Потом, если интересно будет, расскажу. Так вот, исчезают не вещи, а предметы. Ах, коряво сказал… Ну вот представьте себе, что пропадает бесследно спинка кресла в партере, остаётся только её фантом. Вечером пришла зрительница на спектакль, села в кресло, откинулась… а спинки нет, и она упала на колени зрителю в следующем ряду. Ну, это ладно, смешной случай, хотя в качестве компенсации синьоре Распони пришлось выписать годовой абонемент. Но как-то пропал кусок пола на сцене, и во время репетиции один из статистов провалился в эту дыру! А последний случай меня напугал до смерти, потому что в фантом превратилась часть ограждения на верхнем ярусе. Если бы обнаружилось это вечером, и кто-то из зрителей бы прислонился…
– Падение в партер с высоты… сколько там у вас?
– Почти двадцать метров, – вздохнул толстяк, вытирая лоб платком. – Верная смерть.
– Значит, предмет заменяется фантомом… – Лавиния прошлась по кабинету, рассеянно погладила серого кота; тот мурлыкнул, не просыпаясь. – И так и остаётся дыра? Или через какое-то время восстанавливается реальная структура?
Тут суперинтендант глубоко задумался.
– Ну, первые несколько случаев особо не отмечали, ставили новую доску или ножку стула. Пол на сцене и ограждение, разумеется, отремонтировали немедленно. А вот кресло без спинки заменили целиком, оно на складе, можно посмотреть!
– Очень хорошо, сейчас пойдём и посмотрим. Когда все это началось?
– Несколько месяцев назад, точнее не скажу.
– То есть, связать с чьими-то гастролями, визитом, посещением невозможно? Понятно. Тогда другой вопрос: что вы скажете о моменте происшествий? По вашему впечатлению замена происходила утром, днём, ночью? Какие-то шумы, вообще что-то дежурные отмечали?
– Если и отмечали, то не говорили, – помотал головой Кавальери.
История была необычной, и Лавинию разобрало любопытство и некий азарт: неужели она не сможет справиться? Конечно, в опере она понимает немногим больше, чем в виноделии, но ведь всегда можно спросить! Главное, знать, что именно спрашивать…
– Во сколько начинается сегодняшний спектакль?
– В восемь.
– То есть, ещё час-полтора вы можете мне посвятить, господин суперинтендант?
Кавальери только махнул рукой.
– Синьора Редфилд, да если есть хоть какая-то надежда на то, что вы поможете, я готов сутки за вами следом ходить и сам лично амулеты подавать! В конце концов, для спектакля от меня личное присутствие не требуется, не вышел из меня певец.
При этих словах кот неожиданно спрыгнул со стола, потянулся сперва передними, потом задними лапами, подошёл к выходу и негромко мурлыкнул.
– Ну вот, синьор Бартоло решил сопровождать вас, – суперинтендант открыл дверь.
Склад находился на чердаке здания театра. Они поднялись по узкой лестнице на два пролёта, спустились на один, прошли по запутанным изгибающимся коридорам и снова поднялись.
– Здание несколько раз перестраивалось, – с извиняющейся улыбкой Кавальери развёл руками. – После второго пожара, когда сгорело и несколько соседних домов, синьор N. решил купить те площадки и сильно расширил театр. Но центральную часть и правое крыло тогда огонь не затронул, и их оставили в былом виде. Поэтому, сами понимаете, мало кто может пройти здесь и не заблудиться.
– Понимаю, – кивнула Лавиния. – А сколько в «Ла Фениче» постоянных работников?
– Ну-у… – толстяк остановился, запыхавшись, и принялся загибать пальцы. – Оркестр, это сорок музыкантов. Хор, пока десять мужских голосов и двенадцать женских, но будет больше, мы развиваемся. Костюмеры, декораторы, художники, осветители… тут по-разному, от пятидесяти и больше. Сейчас семьдесят два, но у нас и спектакли каждый день… Много, синьора.
– А певцы только приглашённые?
– Обычно да. Иногда кто-то из хора вдруг выбивается в солисты, но это нечасто бывает. Традиционно солисты, дирижёр, постановщик – это гастролёры.
– И насколько загодя вы составляете план постановок?
– За три года, синьора. Такие звёзды, как тот же Оттоленги, расписывают свою жизнь на много месяцев вперёд…
Обсуждая всё это, они поднялись по металлическим ступеням винтовой лестницы к обитой железом двери, на которой висел слегка поржавевший замок размером с мужской ботинок. Суперинтендант извлёк из кармана соответствующих габаритов ключ, вставил его в скважину и не без скрипа повернул.
Пока синьор Кавальери разыскивал обманное кресло, Лавиния разглядывала странные предметы, отправленные сюда на покой: части декораций, вроде нарисованной на листе картона стилизованной яблони или почти настоящей крепостной стены, поломанную мебель, сундуки и коробки. На удивление, пыли почти не было, и она с одобрением подумала, что на бытовых амулетах здесь не экономят.
«Зато видимо, пытались экономить на противопожарных!» – ехидно добавил внутренний голос.
– Ага, вот оно! – раздался голос суперинтенданта откуда-то из дальнего угла. – Синьора коммандер, как вам удобнее – чтобы я принёс это кресло к вам, или вы сюда подойдёте?
– Подойду, стойте на месте.
– Да, синьора. Бартоло вас проводит.
И в самом деле, серый кот тут же возник у её ног, коротко мяукнул и повёл извилистой дорожкой меж заброшенными свидетельствами былых оперных триумфов.
На что похоже кресло без спинки?
На пуфик с ручками, совершенно бессмысленный предмет.
Осмотрев то место, где крепилась бесславно погибшая спинка, Лавиния хмыкнула:
– Такое впечатление, что её здесь никогда и не было… Скажите, синьор Кавальери, магически этот предмет мебели не обрабатывали?
– Нет, госпожа коммандер. Убрали из зала и забросили сюда.
– Забросили… – она огляделась. – Конечно, амулеты от пыли дают фон…
– И от мышей, – почтительно подсказал Кавальери.
– Лучший амулет от мышей – вот он, сидит у ваших ног.
– Бартоло уже немолод, а театр большой.
– Понятно. Хорошо, господин суперинтендант. Забирайте Бартоло и отойдите к дверям. Я вас позову, если что.
Без единого звука человек и кот исчезли из поля зрения.
Лавиния размяла пальцы и сложила их в жесте активации…
Обследовав бывшее кресло, она села на него и задумалась.
«Итак, у нас здесь наблюдается полноценное проклятие. Судя по тому, что проявляется оно произвольно и в разных местах, наложено на театр в целом. Конечно, я из Кавальери попробую выудить, что происходило в «Ла Фениче» незадолго до того, как заметили пропадающие предметы, но вот что делать дальше? Приглашать местную магбезопасность? Соблазнительно… Передать историю Джан-Марко Торнабуони, отрясти с подошв пыль венецианских улочек и вернуться домой, в Лютецию. У меня осталось чуть больше недели отпуска, можно уехать в Провенс и пожить тихо, у камина с видом на сад, – она хмыкнула чуть слышно. – Ага, и мучиться от любопытства, кто и за что так своеобразно отомстил «Ла Фениче»! Не лги себе, Лавиния Редфилд, никуда ты не уедешь!»