Русалка на суше

Возможно. Но тогда я не знаю, как долго еще я бы сидела в одиночестве на дне моря. Мне-то их действия принесли выгоду.

Вспомнила и цену вопроса и решила, что не так все и страшно:

— Если будешь работать на меня, то к концу сезона штормов я заплачу тебе шесть золотых,

— предложила я баснословный гонорар, — сможешь расплатиться со своими долгами.

— Благодарю вас, госпожа, — он склонил голову, но эмоции его все еще оставались ужасными: ярость, безысходность, почти ненависть. Я никак не могла понять, почему.

— Что-то еще не так? — спросила растерянно.

— Все прекрасно, госпожа, — опять короткий поклон и вспышка скрытого гнева.

Черт, эти экивоки мне надоели. Я напрягла свое ментальное чутье, пытаясь вспомнить то, как работала в пустыне с полуорком, вцепилась в эмоциональную сферу Гарта, которая окружала его словно аура, и прошипела сквозь зубы:

— Говори уже! Что не так?

— Н-нет, — с трудом выдавил он из себя.

— Говори! — я уже шипела, не хуже змеи, Кракен косился на меня с веселым любопытством, сбивая настрой. — Хватит этих твоих придворных премудростей, сейчас мы наедине, никто не узнает, что ты скрываешь. Говори сейчас же!

— Вы узнаете, — едва сумел выдавить из себя он, сопротивляясь моему давлению.

Твою ж дивизию!

— Я и так уже знаю, я чую, я русалка — ты не забыл? Я чувствую каждую твою эмоцию, вижу твой гнев, ненависть и безысходность. Я хочу знать, почему это с тобой творится? Я же дала тебе возможность расплатиться по долгам без особых хлопот…

Он вдруг резко вскочил со стула, так что тот повалился назад:

— Ненавижу! — вскричал злобно. — Ненавижу все это! Ненавижу ложь! Ненавижу притворство! Мне с самого рождения путь был заказан в помощники торговца. Младший сын, конечно, дело должно отойти к брату. Я же получил образование — и хватит, иди ищи свое место. Если повезет — женишься на наследнице какого-нибудь купца, получишь наследство. А пока прислуживай, угождай, ищи выгоду… ненавижу все это!

Я только и могла открывать удивленно рот. Боже мой, а ведь я думала, что у нас хорошие отношения, что он помогает мне в пути, таскает коляску, подсказывает по доброте душевной и из личной симпатии. Я даже мельком думала, что он в меня немножко влюблен! А это он, оказывается, обслуживает клиента, как с детства выучен был. Любой каприз за ваши деньги.

— Отец любил меня, — вздохнул Гарт, чуть остывая, — не стал неволить. Когда я обнаружил страсть к морю, во всем мне помог. Думал, я буду торговые караваны водить… — опять ярко вспыхнула ярость, — ненавижу! Все эти договора, грузы, погрузки-разгрузки, налоги-поборы, связи с портовыми крысами, тому на лапу дай, этому ручку позолоти… я сбежал от этого так далеко, как только мог. Сколько бы брат меня трусом не обзывал, сколько бы отец не выражал свое разочарование — я знал, что хочу лишь моря и никаких этих проблем…

— Слабак, — бросила я, откидываясь на кресло, поленце в костер его ненависти. Если уж разворошила улей, надо доводить до конца.

— И вас я тоже ненавижу! — вскричал он разозленно… и замер испуганно, — простите…

— Ничего, я поняла, — хмыкнула горько. — Только ты одного не учел.

— Чего же? — он спрятал руки за спину и смотрел на мыски своих ботинок, будто не взрослый мужик, а нашкодивший подросток — эмоции всех нас делают моложе.

— Я тебя ни о чем подобном не просила. — Я скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула. — Я не просила тебя мне прислуживать, угождать, пресмыкаться. Мне это вообще не требуется. Ты сам себе это придумал и принялся выполнять.

— Но вы же сами сказали, что хотите сделать меня управляющим… — заметил он растерянно.

Такое ощущение, что тут должность управляющего при молодой вдове — что-то вроде места штатного любовника, эдакой секретутки.

— Ну, да, я просила помочь мне в делах. Я ничего не знаю о людских законах, мне нужно найти дом для всей этой оравы людей, заказать новую коляску, нанять учителей и сдать экзамены на получение патента…

— Дом в городе нельзя купить, не имея хотя бы патента минимального уровня, — заметил он.

