Спастись еще возможно

Дед хотел было поддержать внука и тоже «приласкать» незнакомца недобрым словцом, но вдруг отчего-то передумал. Более того, он даже насупился и построжал.

– А откуда ты знаешь? – спросил он весьма серьезно. – Быть может, даром что вид бандитский, быть может, он первый из нас патриот? А? Ошибиться-то в жизни, довести себя до такого вот состояния каждый может. Разве нет?

– Знаем мы таких патриотов с пачкой долларов в кармане, – продолжал сердиться внук, – да на «Мерседесе». Видали мы таких патриотов…

Но дед не дал ему выговориться, неожиданно он принялся по памяти цитировать из Евангелия:

– Христос, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом, которым Он и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал… – прервавшись, он вопросительно взглянул на юношу: – Знаешь, о чем это говорит апостол Петр? – и не услышав ответа, продолжил: – Иисус Христос, в то время, когда Его тело пребывало во гробе, духом сошел во ад, разрушил врата ада и вывел оттуда всех томящихся там от века людей. Были там, конечно, праведники и пророки, но были и грешники, ибо как в аду без них? Во ад сошел Спаситель! К таким вот разбойникам, как видели мы сейчас. А может быть, и не разбойника вовсе мы видели? Да не важно это! Важно, кто встретил в раю всю эту гигантскую процессию, этот вселенский исход из ада! Кто? Знаешь?

Внук по-прежнему молчал, старательно очищая от чего-то невидимого рукав рубахи.

– Их там встретил раз-бой-ник! – растягивая слова, прошептал дед. – Да-да! Тот самый, который висел одесную Креста Господня и которому распятый Спаситель пообещал: «Сегодня будешь со Мною в раю». Итак, Авраам, Исаак, Иаков, Моисей еще только шли, а разбойник был уже там! Ждал!

– Но ведь он покаялся, – возразил Евгений, – принял и исповедал Христа.

– Все так, – согласно кивнул дед, – все так. Но произошло это так быстро! Ведь еще за день до того каждый, проходящий мимо него, мог плюнуть ему в лицо и сказать: «Хам, бандит, убийца!» И никто не подозревал, что это завтрашний обитатель рая. Первый! Так и ныне, не знаем мы ничего друг о друге. Господь Единый знает, а у Него, как известно, в отличие от нас, милости много…

Старик и юноша уходили своим всегдашним путем, куда-то в сторону Васильевского храма и далее вверх по Советской. Удаляясь, их фигуры становились все меньше и меньше, пока совсем не затерялись средь фонарных столбов и случайных прохожих.

Часть первая

Глава 1. Привет от Павла Ивановича

Когда же продолжали спрашивать Его,

Он, восклонившись, сказал им: кто из вас

без греха, первый брось на нее камень

(Ин, 8, 7)

Накануне была гроза, и дождь закончился только к утру. Воздух был еще свеж, будто и не вчера это было, а вот-вот, только что отгремело… Воздух был чист и прохладен. Он врывался в приоткрытое окно «Мерседеса», упруго обдувал лицо, заставлял смешно приплясывать подвешенного к зеркалу кургузого человечка и шуршал позабытыми на задней панели листами каких-то бумаг. Хорошо! Было хорошо и хотелось жить! Прямой выжимал не менее сотни и было это для его авто сущим пустяком, однако, свернув с Киевской трассы в город, он не рисковал уже ехать быстрее. Улица Красной Армии, хладокомбинат, Лепеши…

На выезде с Лепешей пришлось остановиться у железнодорожного переезда перед опущенным шлагбаумом. Прямой беззлобно ругнулся и потянулся к телефонной трубке, но кто-то его опередил: «мобильник» в его руке пронзительно заверещал.

– Слушаю, – сказал он и вытянул шею, выглядывая на железнодорожное полотно: скоро ли поезд?

– Ты слушай, слушай, Прямой, – ответил незнакомый, но серьезный мужской голос. – Привет от Айболита… Ты чего молчишь, Прямой?

В голосах, и телефонных тоже, Прямой немного разбирался – работа у него была такая: и сам зачастую брал клиентов «на голос» и также, по голосу, оценивал серьезность возможного с их стороны отпора. Этот голос был серьезным, и Прямой напрягся.

– Слушаю, – повторил он, немного помедлив. Айболит, питерский авторитет, ему действительно был хорошо известен. Вот только этот телефонный номер никто из его знакомых знать не мог – это факт. Трубка была чужая и принадлежала человеку никак с ним не связанному. И все-таки его вычислили. Как?

