Радость моя, громкоголосая

Глава 5

Наступившее утро принесло новые заботы. Перед работой я заскочил в школу, к учительнице Пола, и отпросил его на один день. Парень у нас толковый, учится хорошо, так что она не возражала, а лишь выдала мне домашнее задание для него.

Это мы с Полом так договорились. Посовещавшись, решили, что новоявленного папашу выгонять с утра пораньше не будем, неудобно как-то. Пусть погуляет, город посмотрит, а Пол составит ему компанию. Зачем он приехал, мы пока не услышали, но я подозревал, что у него имеется классная отмазка: скажет, что сына хотел увидеть, раскаялся, осознал, ну и так далее. Естественно, оставлять его в доме одного у нас и мысли не было.

Владимир даже обрадовался, что Пол останется с ним, предложил объехать город на его машине, про Аллочку не вспоминал, чему я был только рад. Мальчишка презрительно скривился. Уж он-то его ржавый «Фордик» осмотрел от и до, надо полагать, но благоразумно промолчал, потому что я строго посмотрел на него: грубости старшим я не потерплю.

После школы я заторопился в роддом. Вечером я лишь предупредил по телефону мою Радость, что приеду утром, чтобы она меня не теряла. О Брешков-Брешковском я ей ничего не сказал, решил, что лучше поговорим при встрече.

Моя родная встретила меня тревожным взглядом: - Олежек, что-то случилось? - ну вот! Ещё не было случая, чтобы она меня не раскусила. Я поцеловал её. Наклонившись, покрыл быстрыми лёгкими поцелуями полную грудь в разрезе халата, с наслаждением, громко, втянул носом аромат её тела по которому так соскучился. Она улыбнулась, ласково погладила меня по щеке, но из глаз не уходила тревога.

- Ничего страшного, так, небольшая неприятность, - я поцеловал её ладошку, пахнущую туалетным мылом, грудным молоком и нежно, на грани восприятия, младенцем.

- Олег! - она требовательно смотрела на меня, и я виновато сказал:

- приехал… этот.., Брешков-Брешковский.

Она побледнела! Да чтоб он сдох, этот недоносок, воображающий себя мужчиной! В панике я торопливо обнял её, крепко прижал к себе: - ну чего ты испугалась, Радость моя!? Всё под контролем, он не сможет нам навредить, а завтра я его выпровожу из города!

Жена отстранилась и серьёзно посмотрела мне в глаза: - Олег, он очень нехороший, поверь. Ты детей забрал у Гранецких?

- Нет, я решил, что им пока там лучше, чем дома. Может, и Пола к ним отправить?

- Не надо, он тебя всё равно с этим… не оставит.

Я взглянул на часы: - мне надо бы на работу. Но прежде… - я набрал мобильник Пола, а когда он ответил, передал Аллочке трубку. У неё даже слёзы на глазах показались, когда она услышала его голос! Они немного поговорили и, передавая мне телефон, она тихо сказала:

- я всё равно не доверяю Владимиру. Он затевает какую-то пакость, я чувствую, но не могу представить, что.

Я постарался успокоить её, как смог, но видел, что улыбается она через силу. Прежде чем уйти из палаты, я подошёл к кроватке посмотреть на сына. Он не спал, смотрел на меня внимательными тёмными глазками и, вот клянусь своим хвостом, он мне улыбнулся! В совершенном восхищении, я воскликнул: - слушай, да он меня узнал! Вот только что он мне улыбнулся!

Жена засмеялась, качая головой: - ему же и двух суток нет, Олежек! Он ещё тебя даже толком не увидел. - Спорить я не стал, с женщиной спорить бесполезно. Но, всё же, я остался при своём мнении: сын мне улыбнулся!

***

Перед самым обедом начальник, вдруг, собрал совещание. В коридоре, направляясь в кабинет Пал Иваныча, я торопливо набрал Пола. Его телефон не ответил, и на душе у меня стало тревожно. Успокаивая себя тем, что, возможно, Пол не услышал мой вызов, потому что старый драндулет, наверняка, гремит и тарахтит, я постарался сосредоточиться на том, что говорит майор. Кое-как я дождался окончания совещания и побежал к себе. Там, закрыв плотно дверь, долго слушал гудки.

Весь день, с перерывами в полчаса - час я, стиснув зубы, набирал телефон Пола. В голове билась одна мысль: если этот урод что-то сделает с нашим сыном, я убью его. Сообщать о пропаже парня жене я не стал, только позвонил Айку. Рассказал, попросил ничего не говорить Софье, чтобы она не проболталась Аллочке. Тот кисло пробормотал: - Софья с меня шкуру спустит, - но пообещал молчать. Подумав, мы решили ждать ещё два - три часа, а затем я со своими гвардейцами отправлюсь на поиски. Айк предложил свою помощь, но я пока не знал, нужны ли будут ещё люди или мы сами справимся.