— Вот именно! Значит коляска, потом минимальный патент, дом… у меня есть деньги, но их количество ограничено. Надо попытаться продать кое-что из моих вещей, еще хорошо было бы съездить к родственникам парней и подтвердить, что они живы-здоровы, денег им на жизнь отсыпать… потом… ах, да, еще надо в книжный магазин: купить бумагу и учебники чтения… и еще…

— Я понял, — он прервал мои растерянные рассуждения с тяжелым вздохом и эмоцией облегчения. — То есть под управляющим вы понимаете…

— Того, кто будет мне помогать, подсказывать, напоминать, что нужно сделать и управляться с этой оравой слуг. — Я нахмурилась, — их, кстати, тоже всех надо одеть-обуть, они же совершенно не приспособлены для жизни в холодном мокром климате! Еще немного, и детишки начнут обливаться соплями…

— Зачем вам все это? — только и спросил он.

Я пожала плечами:

— А куда их еще девать?

Мы помолчали несколько минут. Вроде бы гнев и отчаянье оставило Гарта, он смотрел на меня немного растерянно.

— Так ты останешься и поможешь мне? — спросила я, глядя на него серьезно. — Лаум совсем не знает реалий Империи, а Марус и Клиф не образованы и не смогут мне ничего подсказать… но, если хочешь, я могу сейчас выдать тебе шесть золотых и ступай на все четыре стороны. Все же это я виновата в том, что корабль утонул, мне и отвечать…

— Нет, — он качнул головой, — я не смогу принять такие деньги просто так. Я останусь. И… шесть золотых — это слишком много за несколько месяцев работы…

— Можешь считать это авансом, — усмехнулась я. — Тебе, наверное, надо написать в гильдию купцов и брату — сообщить, что жив-здоров и скоро выплатишь им компенсацию за утерянный корабль. Где они живут?

— В Мэрфу — это дальше на восток, — он неопределенно махнул рукой куда-то налево.

— Съездим туда, когда тут немного освоимся, — кивнула я. — Возможно, не придется тащить с собой совсем уж всю ораву, оставим женщин и детей в доме…

Из кабинета мы уже выехали вполне спокойными и довольными друг другом. Я пыталась составить план следующих действий, советуясь с Гартам, и замечала, что тон его советов немного изменился — в словах стала проскальзывать легкая дружеская насмешка, он уже не стеснялся советовать или одергивать меня, если мои планы оказывались слишком фантастичны. Мои люди, занявшие едва ли не половину гостиничной трапезной, косились на нас удивленно.

Остаток дня до ужина так и прошел: в планах, списках, советах, размышлениях, расстановке приоритетов. У меня кончилась вся бумага, закупленная в Хелменте (точнее, папирус), а еще я умудрилась опрокинуть чернильницу и поставить на итоговый список дел здоровенную кляксу. Невезуха.

Похохатывая, Гарт покатил меня на ужин. Мы с ним ели за небольшим накрытом чистой белой скатертью столом в центре зала, а мои люди — за длинными столами с лавками в отделении для слуг. Фактически это была одна и та же комната, но разделенная визуально, часть для гостей располагалась на небольшом подиуме и имела чисто-белые стены, а для бедных путников и слуг — ниже, со стенами, покрашенными в розовато-бежевый цвет, с более тяжелой и грубой мебелью. Я вздохнула — неприятно было видеть эдакую сегрегацию везде и всюду, но, кажется, всех это устраивало. Женщины и дети пытались остаться в комнате голодными, но я велела всех привести и покормить по-людски.

Мои охранники устроились в стратегически-выверенных местах: двое у входной двери, один у прохода с кухни и еще один за соседним с нами с Гартом столиком. Его пытались пересадить к слугам, но он так глянул, что служанка убежала и спряталась в кухне. Стул свой он повернул из-за стола к нам и сидел полубоком, не притронувшись к еде, чтобы в любой момент иметь возможность выскочить из-за стола.

— Госпожа Арина! Госпожа Арина! — ворвавшийся с улицы с хлопком двери мужчина, был схвачен и обездвижен охранниками еще до того, как сумел сделать и пару шагов к нашему столику. — У-у-у! — взвыл он, сгибаясь от боли в вывернутых руках.