Падшие (ЛП)

В моем голосе звучит легкая насмешка, но я ничего не могу с собой поделать.

— О, нет, — говорит она, склонив голову набок. — Здесь кто-то есть. Здесь есть кое-кто, кого на самом деле не должно быть, и мне бы очень хотелось, чтобы сейчас он ушел, пожалуйста.

Бросаю сумку на пол.

Ее глаза расширяются.

Кладу пистолет на комод и крадусь к ней, чувствуя себя настоящим хищником, когда она начинает пятиться. За пять коротких шагов преодолеваю расстояние между нами, и ее спина прижимается к стене спальни. Упираюсь ладонями в стену по обе стороны от ее головы.

— Я никуда не уйду еще пятнадцать минут, Слоан.

— Ты не должен был делать этого в доме моих родителей, — говорит она.

Ее голос звучит хрипло и рассеянно, что, черт возьми, является зеленым светом. Я наклоняюсь еще немного вперед, так что мое лицо оказывается всего в паре дюймов от ее лица. Глаза, не мигая, смотрят на меня, путешествуя по моему лицу, и я знаю, о чем она думает. Знаю, чего она хочет. Это чертовски жестоко, но мне хочется немного ее подразнить, поэтому я облизываю губы. Слоан мгновенно отворачивается от меня, резко втягивая воздух. Да. Она хочет меня поцеловать.

— Почему бы мне не сделать этого в доме у твоих родителей? — прорычал я ей в ухо.

Кончиком языка осторожно щелкаю по мочке ее уха; мой член снова шевелится, уже почти полностью твердый от маленького шоу, которое она только что устроила с пистолетом.

Она не поворачивается и не смотрит на меня, но ее тело реагирует, слегка подрагивая.

— Потому что они мои греб*ные родители. Я не знаю, в какой семье ты вырос, но в моей семье мы не лезем под стол, чтобы удовлетворить кого-то, пока пытаемся обсудить что-то важное.

Она сердится, но ее тело — предатель. Слоан хочет меня; я могу сказать это по быстрому подъему и опусканию груди и по тому, как она трет ладони о свои голые бедра. Ей нравилось, что я прикасался к ней, когда не должен был прикасаться, и ей нравилось прикасаться ко мне. Она злится на себя из-за этого, но я предполагаю, что когда положу руку спереди на эти короткие шортики, она уже будет мокрой для меня.

— Мне не жаль, — говорю я себе под нос. — И ты права. Ты не знаешь, в каком доме я вырос.

Кажется, это привлекло ее внимание. Она смотрит на меня краем глаза, а затем... затем она, бл*дь, прикусывает нижнюю губу. Слоан — один из самых чувственных людей, которых когда-либо встречал, а я встречал очень разных. Она принимает самые обычные физиологические особенности и выполняет их самым сексуальным образом. Ни одна другая женщина не смогла бы сделать то, что делает эта девушка, и вызвать у меня такую же пульсирующую, кровоточащую в моих венах реакцию; когда другие женщины делают подобные вещи, это для того чтобы привлечь внимание к их рту, и это обычно совершенно очевидно. Это, конечно, немного забавно, но все это игра. Ничто из этого не превращает мой член в греб*ную армированную сталь, как подсознательный флирт Слоан.

Кажется, она понимает, что делает, и сосание губ резко прекращается.

— Ты солгал моим родителям, — говорит она, как будто только что вспомнила об этом. — Ты солгал о том, чем зарабатываешь на жизнь, и ты солгал о том, что ты мой греб*ный партнер по путешествиям. Я думала, что ты никогда не врешь?

— Обычно я этого не делаю. Никому не лгу. Я, конечно, никогда не буду лгать тебе, Слоан, но солгу ради тебя. Только ради тебя.

Может быть, эта история с губами заставила меня на минуту ослабить бдительность, потому что я почти удивляюсь, когда слышу это от себя. Слоан открывает рот, выглядя слегка ошеломленной. Сейчас, вероятно, самое подходящее время, чтобы снова поднять эту греб*ную защиту, прежде чем что-то еще выйдет наружу.

— Что-нибудь еще, Слоан? У нас осталось всего тринадцать минут.

Она издает «пшшшшш» звук, прижав руки к моей груди, как будто собирается оттолкнуть меня, но я опережаю ее, наклоняясь всем телом, так что плотно прижимаюсь к ней. Знаю, что она может почувствовать меня. Знаю, что она чувствует, как мой член впивается в щель между ее ног, умоляя впустить его. Она сглатывает, и ее пальцы слегка сжимают мои грудные мышцы. Полностью в моих руках.