Через два часа я и девять моих бойцов уныло рассматривали следы колёс, уходящих на проезжую часть и там теряющихся. Я приказал всем идти в дом. Спешка нужна только при ловле блох. Сейчас нам нужен чёткий продуманный план.

***

Обхватив колени руками и нехотя прижимаясь к боку мужчины, Пол угрюмо смотрел на едва виднеющуюся из-под мутной болотной воды крышу утонувшего “Форда”. Крохотный островок твёрдой земли, куда им удалось выбраться промокшим насквозь, испачканным в липкой болотной жиже после того, как неожиданно машина ухнула в трясину, был совсем недалеко от берега, но добраться до него не представлялось возможным. Час назад Владимир, напуганный случившимся, попытался поискать в трясине твёрдое дно, но провалился сразу по пояс, едва успев вцепиться в чахлый кустик на островке. Заплаканный бледный Пол ухватил его за воротник куртки и изо всех сил помогал выбраться назад. К ночи похолодало, температура приближалась к нулю, и промокших насквозь людей била мелкая дрожь. Мужчина прижал к себе мальчика, укрывая от пронизывающего ветра полой своей мокрой куртки и тоскливо думал, что всё пошло не так, как он планировал. Он боялся встречи с Олегом, в красках представляя его разгневанное лицо и здоровенные кулачищи.

А как замечательно всё начиналось! Олега и уговаривать не пришлось, чтобы он отпустил Аполлона погулять с ним по Междуреченску. Городишко и на дух был не нужен Владимиру. Да и смотреть-то в нём нечего, большая деревня, и только. Ему нужен был сын. Очередная гражданская жена опять выгнала непризнанного художника, не желая его содержать. Он жил вместе с одним из приятелей, в его небольшой комнате заводского общежития. Приятель был крепко пьющий, но пока держался, работал. Вечерами, высосав стакан невесть откуда взятого самогона, он любил поговорить “за жизнь”. Владимир с трудом терпел его пьяное разглагольствование, но деваться было некуда. Сам он перебивался случайными заработками, надеясь, что вот-вот удача улыбнётся ему. Ночами, лёжа на продавленном засаленном диване, он представлял, как однажды, совершенно случайно, на выставке чужих картин он встретит известного ценителя живописи из Москвы, они разговорятся и, непринуждённо поддерживая беседу о выставленных полотнах, он обмолвится, что и сам не чужд высокому искусству. Ценитель попросит показать его работы и будёт поражён, что такой талант прозябает в сибирской глухомани. Ну, а дальше… Москва, выставки, восторженные статьи в газетах… И, конечно же, деньги. Много денег. На этом Владимир, как правило, засыпал. Но время шло, а истинный ценитель его картин всё не появлялся. И тогда он вспомнил, что года три назад он как-то забрёл к бывшей тёще в надежде перехватить у неё денег. Денег ему не обломилось. Более того, Нина Сергеевна подняла его на смех. Он сбегал за бутылкой - купил на последние, между прочим! - и размякшая тёща похвасталась, как хорошо теперь живёт Алка, что они с зятем постоянно зовут её переехать в Междуреченск, что они отгрохали большой дом и регулярно высылают ей деньги. Владимир тогда быстренько распрощался и уехал в общежитие, по дороге размышляя, как бы надоумить алкоголичку-тёщу спонсировать его. Тогда ничего не придумалось, а вот недавно его осенило! Он ведь отец Аполлона, и родительских прав его никто не лишал! Значит, если мальчишка будет жить с ним, Алка будет вынуждена платить алименты! А чтобы сын получал всё, что необходимо, она будет высылать столько, сколько нужно. Неважно, что жить им пока негде. Можно ведь снять однокомнатную квартиру или комнату. А, может, и бабушка, Нина Сергеевна, раздобрится и выделит одну комнату бывшему зятю и внуку. А потом и перепишет на них всю квартиру. В общем, идея Владимиру понравилась и можно было попробовать воплотить её в жизнь. Как и обычно, он совершенно не думал о том, согласятся ли на подобное Алла, её муж и сам Аполлон. Всегда и всю жизнь ему были интересны лишь его желания и устремления. Он не собирался даже думать о всевозможных затруднениях, способных омрачить будущую счастливую жизнь. Мальчишка учится - ну так что же? Школы есть везде. Алла не отдаст ему Аполлона? Да не может быть! Она всегда была с ним мягкой, уступчивой. Даже когда он бросил её, и то отпустила без скандала, только заплакала.