Страница 8 из 68
- Да вы что, Софья Михайловна!! - мне невозможно было передать все те чувства, что захлестнули меня! Радость от известия о рождении сына, счастливая расслабленность от того, что с женой всё хорошо и уверенность Софьи, незаметно проскользнувшая в словах, что моя Радость меня простит и мы снова будем вместе. - Вся моя жизнь в ней! Вы же знаете, как сильно я люблю её и детей!
- Да-да, конечно, - Софьин сарказм можно было черпать ложкой. - Утром приезжай, я скажу, чтобы тебя в палату пропустили, хотя Аллочка просила тебя не пускать.
- А… ребёнок где? - мне ужасно хотелось его увидеть. Я представил, как белый пушистый щенок, голубоглазый и толстый, бежит по таёжной тропинке вместе со старшими братьями и сестрой, и на душе стало тепло и как-то умиротворённо, а мой волк довольно заурчал и послал мне волну удовольствия.
- Да вот, спит рядом с матерью в кроватке. Ох и здоровенный же парень, я тебе скажу! Всё, Олег, я спать хочу, ты меня разбудил.
Мне стало неловко, но я не раскаивался, что позвонил: - извините, Соня, спокойной ночи, я завтра утром приеду.
Она фыркнула уже без раздражения: - сегодня, Олег. Времени-то четыре утра.
***
Успокоенный, я вернулся домой. Шесть часов утра, ложиться спать смысла нет. Не торопясь, я принял душ, побрился, проверил, есть ли у меня чистая рубашка, посмотрел на часы: будильник у Пола я выключил - пусть поспит подольше, ещё успеет собраться в школу.
Приготовив завтрак, я отправился будить парня. Он уже проснулся, жалобно посмотрел на меня: - папа Олег, я по маме соскучился! И по Димке с Игорем. И по Саньке!
Я ему улыбнулся: - я тоже, Пол. Надеюсь, они скоро к нам вернутся. Теперь у тебя ещё один брат появился. Придумывай имя!
Он нахмурился: - нет, мы лучше вместе с ребятами ему имя придумаем. Нечестно, если я один буду решать, как нашего братика звать будут.
- Ну, как скажешь. - Радостное возбуждение так и пёрло из меня. Вроде бы моя Радость на меня ещё сердилась, но я верил, что теперь всё изменится, всё будет хорошо. Из суеверия Аллочка не хотела придумывать заранее имя нашему сыну. Я не возражал. Так даже интереснее - пусть дети назовут малыша, как им хочется. Я чувствовал, что моего волка распирает от гордости. Вспомнил, что надо бы позвонить родителям, но время было раннее, так что вначале - начальнику.
Пал Иваныч был уже на службе. Он вообще рано приезжает, так что сразу взял трубку.
- Это Одинцов, Пал Иваныч. Можно мне задержаться на пару часов? У меня сын родился, я хочу в роддом заскочить.
- Поздравляю, Олег, - майор улыбался, - задержись, конечно, событие выдающееся. Алле Витальевне мой привет и поздравления передавай. Помирились, что ли?
Я тяжело вздохнул и честно признался: - нет, пока не помирились. Но Софья на меня уже не сердится, так что я надеюсь на её заступничество. Сейчас вот Пола в школу провожу и в роддом поеду.
- Ну давай, папаша, не теряйся. Ты, главное, смотри жалостно, рубашку надень грязную, мятую, ещё дырявые носки хорошо помогают. Хорошо бы тебе похудеть чуток, ну да и так сойдёт. А то сильно расстроится, ещё молоко пропадёт. Большой парень-то?
- Большой, живот резать пришлось, кесарево называется.
- Ну, это не страшно, главное, чтоб оба здоровы были. Гляди-ка, ещё один полярный волк в городе появился!
Я обиделся за своих детей: - ну почему же один. У меня ещё трое волчат есть.
- А, ну-ну, вроде говорили, что они не очень большие, и шкурки у них сероватые.
- Так они же маленькие, щенки! Вот подрастут, тогда и будем смотреть. Да и вообще, я их и таких люблю. Можно подумать, они в лесу будут жить, в волчьей шкуре!
