Страница 3 из 8
В 1985 г. в Татарстане функционировало 18 мечетей, в 1998‐м их было 998, а в 2019‐м стало 1531[5]. Религиозное образование в советские годы было недоступно в республике, ныне работают более 690 примечетских курсов, девять медресе, два исламских высших учебных заведения, а в 2017 г. была открыта Болгарская исламская академия, которая претендует на роль ведущего исламского образовательного центра в России. В исламских учебных заведениях различных ступеней проходят обучение около 12 500 человек[6]. Статистические данные дают достаточно ясное представление о количественном росте религиозных институтов, однако цифры молчат о реальных процессах в татарстанской мусульманской общине: какие идеи и толки господствуют в татарстанском исламском сообществе? За кем следуют мусульмане? Чему отдают предпочтение и что отвергают?
В постсоветском Татарстане идет процесс формирования концепции так называемого татарского ислама, татарские интеллектуалы пока не пришли к единому мнению и пониманию, каким должен быть этот ислам. Причина разногласий лежит, на наш взгляд, в том, что у татар не появился пока авторитетный духовный лидер, способный выдвинуть идею, которая помогла бы устранить основные разногласия и устроила бы все группы, партии и течения.
В современном татарском обществе отсутствует институт старейшин (аксакалов), что объясняется объективными историческими причинами. Это связано с тем, что ислам в Поволжье после десятилетий советской власти практически исчез с арены общественной жизни и сохранился лишь благодаря обычаям и традициям, которые по сути и содержанию были мусульманскими, но назывались татарскими или башкирскими[7].
Среднее поколение – глубоко атеистическое и светское – было далеко от ислама, молодежь только проявляла интерес. Не осталось религиозных авторитетов, которые могли повести мусульман за собой. Пожилые татары – вчерашние комсомольцы и коммунисты – не смогли перехватить эстафету в силу религиозной неграмотности. Молодые имамы, получившие образование за рубежом, вышли на арену позже, примерно в конце 1990‐х – начале 2000‐х гг., но также не получили поддержки у широких масс мусульман в силу своего юного возраста. Попутно надо отметить, что ислам в Татарстане сильно омолодился. Возраст основного контингента прихожан – 20–50 лет, пенсионное поколение, в силу атеистического мировоззрения, в их среде отсутствует[8]. Зачастую молодые имамы, получившие образование за рубежом, менее внимательны к татарским этническим традициям в области религии. Между ними и старшим поколением верующих нередки конфликты по вопросу исполнения религиозных обрядов[9].
Примечательно при этом, что муфтием Республики Татарстан в 2013 г. был избран 28-летний Камиль Самигуллин. Он получил религиозное образование в Турции и в России, является единственным в России муфтием Куран-хафизом (т. е. человеком, знающим наизусть весь текст Корана)[10]. Однако выдвижение на столь ответственную должность молодого имама говорит об определенном разрыве преемственности поколений в мусульманской общине Татарстана.
В рамках нашей главы поставлена цель рассмотреть вопрос о роли местной татарской традиции и «традиции» в широком смысле в выстраивании траектории развития ислама в регионе. Это понятие здесь рассматривается в контексте концепции «дискурсивной традиции» Талала Асада, который пишет, что традиция состоит из дискурсов, нацеленных на:
…обучение последователей правильным формам и назначениям конкретных практик, устоявшихся и потому имеющих свою историю. Эти практики концептуально связаны с прошлым (когда практика была учреждена и откуда транслируется знание о ее смысле и правильном исполнении) и будущим (каким образом практики можно защитить в краткосрочной или долгосрочной перспективе или почему ее лучше модифицировать или отменить) через настоящее (как она связана с другими институтами и практиками)[11].
Так называемые «правильные формы ислама» здесь также понимаются в смысле утверждения: «Правоверие – это не просто мнение определенных кругов, а особые взаимоотношения, коррелирующие с балансом сил в том или ином обществе»[12].
Совершенно очевидно, что понятие традиции используется как маркер идентичности и объединенной памяти, а не как четко определенное понимание содержания этой традиции. Французский философ и социолог Морис Хальбвакс, разработавший концепцию коллективной памяти, считал, что каждая группа формирует корпус того, что она будет помнить, а что считает нужным забыть[13].
Мы также полагаем, что слово «традиция» чаще всего используется в качестве орудия дискурса власти, необходимого для выстраивания памяти и конструирования идентичности через ассоциирование определенной традиции с определенными группами и индивидуумами[14]. При этом практически любой мусульманский деятель так или иначе апеллирует к понятию «традиция», только каждый понимает ее по-своему.
Что именно понимают под «исламской традицией» религиозные авторитеты в Татарстане, и как этот концепт используют различные акторы, станет предметом рассмотрения в нашей главе. Среди источников – работы татаро- и русскоязычных авторов: Джалиля Фазлыева, Рамиля Адыгамова, Махмута Шарафутдинова, Валиуллы Якупова, Камиля Самигуллина, Рустама Нургалеева, Рустама Батрова, Фаузии Байрамовой, Рашата Сафина, Фатиха Сибагатуллина. Кроме того, используются полевые материалы – опрос имамов 20 населенных пунктов 7 районов (из 45), проведенный в мае – августе 2017 г.
