Восемь

Голос его – этой улицы крап.

Мне бы туда, по следам его лап.

Буду побитой, как он – пускай.

Топать по солнечной пыли; от ламп –

Тусклых, униженных – в яростный май!

Эй, человек, я не знаю тебя,

Но, если хочешь, – кричи, пинай.

Чем униженье бездвижности – я

Буду, как он, верна за кусок,

Псом этим буду счастливым, ок? –

У твоих ласковых ног.

Господи,

Дай силы мне,

Терпенья – дай,

Чтоб расти, как дерево – лишь вверх,

Когда снег в груди уже не тает –

Нужно излучать, как прежде, свет.

Даже когда птицы улетают, Оно терпит…

Самый холод терпит, самый мрак.

А потом вдруг раз – и обретает

Белый цвет, а там – урюк с кулак…

Я бы, Господи, и с камнем говорила

Я ведь женщина!

Боже, дай самой себя растить,

Чтоб сомненья не пожрали силы,

Чтоб могла, как Ты, плодоносить.

С кем без меня тебе, дом, вечерять?..

Книги, цвéта земли тетрадь,

С кем помолчать им, с кем пошептаться?

Будут мои разговоры шататься

Праздно по улицам…

Сад, как больной,

Будет у ветра просить погоду.

Если уйду, ночь покончит с собой,

В небе луна уморит себя голодом…

Что толку плакать, гóря вокруг

Меньше от слез не становится.

Боже, Вера моя – из Твоих рук;

Сколь ни темна – а света все больше.

Птицы ночные сердечную муть

Прочь унесли на крыльях распада.

Столько вчерашнего не вернуть,

Что никакого завтра не надо.

…И пусть останется от меня

Работа сердца – стихов пыльца,

Чтоб мир последним пятнышком дня

Всю-всю вобрал ее – до конца.

Цветок посадила в горшок с одной

Крошечной трещиной… И вот не радо

Сердце – дрожит, трепещет оно

При виде птицы, порхающей рядом.

Как быть? Что делать теперь, скажи,

Сердце, зачем тебе эта ноша?

Цветок растет, углубляется жизнь,

Вширь раздается – и дом, значит, тоже?..

Новый из магазина горшок

Принесла, замесила густую глину…

Мальчик мой, ты, как этот цветок,

Чувствуешь дом (обращаюсь к сыну) –

Мы о стране своей знаем лишь то, что

Из нее вырастаем, как из пальто.

Ищу себе место. Восток… Запад…

Твои самолеты меня не находят –

И остаются в небе.

Ищет Луна, ищут звезды,

Рассвет устремляется в ночь…

Не найдя меня на земле,

Напрасно скитаются твои поезда.

Комната опустела,

Словно ты из нее вышел.

Было иначе –

Теперь так.

Оказывается,

Ты ближе ко мне,

Чем я сама.

Точно сдавившее палец

Кольцо.

Подгулявшая ночь

Обнимает, шатаясь, сады,

Птицы ринулись прочь,

Зачерпнув лопастями воды.

Ветер веет зазря –

И ему водной глади не смять.

Где круглится земля,

Полумесяц гоняет свой мяч.

Переводы с узбекского

Санджара Янышева

Этот миг в твоей памяти стерся совсем

Или, может, преследует вновь и вновь?

Мой взгляд тогда был бессилен и нем.

Впрочем, я и теперь избегаю слов.

Каждый день за окном полыхает рассвет,

Каждой ночью глухие мне снятся сны.

Если пишет на листьях каждая ветвь,

Отчего мои мысли темны и грустны?

Каждый миг вспоминаю я о весне,

Каждый миг – об осени, день за днем.

И когда мои волосы тронет снег,

Ты один уцелеешь в мире моем.

И когда я взгляд обращаю вспять,

Вижу дни эти – чистые, как родник.

Звонко плещут, и жаждут стихами стать,

И слезами пролиться из глаз моих.

Этот миг… в твоей памяти… стерся совсем?

Об ушедшем жалеть заставляет вновь?

Мой взгляд тогда был бессилен и нем,

Но сегодня мне не прожить без слов.

Перевод с узбекского

Вадима Муратханова

ИЗ ДНЕВНИКА

В тот день ты себя не видел… А жаль! Ты бы точно остался доволен! В тот день ты был маленьким ребенком… Чистым, невинным. За всю свою жизнь человек выглядит так считаные минуты. Сейчас, когда вспоминаю, в каком ты был тогда состоянии, я тоже плачу. Да ты сам вспомни! Припоминаешь? Пока ты говорил со мной, ты не был собой – должно быть, поэтому тебе трудно вспомнить. Тогда ты был мной! Даже когда из твоих глаз потекли слезы, ты был озарен божественным светом. А я была ослеплена и забыла, где нахожусь. Забыла обо всем на свете… и тогда не могла знать, что тот день, запечатленный в памяти, будет преследовать меня всю жизнь. Что он будет жить со мной каждую секунду! Почему я запомнила тебя в тот день? Почему до сего дня храню в памяти это воспоминание? Самый чувствительный в мире фотоаппарат не запечатлел бы так четко эту картину. Мне кажется, если немного напрячь память, я могла бы сосчитать слезы, сорвавшиеся с твоих ресниц. А может, даже нарисовать твои ресницы до того мгновения, когда они дрогнули. Я помню произнесенные тобой слова со всей их музыкой, со всеми точками и запятыми! Они каждый день разъедают мое сознание, мне некуда деться от этого огня. Раскаленные слова льются мне под ноги, куда бы я ни ступила. На каждом шагу меня преследуют вопросы в виде человеческой фигуры! Тот день, словно нарочно уготованный, чтобы держать всю мою жизнь под гнетом, должно быть, покончил с собой, глядя на этот мир.

Апрель, 1989

Иногда и счастье может мешать человеку… И хорошие люди вокруг начинают вас раздражать… Если бы это было не так… все могло бы сложиться иначе! Тогда тоже шел дождь… Тогда тоже шел бесконечный дождь… Трепетавшие, словно птицы, деревья являли собой жалкое зрелище, птиц же и вовсе не было ни одной! В тот день я увидела тебя… Я бы ни за что не увидела тебя, если бы не тот день! В день, когда дождь изменил настроение каждого, ты читал стихи! Почему-то я почувствовала себя странно, мои веки дрогнули. Меня с детства больно трогают слова – возможно, и в ту минуту я ощути ла их привычное действие! Но мне трудно было скрыть передавшееся пальцам волнение… а после… после этого дня кто-то далеко-далеко до сих пор читает стихи. Горы отзываются эхом! Иногда меня тянет уйти туда, откуда доносится голос… уйти пешком, оставив все свои кольца и украшения… и это все, чего я хочу! Я готова помахать им рукой, лишь бы они меня отпустили…