Правильный вопрос

Второе – за всеми определениями и обобщениями, за самыми громкими и самыми умными словами всегда стоит человек. Каждый из нас наполняет сказанное собственным смыслом, и этот смысл далеко не всегда совпадает у всех участников разговора. Правила, которыми оперирует наша Система, тоже написаны словами, и мы должны по возможности избегать разночтений, если хотим, чтобы Система работала. Дискуссия не останется еще одним пустым упражнением в риторике и куда-то нас приведет, если отталкиваться от самых простых вещей, которые мы можем понять и представить одинаково хотя бы в самых общих чертах. Иначе каждый будет доказывать собственную правоту самому себе, чтобы так ни к чему и не прийти. Хуже того, можно произносить одни и те же слова на одном и том же языке и думать в совершенно разных направлениях.

Сомневаетесь? Тогда – история о проблемах взаимопонимания, которая заставила меня радикально поменять отношение к собственным и чужим словам, писаным и неписаным правилам и кодексам.

Когда посыпалась Система, в которую мы так верили, то многим пришлось попробовать себя в новом амплуа. Мой красный диплом вместе с умением поддерживать жизнь в античных вычислительных машинах быстро оказался невостребованным, и пришлось попытать удачи в чем-то другом. Ситуация сложилась так, что самые заманчивые перспективы обещала продажа на экспорт цветных металлов. После нескольких успешных сделок я с товарищем в сопровождении партнеров из Екатеринбурга полетел в зимний Норильск для заключения многообещающего договора.

Там нас встречают местные «специалисты по связям» с комбинатом имени Завенягина (после приватизации он станет основой «Норникеля»). Сказать по правде, своих будущих партнеров я представлял себе несколько иначе. Хотя кто их знает, этих норильских бизнесменов? В ту веселую эпоху перемен быстрее всего атрофировалась моя способность удивляться. Один из них – явно человек с богатым прошлым. Об этом говорит почти безбровое лицо со следами многочисленных рассечений, и, присмотревшись к его правой руке, я и вовсе перестал сомневаться. Этой рукой били очень много и очень сильно, не защищая ее бинтами и перчатками, так, что ломались собственные кости. Пока он больше молчит и слушает разговоры, полные многозначительных и не всегда понятных намеков. Я их по большей части пропускаю, стараясь не выдавать своей неосведомленности.

Примерно на третий день переговоров Правша наконец вмешивается и задает нам главный вопрос:

– Ладно, это всё «мука». Вы когда долг отдадите?

– ?????

– ПОЛМИЛЛИОНА… БАКСОВ…

Эту невероятную сумму он выплевывает бесформенными губами, и реальность меняется в ту же секунду. Намеки, которым я не придавал значения, все неосторожно сказанные слова выстраиваются в неожиданную конструкцию. Из нее следует, что у нас уже есть обязательства, а в Норильск мы прилетели, чтобы их погасить. Шаг за шагом, одно простое предложение за другим, я упрямо пытаюсь заново собрать свою версию реальности. Это не так просто, тем более что всё сказанное за эти дни начинает приобретать совершенно другой смысл. Правша представляет одного из местных – «он в теме – на бирже брокером работал». Брокер активнее других включается в игру словами и настойчиво предлагает «найти альтернативу». Понемногу до меня доходит, что ему очень нравится это слово, но он понимает его как нечто похожее на взаимовыгодный компромисс.

С самого начала это была западня, а «выгодное предложение» – наживкой. Несостоявшимся бизнес-партнерам с Урала не удается отстоять свою версию про «полмиллиона баксов». Теперь это «ондатры» – так здесь обозначают отработанный человеческий материал. При чем здесь ондатра? Видимо, из-за униформы, по которой в зимнем (-40 °C) Норильске начала 90-х можно было опознать приезжего предпринимателя: неизменное «кашемировое» пальто из материала, похожего на шерсть, и шапка-ушанка из норки, пыжика или бобра. Уточнять термины тоже не лучшая идея. «Принимающая сторона» терпением не отличается и сразу переходит к наглядной аргументации. Правша начинает избивать наших вчерашних контрагентов «в мясо». Что такое «в мясо»? Как вам сказать… Рацион обитателей гостиницы в основном составляла курица-гриль из местного буфета с неизменным кетчупом. Там мы все встречались и с подозрением узнавали в своих соседях таких же «охотников за удачей». Очевидно, поэтому на следующий день горничная в нашем номере начинает ругать идиотов, разбрызгавших соус по стенке. Пока до нее не доходит, что это не кетчуп.

