В ритме сердца

– Да уж… – криво усмехается Лиам. – Ты же был уверен, что без твоих денег я уже через месяц приползу обратно домой или же буду рыться по свалкам со всеми остальными бомжами. Вроде бы такими были твои прогнозы на моё будущее? – снисходительно спрашивает он у отца, что внешне, как всегда, никак не отражает своей внутренней реакции.

– Да. И сейчас я буду несказанно рад признать, что был в корне неправ на твой счёт. Так же, как и рад видеть тебя здесь после всего... Честно признаюсь, я не думал, что спустя столько лет ты откликнешься на моё приглашение.

Приглашение? Так, значит, отец сам пригласил его сюда?! Ничего себе новость!

– Я и не собирался. Хотел выбросить его даже не читая, однако любопытство взяло надо мной вверх, а дальше уже нельзя не признать, что приглашать и удивлять ты умеешь, как никто другой. Разве я мог не приехать, чтобы лично убедиться в том, что длиннющая поэма с извинениями и просьбами зарыть давний топор войны от самого Роберта Харта в самом деле правда, а не чей-то розыгрыш? Ведь в день моего ухода из дома ты чётко мне сказал, что я умер для тебя раз и навсегда, а мы то все знаем, что ты своих решений не меняешь. 

– Как видишь, ещё как меняю. И всё, что ты прочёл в моём письме — правда, Лиам. И если нужно будет, я повторю каждое написанное мной слово ещё раз, – твёрдо заявляет отец, словно кипятком меня с головы до ног окатывая.

– Да кто ты такой вообще?! – взрываюсь я, чувствуя, как слегка утихшая после драки злость нарастает с новой силой. – Что за роль ты играешь?! Благотворительный фонд, слезливая речь на публику, нелепейшая новость об удочерении какой-то дворняжки, что якобы зародила в тебе родительскую любовь, а теперь ещё это — жалкие извинения передо мной и Лиамом, которого ты более шести лет назад выставил из дома как бракованный хлам, лишь потому, что он отказался плясать под твою дудку? – на одном дыхании выпаливаю я, вновь ловя на себе озадаченный взгляд брата.

– Адам… – тяжело вздыхает Роберт. – Ты сейчас не в лучшей кондиции, чтобы продолжать вести разговор на эту тему. Отправляйся домой, реши все проблемы со своим состоянием, и завтра мы с тобой поговорим обо всём на свежую голову.

– Я не собираюсь больше с тобой говорить об этом! Ни завтра, ни когда-либо ещё! В твои игры я давно уже не играю и ввязываться в них вновь не собираюсь! – категорично отрезаю я, переводя острый взор на Лиама. – А ты, надеюсь, изменился не только внешне, но также наконец сдружился со своей полоумной головой и прекрасно понимаешь, что он вновь что-то задумал, что в итоге несомненно обойдётся боком всем, кроме него самого.

– Да, задумал! – громогласно подтверждает Роберт, со всей непоколебимостью глядя мне прямо в глаза. – Но на этот раз не ради себя, а для всеобщего блага. Я просто хочу всё исправить и наладить наши семейные отношения.

Лиам сохраняет невозмутимое выражение лица, лишь слегка задумчиво прищуривается, я же срываюсь на издевательский смех, что так же быстро стихает.

С меня достаточно! Этот цирк затянулся, а шутки клоуна-отца-благодетеля уже сидят в печёнках. Не собираюсь и минутой дольше быть частью этого абсурда.

– Ну удачи тебе… папа, – ядовито выплёвываю слово, каким в последний раз называл его в прошлой жизни, и то, как мне кажется, не в своей. – Возможно, второй сын и новоиспечённая дочка клюнут на твои запоздалые раскаяния, и ты наладишь с ними мифические «семейные» отношения, но от меня этого не жди. Я уже давно расплатился со всеми своими долгами перед тобой, сверху накинув нехилые проценты, поэтому… я тебе ничего больше не должен, – заканчиваю я и решительными шагами направляюсь к выходу из дома, который никогда домом даже назвать было нельзя. Скорее главной территорией диктатора, под чьей властью и по правилам которого каждый из нас должен был существовать.

Я повторюсь, сказав, что не люблю вспоминать прошлое, но, наверное, пришла пора хотя бы вкратце рассказать, что за отношения царили в нашей дружной «семейке». И кавычками я постоянно выделяю это слово не просто так, а потому что никакой семьи, которую какого-то чёрта жаждет воссоединить Роберт, нет и никогда даже в помине не было.

Был только он. Его желания. Его правила. Его приказы, которым должны были следовать все и каждый. И я им следовал. Неуклонно и беспрекословно.

Он говорил — я выполнял.

Ведь после того, как он открыл мне всю правду о моей матери, я изменился, поник, сломался… Я не стану рассказывать гадкие подробности об этой женщине. Ни сейчас, ни когда-либо вообще в своей жизни, ибо она не заслуживает даже краткого упоминания о ней. Я лишь скажу, что когда-то отцу пришлось отдать баснословную сумму денег в обмен на сохранение моей жизни, из-за чего он чуть было не потерял «Heart Corp» во время первого взлёта компании на мировом рынке.

И потому я слушался его во всём, с чрезмерным рвением стремясь угодить ему, порадовать, заставить собой гордиться, доказать, что он не зря спас меня, рискнув лишиться всего, над чем трудился, не покладая сил, всю свою молодость.

Долгие годы я прыгал выше своей головы, лишь бы добиться отцовской похвалы и благосклонности. О его любви я даже не грезил, ибо знал своего отца лучше всех остальных.

Он всегда был бесстрастен, суров и скуп на эмоции. У нас никогда не было совместного времяпровождения отца и сына: ни обычных семейных бесед, ни посещений спортивных игр, ни походов на природу или что там ещё делают все нормальные родители со своими детьми? Единственное, чем он мог заниматься со мной днями напролёт — это подготовкой к моему будущему правлению компанией, которая занимала все его время и мысли.