Байрон

И так по всей улице Свердлова, мимо Центрального рынка и Свято-Благовещенского кафедрального собора до Лопаньской набережной, где переходили мост через реку Лопань, добирались до Успенского собора в самом центре Харькова и вот только там под вечер группа, уже изрядно поредевшая, располагалась в каком-нибудь ресторане для плотного ужина с возлияниями и воздаяниями почестей Бахусу.

Затем группа выходила на привокзальную площадь, поворачивала направо и выходила на улицу Свердлова, позже Полтавский Шлях – одну из самых длинных улиц Харькова, и вот по этой улице наша группа шла и «отмечалась» во всех злачных местах, типа – простых разливочных, кафе, баров и прочих забегаловках.

Поздним вечером остатки группы добирались на трамвае по улице Пушкинской до «Гиганта» и БКК. Не факт, что наследующий день все участники загула, т. е. похода шли на занятия, но поводов вспомнить вчерашнюю обезьянку хватало на весь месяц…до следующей «обезьянки».

А в сентябре, когда все нормальные студенты возвращаются с летних каникул и едут дружно на «картошку», стройотрядовцы законно и вполне заслуженно имеют право на отдых, и они отдыхают. Командир тогда повёз свою матушку на заработанные деньги в Вильнюс и Ригу к старым её знакомым и походить по магазинам, ведь Прибалтика тогда считалась в Союзе чуть ли не витриной капитализма.

Там тогда был впервые опробован «Рижский бальзам», который Командир в баре гостиницы гордо и небрежно попросил по привычке грамм двести. Потом он долго удивлялся почему все так на него смотрят, как немцы в том незабвенном «гаштете», местный люд пил бальзам малыми порциями и добавлял в основном в кофе.

ССО-77. «Украина» – Сургут-Уренгой

«Под крылом самолёта,

о чём-то поёт зелёное море тайги».

На следующий стройотрядовский сезон, после окончания 2-го курса Командир уже заранее начинал вербовать своих друзей: Байрона, Куска и Мишу, но в связи с определёнными проблемами, вылившимися в то, что он был вынужден покинуть общежитие БКК и переселиться «Гигант», стал реже встречаться с ними. Да и по весне у них начались обычные проблемы, Байрон страдал из-за музыки и неразделённой любви к девушке Таньке, «завалил» весеннюю сессию и оставался на лето в общаге сдавать «хвосты» и петь песни абитуриенткам, а «местных» Куска и Мишу поначалу не отпускали в ССО родители, боявшиеся возможных трудностей и испытаний для их детей. Радовало только то, что со временем Командир становился для них своего рода авторитетом, как старший наставник их шалунов, мол после армии, староста и все такое.

Когда Кусок, например, приходил на пирушку в БКК с неизменной 3-х литровой банкой портвейна, то он быстро напивался, не дожидаясь окончания церемонии, по поводу которой состоялась эта самая вечеринка или концерт Байрона и ложился спать мирно, посапывая своим большим носом. Вечером, когда Командира вызывали вниз к телефону у стола дежурного по общаге, оказывалось что всегда звонила его мама и она знала у кого надо было спрашивать о судьбе сына:

– «Что Вы говорите, Толик уже устал и уже спит на Вашей кровати. Как хорошо, что Вы за ним присматриваете, большое спасибо. Я спокойна, пусть он завтра после занятий домой приходит». —

Командир, конечно не стал ей говорить, что Толик уже выспался и уже играет в преферанс и вряд ли завтра пойдёт на занятия.

Миша М., как-то затащил Командира в свою большую квартиру на улице Веснина и пока он переодевался в своей комнате, к Командиру из своего кабинета вышел знаменитый отец-академик, пригласил к себе и провёл с ним светскую беседу, на предмет того, кем может вырасти его сын, оболтус бородатый, будет ли он все время бегать лохматый с пластинками по городу или станет когда-нибудь полноценным членом коммунистического общества? Что он на этот счёт считает, его старший товарищ послуживший уже в армии.

– Надо бы воспитать его, проверить в тяжёлых условиях, типа поработать в стройотряде, – отвечал вежливо Командир, стесняясь наступить ногами на красивый ковёр.

– Отпустите его на лето-это лучше, чем по городу болтаться с пластинками. —

– Да, Вы правы, я над этим вопросом уже думал, полагаю, что после 3-го курса можно будет его отпустить в стройотряд под Вашу ответственность», – сказал академик и предложил ему выпить армянского коньяка.

Той весной на слуху был дальний отряд в Магадан, все стремились записаться в него, пытался и Командир, и даже вроде уже получилось, но потом все неожиданно переиграл ось, и он поехал бригадиром в дальний отряд «ССО-Украина-77» в Сибирь, в тайгу, на знаменитую трассу Сургут-Уренгой.

«А в этот край таёжный, только самолётом можно долететь…»

Летел ССО туда самолётами: Харьков-Москва, Москва-Тюмень. Тюмень-Сургут. В Сургуте всем отрядом вместе пробыли только два дня, затем бойцов распределили по бригадам и вертолётами разбросали по участкам трассы. Вместе всем отрядом опять соберёмся только перед отъездом на обратном пути, странно это было по сравнению с прошлогодним кустанайским отрядом, где все три месяца жили в палатках одним лагерем с утренними построениями и вечерними посиделками у костров, развлечениями с местным населением и даже общим фестивалем Кустанайской зоны ССО посреди лета с концертами, соревнованиями делегатов всех отрядов, собравшихся на 2–3 дня в Кустанае.

А тут одинокая бригада из 10–12 человек с поварихой и двумя местными «вальщиками» леса, приданными для усиления заброшенными вертолётами посреди тайги. Красота! Жутко, но интересно.

Бригаду размещали посреди 5-километрового участка трассы, где уже ранее прошли геодезисты и разметили вбитыми в землю колышками направление будущей дороги. В первые два дня обустраивали лагерь, ставили палатки, строили кухню с обеденным столом, туалет и пр. Вальщики леса в то время уже начинали валить бензопилами «Дружба» всю растительность, что размещалась в 25 м от каждого колышка влево и вправо. На первом нашем участке недалеко от Сургута растительность там была неслабая, помимо всяких кустарников и молодых деревьев росли высокие сосны, ели и могучие кедры, кроны которых закрывали небо если они росли рядом. Тайга, одним словом.