– Соображай, Прямой, базар к тебе конкретный. Ты на кичмане подписался рассчитаться к апрелю с Айболитом. Ты чего же базара не держишь?

– Я за свои слова отвечу… Айболиту. А тебя я не знаю, – Прямой попытался говорить жестко, но некоторая его растерянность все-таки проскочила дрожащей искоркой сквозь звуковую мембрану и была чутко уловлена.

– Ты порожняк не гони. Айболит сейчас не у дел. И ты это знаешь. Он передал полномочия серьезным людям. Я их представляю, и зовут меня Скок. Витя Скок. Запомни это имя, а полномочия тебе будут предъявлены. Готовь деньги.

– Хорошо, забьем стрелку на среду, предъявишь полномочия, будет тогда и разговор.

– Ты не понял, Прямой. Деньги надо отдать завтра – пятьдесят штук баксов. Сумма небольшая, так что поднапрягись и закончим дело. Но завтра, въезжаешь?

– Нет, братан, – у Прямого кончилось терпение, и он ругнулся в трубку, – … такие гуси у нас не взлетают. Ты не на фраера наезжаешь…

– Прямой, мне говорили, ты серьезный человек. Тебя от смерти отмазал Айболит своим авторитетом и бабок не пожалел. Что ж ты, как фуфлыжник, рассчитываться не хочешь? В общем, завтра в семь вечера будь с деньгами в «Рижской». Там и базары все перетрем…

Трубка замолчала, и последнее ругательство Прямого повисло в воздухе. Товарняк между тем, промелькнув последними вагонами, умчался на запад, шлагбаум поднялся, и Прямой, стиснув руль до боли в ладонях, до отказа выжал акселератор. «Мерседес» взревел, вздыбился всем табуном своих двухсот лошадок, рванулся вперед и через несколько секунд скрылся в запыленной перспективе улицы имени Сто двадцать восьмой Стрелковой дивизии. Какой-то зазевавшийся мужичок, чудом успевший выдернуть из-под колес иномарки свой велосипед, долго еще не мог отдышаться и время от времени неведомо кому грозил вдаль дрожащим кулаком…

В пивном баре «Бавария» за кружкой светлого австрийского пива Прямой мучительно размышлял о происходящем: «Нет, деньги отдать сейчас нереально. Да и почему, собственно, их надо отдавать неведомо кому, да еще с таким напрягом?.. Срок, действительно, прошел, но Айболит на зоне и в последней маляве писал, что можно пока не торопиться. Вот только идет слух, что у него с «пиковыми» большие проблемы… Может, перевел долг? Но тогда бы отписал маляву, – дежурный шашлык нетронутым остывал в тарелке, а он рассеяно водил пальцем по пивной лужице, неряшливо растекшейся по столешнице. – И кто этот Скок? Судя по погонялу – вор из славян, но едва ли авторитет, иначе был бы на слуху… И как его все-таки пробили? Без конторы едва ли обошлось…»

– Эй, эта, – дернул он проходящую мимо стола официантку, – принеси от шефа трубку, скажи для меня.

– Сейчас, – девица тут же убежала к директору заведения: такому клиенту лучше по пустякам не отказывать.

Свою трубку он закинул в бардачок автомобиля – какой теперь с нее прок? «Но это мелочи, – он попытался упорядочить свои мысли, – а вот насколько серьезна предъява этого Скока? Надо попробовать его пробить по всем каналам: и через братву, и через ментов…» Прямой переполнялся раздражением и гневом: хотелось двигаться, действовать, куда-то бежать, но он сдерживал себя, понимая, что можно напортачить. Он чувствовал своим волчьим чутьем, что дело заваривается серьезное, наскоком его не решить – это не лохов каких-нибудь там разводить. «Может, сдернуть?» – среди прочих мелькнула и такая мысль. «Нет! – эту дверь Прямой для себя сразу закрыл. – Нет! Слабину давать нельзя – потом не очистишься!» В кровь плеснуло адреналином, мышцы заиграли в предчувствии боя. Накатила злость: «Разорву!» Он встал, потянулся своим сильным, словно звериным, телом и неспешно двинулся по залу.

На его пути, по правую руку, за столиком сидели два приблатненных пацана, баловавшиеся ершом – дешевое «Жигулевское» местного разлива плюс местная же водочка. Медленно попивая это убойное пойло, они заметно уже охмелели – да много ли и надо пацанам? Будто кто-то дернул одного из них за язык и он, на свою беду, браво окликнул Прямого: