НекроХаник

Действительно, Лавр Филимонович с легкой долей удивления разглядывал крохотный двухэтажный дом, укрывшийся за присыпанной снегом живой оградой. Четыре крохотных оконца на первом этаже, по паре с каждой сторон от темно-коричневой двери, да пять таких же собратьев на втором. Двускатная черепичная крыша, крохотные елки вдоль фасада, убегающие запорошенными пиками за дом.

— Ваше Благородие, велено вас тут дожидаться. Так что не волнуйтесь, как дела закончите, так довезу в любое место.

Кивнув, Марков выбрался из-под тяжелой медвежьей шубы и пошел по расчищенной от снега тропинке ко входу. Постучал крохотным молоточком, умилившись древности бронзовой безделушки. Электрические звонки уже лет тридцать как в любом приличном доме даже в районных центрах, что говорить про вторую столицу.

Дверь открылась и гостя встретила молодая девушка в белоснежном переднике:

— Чего господин желает?

— Барон Марков, с визитом к господину Зевеке. Мне назначено.

Освободившись от шинели, Лавр Филимонович прошел в кабинет, следуя за провожатой, где наконец-то увидел хозяина.

В стоявшем у круглого стола высоком кресле замер худой старик, закутанный в шерстяной плед. Абсолютно лысый, с изрезанным морщинами лицом, на котором лишь выделялись глубоко запавшие серые глаза.

— Добрый вечер, господин попечитель. Присаживайтесь и рассказывайте, с чем пожаловали, — хрипло начал хозяин, с холодным безразличием разглядывая гостя. — У меня не так много осталось времени, поэтому давайте сразу к делу.

— Добрый… Сенатский комитет одобрил запрос на продажу городских новгородских земель, часть из которых принадлежит вам на временной основе. Вот выписка из реестра, вот копия запроса. Если вы не озаботитесь оформлением дополнительных документов, то вам будет причитаться всего лишь сто двадцать рублей за переоформление дарственной…

Через полчаса старик закончил читать письма, выслушал все предложения и протянул руку за крохотным серебряным колокольчиком, который стоял рядом на столешнице.

— Зорюшка, будь добра, принеси мою коричневую папку, что в библиотеке. Ту самую, где чековая книжка.

Дождавшись, когда служанка положит нужный предмет перед ним, Зевеке достал плотный лист, исписанный мелким почерком, окунул перо в крохотную чернильницу-непроливайку, затем долго выводил вензеля и разглядывал результат. После чего покосился на замершего чиновника и объяснил:

— Ко мне уже подходили люди от местных торговцев. Узнавали, не уступлю ли я лакомый кусок по бросовой цене. Боялись, что взбрыкну на последок и чего удумаю… Так вот. Это дарственная нашей епархии. Будьте добры, как поедете обратно в город, загляните на первом же повороте от меня направо. Там церковь Иоанна Милостивого. Батюшке отдадите, он дальше уже передаст, кому следует.

— Епархия?

— Да. Поставят на землице приют для бездомных, со Скорбным Департаментом остальные вопросы решат. Князю поклонятся, он под свою руку возьмет и благословит на доброе дело. А купчики эти вместе с заступником своим, графом Березиным, пускай локти кусают. Потому что хапают без меры, по правде жить не хотят, лишь о мошне заботятся.

— Но вы же останетесь ни с чем!

— Я?.. Молодой человек, мне еще пару недель на этой стороне костями трясти. Все, почти отмучался. Поэтому ни деньги от Новгорода, ни аукциона мне не нужно… Об одном жалею, что Великие князья мою воспитанницу сгубили, некому дело отнаследовать. Но это уже прошлое, что его ворошить?

Поднявшись, Лавр замялся, но все же спросил:

— Так что мне передать?..

— Дарственную передадите, больше ничего не нужно. Я про вас слышал, вы человек хороший, без гнили. А господам прочим мне и сказать нечего. Что раньше не слушали, так и сейчас от любых слов отмахнутся… Ступайте с богом. И покойной дороги вам обратно в столицу…

***

Вдох-выдох. Через боль, через «не могу». Вдох-вы…

Сергей лежал на животе, борясь за каждый глоток воздуха. Проклятая зараза умудрилась зацепить его, когда ездил к дальней родне на похороны. Простыл на кладбище, потом на поминках сидел не пойми с кем. Похоже, там и подхватил гадость. По возвращению домой затемпературил, но все надеялся на парацетамол и средства от кашля. Из-за поездки пришлось спешно закрывать кучу тасков, очередной авральный релиз, потом еще ругаться с менеджментом на тему отработок. В итоге в больницу попал уже на скорой, с трудом понимая, где находится и что вокруг происходит.