У «местных» все-таки есть свой кодекс – его называют «по понятиям». Это может показаться странным, но в соответствии с этими правилами необходимо, чтобы мы как-то приняли их логику. Надо только согласиться – и, может, всё обойдется? Но сделать это мешает бесформенная куча тряпок и плоти у стенки гостиничного номера, забрызганной чем-то красным, – тушка «ондатры», ждущая очередного «раунда переговоров». Любое «может», «ну да», полусогласие, неуверенный шаг… и ты окажешься рядом.

«Альтернатива» так и не сложилась, точнее, нас не смогли засунуть в чужой сценарий. Теперь нам предлагают все-таки заключить сделку, заручившись поддержкой местных «специалистов». На этот раз уже с «правильным продавцом». Выбор небольшой, точнее, его почти нет, потому что из города ведут только два пути – или через порт на Енисее, или через аэропорт. В оба направления еще надо проехать несколько десятков километров по дороге, которую периодически перекрывают из-за пурги. К тому же без паспорта там делать нечего, а документы у нас забрали сразу после того, как объявили должниками. В незнакомом заполярном городе на жутком морозе другие пути побега в голову не приходят, и остается только согласиться на этот новый вариант.

Я прихожу на встречу, чтобы заключить обещанную сделку, и называю имя Правши в качестве рекомендации. Со мной не спорят, только просят зайти через пару часов. Прихожу попозже. На этот раз меня встречают два новых персонажа в костюмах и показывают удостоверения сотрудников госбезопасности. Мелькает иллюзия, что это шанс на спасение. Хорошо, что только мелькает, потому что надежда на возврат в привычную реальность оказывается еще одной гранью Зазеркалья. Меня снова начинают укладывать в чужую логическую конструкцию, которую еще пару дней назад я бы счел невероятной. На вполне литературном русском языке, сдобренном казенными терминами, они рисуют мне свою версию происходящего. Оказывается, что мы посягнули на территорию, где уже питается другой хищник. Он ревниво охраняет своих подопечных, которых мы пытаемся принудить к заключению договора, угрожая и действуя от имени криминального авторитета. По сути, для моих собеседников я сам – сообщник или член преступной банды, для которого самый легкий выход – «пойти на сотрудничество», и взамен меня просто не съедят. Может быть, не съедят. В ответ снова приходится выдавать скупые и однозначные фразы, сознавая, что из них могут сложить мой собственный приговор. И так до тех пор, пока меня отпускают под обещание «хорошо подумать и сделать правильный выбор».

Остается вернуться в гостиницу и рассказать Правше и его компании об этом новом повороте. Из эмоциональной реакции сложно понять, чего они теперь хотят, еще сложнее – что они будут дальше с нами делать. Последуют еще несколько встреч с обеими сторонами, еще несколько бесконечных часов я буду говорить короткие, рубленые предложения, в которых едва сам узнаю такой простой и знакомый язык. Надо на ощупь, почти вслепую, угадывать, как действует их логика, по которой они выстраивают сценарий твоего ближайшего будущего, и что теперь могут означать мои и чужие слова. Забавно, что в обоих случаях приходится повторять одни и те же слова, избегая по возможности сложных построений. Выцеживать их под нажимом, стараясь не дать обоим хищникам повода для грубой атаки и надеясь, что рано или поздно они потеряют интерес.

Похоже, что нужные слова мы все-таки нашли, и это приключение закончилось почти без последствий. Полгода спустя был еще один разговор с Правшой. Он рассказал мне, как несовершеннолетний, подающий надежды боксер следовал каким-то своим неписаным правилам и первый раз случайно убил человека голыми руками. Как провел в заключении 18 лет из своих 36 – не в последнюю очередь потому, что продолжал неукоснительно следовать своим законам.