В ритме сердца

О! Неужели я начинаю возвращаться обратно в тело? Да, я снова в нём и чувствую, как мощно оно пульсирует в районе паха от магической энергии, активно циркулирующей по венам и окутывающей чем-то мягким и тёплым все мои мышцы, кости, органы, нервы. А кожа… В ней нет больше невыносимого жара. Теперь там то самое вибрирующее, до сладостной щекотки приятное урчание моего кровожадного монстра. Только сейчас язык не поворачивается назвать его так. Скорее он милый, сытый до отказа питомец, получивший наконец то, что требовал так долго, за что безмерно благодарен своей дикарке.

Лина…

Контролировать своё тело у меня по-прежнему не получается, но при воспоминании о ней ко мне постепенно начинает возвращаться зрение. Я напрягаю веки, фокусируя взгляд, и благоговейно выдыхаю: я сижу на пятках, а моя кошечка лежит передо мной с широко расставленными ножками, нежась в постели с блаженной улыбкой на губах. Всё её тело, в особенности щёчки, обрело розовый, как летний рассвет над морем, оттенок; аппетитная грудь, что так и манит накинуться на неё языком, поднимается и опускается в учащённом ритме, а тонкие пальцы водят по впалому, всё ещё сокращающемуся от наслаждения животу, неосознанно размазывая на себе следы моего оргазма.

Эта картина шикарна настолько, что я готов кончить ещё раз.

Хотя какой нахрен кончить? Это был не оргазм, а настоящее перерождение души и тела, полное обнуление, сброс до заводских настроек. Это было охрененно, в прямом смысле улётно. Гораздо глобальнее и эпичнее, чем я представлял в своих фантазиях, пока так долго воевал с этой строптивой дикаркой. Но оно того стоило. Всё того стоило! Готов воевать с ней целую вечность, лишь бы испытывать это снова и снова. Отправляться в рай, и Лину туда же посылать беспрерывно. Хочу видеть её удовлетворённое, румяное, изумительно красивое лицо, её сияющие восторгом глаза вместе с потрясающим чувственными изгибами фигурки, которые даже сейчас, когда я ни черта не понимаю, не прекращают сводить меня с ума. А вот этот её смех… которого я до сих пор не слышу, лишь вижу её трясущиеся плечи и уголки сочных губ, ползущие вверх и оголяющие белые зубки, действует на меня, как на кота валерьянка. Готов всё на свете отдать, лишь бы она никогда не прекращала смеяться.

Любуюсь ей в полном неадеквате, внезапно ощущая, что начинаю сильнее телом содрогаться. Пара секунд уходит на то, чтобы понять, что, оказывается, я тоже начал смеяться.

Смеюсь и что-то говорю. А что говорю — не имею и малейшего понятия. Но мои слова резко что-то меняют. И меняют совсем не в хорошую сторону: её улыбка постепенно становится вялой, между бровями появляется хмурая складка, а глаза загораются недоумением и страхом, пока её губы активно шевелятся. Она что-то говорит. Или спрашивает. Мать твою, что она спрашивает?

На короткое мгновенье я прикрываю глаза и сильно концентрируюсь, желая наконец вернуть себе слух и способность двигаться.

– Адам… повтори, что… – её настороженный голос с трудом прорывается сквозь крайне громкое урчание моего зверя, но тем не менее мне удаётся что-то расслышать. – Повтори, что ты только что сказал мне?

А что я сказал? Я не знаю. Ни единой мысли нет в голове. Но почему-то мой рот начинает двигаться без моего ведома и произносит в хлам пьяным лепетом:

– Моя невезучесть определённо переплюнула твою, дикарка…  Стопроцентно переплюнула… – Что? О чём я вообще говорю? – Ведь какова была вероятность… что единственная девушка, которая… способна отражать мою способность… – Стоп! Адам! Заткнись! Ты не должен говорить ей об этом! – единственная, кто может позволить мне ощутить весь кайф своей силы… окажется такой… упрямой и проблематичной? – Ну молодец, кусок идиота! Теперь она знает о своём влиянии над тобой! – Я же везунчик, каких ещё поискать, Лина, тебе так не кажется? – спрашиваю я и продолжаю смеяться, как последний придурок, без единой возможности остановится, даже несмотря на то, что с лица дикарки в одно мгновенье сходит всё веселье.

– Так значит в этом и заключается вся моя особенность? – сдавленно произносит она, глядя на меня глазами, неумолимо наполняющимися влажным сиянием.

Не понял. Она что ли сейчас плакать собирается? От счастья? От шока? От чего, бля*ь?! Чёрт! Когда меня уже полностью отпустит, и мозги заработают?

– Не будем сейчас тратить время на разговоры, мне нужно войти в тебя, пока твоё состояние после оргазма до конца не утратило своё действие, – вот, вроде заработали — тут я в самом деле вещи говорю. Нужно трахнуть её как можно скорее, и мой член, нисколько не опустившийся после крышесносного финиша, полностью со мной солидарен.

– Стой! – у неё же, по всей видимости, вновь другие планы: Лина шустро приставляет ногу к моей груди, когда я накрываю её бёдра ладонями в стремлении притянуть к себе ближе. – Сначала ответь мне!

– Лин, я же сказал: сейчас не время для этого, – мой голос становится более звучным и чётким, а блаженное онемение в теле с каждой секундой всё сильнее сменяется живительной силой, что обостряет все рефлексы до предела. Всё! Больше ждать нельзя!

Я обхватываю ладонью основание члена, направляя к её входу покрасневшую от нового притока возбуждения головку, но вместо ошеломительно приятного чувства проникновения в её узкие объятия я начинаю задыхаться от сдавленных ощущений между рёбер.

– Ответь мне! – шипит эта драная кошка, спрыгивая с кровати, пока я заваливаюсь на бок от боли, вызванной сильным, точным ударом женской стопы по моему солнечному сплетению.