Поражение легких больше восьмидесяти процентов, попутно бактериальная пневмония, которую антибиотики не берут. И полчаса назад дежурный врач уже прямо намекнул, что хорошо бы родственникам сообщить. Потому как динамика очень нехорошая, а в реанимации свободных мест нет. В палате же не откачают.

Только родственников уже и нет, как раз на проводы последних ездил. Жалко лишь, что к сороковнику ни семьи, ни друзей близких. Все как-то мимо пробежало. Работа, новые проекты, выступления на конференциях. Потом один стартап, другой, долги. Теперь вот — нескончаемое веселье в нефтяной компании, век бы ее не видеть. Может быть, даже задним числом попытаются списать в балласт, чтобы на страховку не тратиться.

В затуманенном болью мозгу неожиданно возник скрипучий голос, больше похожий на надсадный кашель:

— Ты чьих будешь, человече?

— Что? Кто здесь?

— Это не так важно, кто я. Важно — кто ты… Чем на пропитание зарабатываешь?

— Я… Программист. Код пишу

— Про?.. Не знаю таких.

— Ну, объясняю машинам, как человеческие приказы выполнять.

— Машинам? А, понял. Механик, то есть. Есть у нас такие. Паровоз починить или у летунов для дирижабля двигатели перебрать.

— Не совсем так.

— Ладно, мелочи это все… Я почему к тебе заглянул… У нас с тобой очень много общего. Оба уже одной ногой в могиле стоим. Буквально чуть-чуть осталось.

С трудом приподняв голову, Сергей посмотрел по сторонам и понял, что с головой у него совсем плохо. Вон, уже галлюцинации начались. В палате он один, а голос никуда не делся.

— Меня откачать должны. Обещали.

— Доктор обещал? Так ему положено. Протянет, чтобы на следующего спихнуть, да и домой пойдет, отсыпаться… Я же за грань столько раз заглядывал, поэтому правду знаю. Без правды моей работой заниматься нельзя. Никак.

— А вы — кто?

— Я? Некромант. Души неупокоенные на суд божий провожал, да попутно помогал полиции за грехи тяжкие убивцев разных на каторгу отправлять.

— Некро… Вы что, колдун?

— Типун тебе на язык, — незримый собеседник обиделся. — Колдуны обычно ворожбой пробавляются. А как до кудесничества подросли или до волхования, так и закончились. В знахарей или волхвов посвящаются. Или дарованная им сила пожирает изнутри. Именно поэтому колдуны и не живут долго. Ведьмы если только, так те за счет клиентов подпитываются. Но мне это давно не интересно.

— Но если вы некромант, то мертвых поднять можете, зомби всяких.

— Могу. Только нежить любая, она ведь пустышка без души, сама по себе даже пальцем шевельнуть не сможет. Поэтому надо ей управлять, как куклой на ниточках. Чуть внимание утратил, все, волшба рассыплется. Так что — глупости это все румынские. Поначитались разной гадости и хорошую профессию обгадили. Посчитай, только у нас я один и остался из вольных некромантов, кто пользу империи приносил. Остальных в Европе повывели.

— Империя? — Сергей кое-как продышался, постарался найти положение, в котором боль чуть утихла. — Какая?

— Российская, какая еще, — удивился старческий голос. — Ты же вроде по-русски говоришь, неужто с каких других земель?

— У нас империю давным-давно разломали. Царя-батюшку с семьей пристрелили, как псов безродных, потом новое государство начали строить. Чтобы земля — крестьянам, фабрики — рабочим.

— Рабочим? А что, у них паев с фабрики не было? И кто у земледельца наделы-то отобрал? Как с Рюрика пошло, так право землей владеть есть основа государства нашего, церковью освященное… Ладно, это дело непонятно, что за странности у тебя дома происходят. Я же по другому поводу зашел… Ты один из миллионов, кто мне близок. Бывает такое — люди на лицо разные, а внутри у каждого золотое зерно, ангелами дарованное. И звучат они в унисон, будто в райских кущах поют… Такие люди друг друга с полуслова понимают, вместе любое дело исполнить могут без каких-либо заминок и ошибок. Вот и хочу сделать тебе предложение.