Понятия «традиционный ислам» и «исламские традиции» в исторической ретроспективе
Датский исламовед Каспер Матиесен в статье «Англо-американский „традиционный ислам“ и его истолкование правоверия»[15] отмечает, что само словосочетание «традиционный ислам» является целиком западным конструктом. Понятие «ал-ислам ал-таклиди» в качестве обозначения некой группы в исламе не даст результатов при поиске его в интернете. Понятие таклид как традиция в исламе несет комплекс совсем иных смыслов, нежели русское слово «традиция», применяемое в наши дни к исламу. Именно поэтому этот термин в исламоведческих исследованиях, как правило, не переводится. Первоначально понятие таклида как юридического термина имело значение следования необразованным мусульманином (мукаллид) мнению авторитетного ученого (муджтахид). С течением времени таклиду стали вынуждены следовать не только необразованные массы, но и ученые – алимы, поскольку следование юридическим школам (мазхабам) в исламе стало обязательным[16].
В татарской богословской литературе критика таклида становится отчетливо артикулируемой после появления трудов Абу Насра ал-Курсави[17] и Шигабутдина Марджани[18]. Дело последнего позже продолжили Зия Камали[19] и Муса Бигиев[20], поддерживаемые в своих начинаниях более умеренным в своих взглядах Ризой Фахретдином[21]. Муса Бигиев считал таклид одной из основных причин упадка мусульманского сообщества:
5
Духовное управление Республики Татарстан. Общая информация [http://dumrt.ru/ru/about-us/obschaya-informatsiya/].
6
Там же.
7
Ахунов A. Государство и ислам: особенности сосуществования в постсоветском Татарстане // Религии и радикализм в постсекулярном мире / Под ред. Е. Филипповой, Ж. Радвани. М.: ИЭА РАН, 2017. С. 69–70.
8
Там же. С. 69.
9
По словам сотрудника молодежного отдела Духовного управления мусульман Республики Башкортостан Марата Адзитарова, «один наш бабай так рассердился, что даже сломал палец своему соседу за шевеление пальца при намазе» (Интервью с М. Адзитаровым, Уфа, июль 2011 г. Полевые материалы авторов). Мусульмане-ханафиты не поднимают многократно указательный палец при произнесении свидетельства (ат-ташаххуд) в намазе. В ходе проводимых нами полевых исследований в 2017 г. мы слышали жалобы от пожилых имамов на противостояние со стороны молодежи.
10
Самигуллин Камиль Искандарович // Ислам в Татарстане: Энциклопедический словарь. М.: ИД «Медина», 2017. С. 201.
11
Asad T. The Idea of an Anthropology of Islam. Washington D. C.: Center for Contemporary Arab Studies, Georgetown University, 1986. P. 14.
12
Ibid. P. 15.
13
Halbwachs M. On Collective Memory. Chicago: Chicago University Press, 1992. P. 254.
14
Hearon H. Uses of the «Technical» Language of Tradition for Constructing Memory and Identity in Early Christian Communities // Journal of Early Christian History. 2011. Vol. 1, № 2. P. 55–70.
15
Mathiesen K. Anglo-American ‘Traditional Islam’ and Its Discourse of Orthodoxy // Journal of Arabic and Islamic Studies. 2013. № 13. P. 191–219.
16
Calder N. Taqlīd // Encyclopedia of Islam (Second Edition) / Ed. by Peri Bearman et al. [http://dx.doi.org.proxy.lib.umich.edu/10.1163/1573-3912_islam_SIM_7343].
17
См.: Курсави А. Наставление людей на путь истины. Избранные произведения. Казань: Татарское кн. изд-во, 2005. С. 136–144. Абу Наср ал-Курсави (1776–1812) – татарский богослов, мыслитель и просветитель. Родом из д. Верхняя Корса Казанской губернии. Религиозное образование получил в Бухаре, позже вернулся на родину, занимался научной и преподавательской деятельностью. Скончался в Стамбуле по дороге в хадж. Автор более 10 сочинений на арабском языке. Выступал за возрождение иджтихада, который, по мнению ученого, был обязанностью каждого образованного мусульманина.
18
См.: Ильяс Т. Коран и сунна. Иджтихад и таклид: Сборник статей, посвященный 100-летию Ш. Марджани. Казань: Татарское кн. изд-во, 2015. С. 202–206. Шигабутдин (Шихаб ад-дин) ал-Марджани (1818–1889) – богослов, историк, просветитель. Автор свыше 30 томов фундаментальных трудов, посвященных различным вопросам мусульманского богословия, истории татарского народа. Придерживался идеи «открытия врат иджтихада» для каждого мусульманина и обновления ислама (тадждид).
19
См.: Камали З. Дини тәдбирләр. Уфа: «Шәрык» матбагасы, 1913. Б. 16. Зия (Парваз ад-дин) Камали (1873–1942) – педагог-реформатор, исламовед, богослов, мусульманский религиозный и общественный деятель. Один из лидеров джадидистского движения в России. В богословских, философских трудах выступал с реформаторской трактовкой основных положений ислама.
20
См.: Бигиев М. Воззвание к мусульманским нациям // Бигиев М. Избранные труды. Т. 2. Казань: Татарское кн. изд-во, 2006. С. 86. Муса Бигиев (1871–1949) – татарский богослов, публицист, один из лидеров прогрессивного движения (джадидизм) среди мусульман России начала XX в.
21
Риза (Риза ад-дин) Фахретдин (1859–1936) – башкирский и татарский богослов, муфтий Центрального духовного управления Внутренней России и Сибири (1922–1936).