— Мы ничего не можем сделать за тринадцать минут, — бормочет она.

Это, пожалуй, один из самых больших вызовов, которые когда-либо были мне брошены. В конце концов, я сдаюсь и отпускаю улыбку, за которую так долго держался, но теперь она изменилась. Раньше меня просто забавляло, насколько невероятна эта девушка. А теперь покажу ей, каким невероятным я могу быть.

— О, злая девочка. Я заставлю тебя проглотить эти слова.

— Что...

Я полностью игнорирую все, что она собирается сказать, и опускаю голову так, что прижимаюсь губами, зубами, языком к коже ее шеи. Она не произносит ни слова. Слоан должна была этого ожидать. Ей следовало бы подумать, прежде чем надеть эти греб*ные шорты сегодня утром. Хватаю ее за руки и завожу их за спину, оттаскивая от стены. Она издает задыхающийся звук, когда я поднимаю ее — она не совсем невесома, что делает меня чертовски счастливым. У нее есть изгибы. Отличные, те, о которых я постоянно думаю, чтобы тискать, лизать, кусать и делать всякие гадости. Если бы она была кожа да кости и ничего не весила, тогда я не хотел бы ее так, как хочу. Опускаюсь на колени прямо там, где стою, и потом падаю на нее прижимая к себе. Мне требуется две секунды, чтобы пробраться под тонкую рубашку, которая на ней. Ничто из этого дерьма не защитит ее от «Зет-обладания». Даже близко. Не могу добраться до нее должным образом, поэтому разрываю материал, срывая его прямо с ее тела. Откидываюсь назад и мгновение наслаждаюсь видом.

Нет. Греб*ного. Бюстгальтера.

Руки Слоан разведены по сторонам, ладони сжаты в кулаки, но она расслаблена. Не волнуется. Не пытается оттолкнуть меня или вырваться на свободу. Она говорит мне все, что мне нужно знать своими глазами; тем, как грудь поднимается и опускается, как будто она только что закончила стометровый спринт; тем, как соски напрягаются и становятся темно-розовыми, умоляя о внимании; тем, как она извивается тазом подо мной, толкаясь вверх, давая мне знать, чего она хочет. 

— Сколько? — выдыхает она.

— Одиннадцать минут.

— О Боже.

Хватает мою руку и тянет ее к своему рту. Ее розовый язычок раздвигает губы, и она облизывает кончик моего указательного пальца. Как будто этого недостаточно, чтобы заставить мою голову реветь, затем мягко кусает меня своими идеальными зубами, посылая то, что кажется электрическим током, проносящимся по моему телу.

— Бл*дь, нет, — говорю я ей, отдергивая руку. — У нас нет на это времени.

Она выглядит огорченной, ее грудь вздымается, а дыхание учащается.

— Тогда на что у нас есть время?

Я снова встаю на ноги и тянусь за сумкой. У меня есть кое-что для нее. У меня есть что-то, и думаю, ей понравится. Слышу, как она стонет, когда видит, что я делаю — у нее смешанные чувства по поводу этой сумки, знаю. Но также знаю, что уровень ее возбуждения просто зашкаливает, потому что обеими руками она вцепилась в пушистый ковер в спальне и сжимает его так сильно, что руки побелели.

— Терпение, злая девочка. Терпение.

Да, конечно. Нах*й терпение. Я расстегиваю молнию на сумке и почти сразу же нахожу то, что мне нужно. Это маленькое устройство овальной формы, новое дополнение к моей сумке трюков. Никогда не использовал ничего подобного раньше, но знаю, что это сделает с ней. Я положил его на пол и, схватив ее за лодыжку, тащу по ковру к себе.

— Что это за фигня? — спрашивает она. — Я не делаю…

— Меня это не интересует. Хочу, чтобы ты закрыла глаза. Я заинтересован в том, чтобы ты отпустила себя.

Она замолкает, глядя на меня снизу вверх, в то время как я расстегиваю ширинку и грубо срываю шорты с ее бедер. Бл*дь. Слоан в трусиках — долбаных черных кружевах — и больше ничего — адское зрелище. Ее щеки пылают, а губы распухли и покраснели, и знаю, что она снова их кусает. Я тоже хочу их укусить. Я хочу… Я хочу... нет. Выбрасываю из головы эту мысль, сокрушая ее с колоссальной силой. Не сейчас, бл*дь. Сейчас у меня есть другие дела.