- Да ты не обижайся, Олег, что уж там, неважно всё это. Главное, что все дети были здоровы, а дальше уж от них будет зависеть, как им жить.
- Ладно, Пал Иваныч, я понял. После обеда приеду, расскажу, что и как.
***
Я уже почти подъезжал к роддому, когда пришлось резко затормозить и выругаться. На радостях я совершенно забыл про цветы! Да и фруктов каких-нибудь не мешало бы купить. Моя Радость любила груши, так что я развернулся и рванул к ближайшему супермаркету, где купил пару килограмм груш, столько же мандарин, а в небольшом отделе на выходе из магазина - несколько красных роз на длинных стеблях. Всё это я затолкал на заднее сиденье машины.
В этот раз центральный вход был открыт, и цепочка мужиков с глупыми растерянными рожами, нагруженных пакетами и букетами цветов втягивалась внутрь. Там нас встречала насмешливо улыбающаяся женщина в салатного цвета халате и такой же шапочке. Она смотрела в список на столе и называла очередному новоиспечённому папаше номер палаты и этаж. На меня посмотрела как-то внимательно, но не задержала: - та-ак, Одинцова Алла Витальевна, второй этаж, седьмая палата. Сначала ступайте в гардероб и разденьтесь. - Я согласно кивнул.
В несколько прыжков взлетев на второй этаж, я притормозил у дверей седьмой палаты, стараясь взять себя в руки. Сердце стучало, как сумасшедшее, во рту пересохло. Как-то встретит меня моя Радость? Вдруг, скажет, что я ей противен? Что больше не нужен ей? Собравшись с духом, я стукнул в дверь и замер в ожидании.
- Входите! - Софья была здесь. Я скривился, но толкнул створку и остановился на пороге, одним взглядом окинув комнату. Алла лежала на узкой кровати слева от двери, рядом, на стуле, сидела Софья, а в изголовье стояла детская кроватка. Мой взгляд прикипел к ней, не в силах оторваться. Я глубоко вздохнул и, страшась, посмотрел на жену. Сердце дрогнуло: её глаза, укоризненно глядящие на меня, были наполнены слезами. Несколько широких шагов - и я уже у кровати. Опустившись на колени, я обнял её, покрывая поцелуями родные любимые глаза, солоноватые от слёз щёки, чуть припухшие губы. Мой волк жалобно скулил и рвался наружу: - прости, прости, Радость моя, счастье моё, любовь моя… - Я осторожно обнимал её, боясь прижать к себе, боясь причинить ей боль.
- Отпусти, видеть тебя не хочу! - несмотря на обиженный тон, она меня не отталкивала, а как-то нечаянно обняла за шею. Я чуть отстранился, заглядывая в заплаканные глаза:
- поверь мне, пожалуйста, родная: мне никто не нужен, кроме тебя. Нора наглая, как все волчицы, но она уже оставила меня в покое, потому что поняла, что своего не добьётся.
- Но-о-ора…, - с ехидцей протянула Аллочка, - иди, трахайся со своей Норой, мы и без тебя проживём! - она оттолкнула меня и отвернулась к стене. Сзади тихо скрипнула дверь, и я понял, что Софья ушла. Я лёг головой на её подушку, потёрся щекой о волосы, пахнущие сладко и щемяще, с примесью запахов какой-то дезинфекции: - никуда я не пойду, любимая, как бы ты меня не гнала. Ты и наши дети - вот моя жизнь и моё счастье. Вы-то без меня проживёте, а вот мне без вас не жить. Пожалуйста, прости меня, ведь моя вина только в том, что я сразу не смог нагрубить женщине. Думал, она поймёт по-хорошему, но нет, не поняла. Не сердись, а? Я соскучился, Алла… - Я тихо целовал волосы на затылке и жалобно вздыхал.
- Подлиза! - она повернулась ко мне, ехидненько улыбаясь.
- Ага, - послушно согласился я, радуясь в душе, что гроза миновала. - Можно мне сына посмотреть?
- Посмотри, только он спит.
Я на цыпочках подошёл к кроватке: парень и вправду был большой, гораздо крупнее наших первых детей. Красненькое личико, плотно закрытые глазки…
- Красивый, правда? - моя Радость выжидающе смотрела на меня, и я, почти не покривив душой, согласился: