Отпусти меня

Она схватила лежащую на раковине маленькую сумочку, желая как можно скорее покинуть уборную. Но судьба-злодейка распорядилась иначе — застёжка оказывается открыта и всё содержимое рассыпалось по полу.

Чертыхнувшись, Сергеева присела на корточки, собирая свои вещи. Её движения были резкими и слегка нервными, а руки малость подрагивали, и рыжая не понимала, то ли это от нервов, то ли от алкоголя, то ли само присутствие Миши так на неё действовало.

Девушка, молча ругаясь, убирала в сумочку пудру, когда заметила перед глазами блестящие носки мужских начищенных ботинок. Тяжело вздохнув, она подняла ресницы и наткнулась на знакомый взгляд. Мужчина, сидя на корточках рядом с ней, осторожно протянул ей красную помаду, также упавшую в поднятой ею суматохе.

Сергеева бросила холодный взгляд на мужчину.

— Я не просила помощи, — заявила колючим голосом, протягивая руку.

Это было странно — слышать такой её тон. Казалось, что они уже преодолели этот барьер и даже научились вполне по-человечески общаться. И вот снова — резкость, грубость, желание нахамить и надавить на что-то, на какое-нибудь больное место. Рыжую бросало из стороны в сторону, словно её эмоции представляли из себя американские горки и она сама уже не знала, чего ждать от себя на следующем вираже. И Мише это было тем более неизвестно. Но его подстёгивало любопытство, профессиональное стремление разгадывать загадки и какое-то не до конца осознанное желание.

Меж тем, помада не поддалась, когда Маша попробовала забрать её, и Павлов с легкостью прочитал раздражение в глазах девушки. Неожиданно поверх её тонкой руки опустилась теплая ладонь. И у нее внутри снова что-то затрепетало, будто стая бабочек махнула своими крыльями.

Доктор заметил, что она растерялась. Её глаза метались, не в силах встретиться с ним взглядом. Маша не понимала, куда следовало смотреть — то ли на него, пересилив себя, то ли на их руки, то ли вообще по сторонам, в поисках чего-либо, способного уберечь ее от этой щекотливой ситуации. Рыжая почувствовала, как её щеки залил румянец и лишь надеялась, что со стороны это не было заметно.

— Отпусти меня, — шепнула Маша.

Вспомнив о гордости и силе воли, она подняла взгляд, настойчиво и резко глядя в его глаза. Которые в тот момент напоминали два тёмно-серых омута. Шагни не туда — и всё, утонешь, и никто тебя больше не спасёт. Маша знала об этом. И она этого больше не хотела.

— Нет.

Такой простой ответ, сорвавшийся с его губ, заставил её резко выдохнуть. От возмущения, испуга, но еще больше — от того, что эти три буквы и его настойчивость отозвались в ней чем-то опасным и пристыжено желанным.

«Он просто смеется над тобой. Он не любит тебя», — напомнила себе Маша

— Отпусти меня, — настойчивее, но руку отчего-то не дернула.

— Нет.

Миша сжал челюсть, молча наблюдая за ней, словно заново изучая. Он провёл большим пальцем по тыльной стороне ее ладони, и она превратилась в сгусток эмоций, сдерживаемых под огромным железным замком. С её ярко-алых губ сорвался слабый вздох, привлекший его внимание. Он, словно загипнотизированный, уставился на её рот — влажный, желанный, все еще не улыбнувшийся ему ни разу за тот вечер. Тени мерцали на его лице, а голова начала кружиться. И всё тело было словно под напряжением.

Его пальцы ползли вверх по её руке, и он начал выводить узоры на её кисти, с легкостью ощущая, как у нее ускорялся пульс. Миша смотрел так, что у рыжей дыхание заходилось, и мужчина отметил и это тоже. Он буквально поедал её глазами и, не разрывая зрительный контакт, не прекращая изводить ее касаниями, Павлов взял её за кончики пальцев, наклонился и оставил слабый поцелуй, вызывая мелкую дрожь.

— Ох, Маша, такая упрямая, — шепот ласкал кожу, и она чувствовала, как он улыбался, все еще касаясь губами ее руки.

Маша позволила себе крошечный выдох, мечтая лишь об одном — не шелохнуться. Не дать себя поймать.

Его взгляд светился неподдельной радостью, когда он поднял к ней лицо и нашёл широко распахнутые глаза. Он выпрямился, поднимая девушку за собой, и Маша молилась всем известным ей божествам, чтобы только её не подвели ватные ноги. Не хватало только распластаться у него перед носом.

— Моя упрямая Маша, — повторил доктор, продолжая улыбаться.

Потому что он для себя уже всё понял. И сделал свои выводы. Рыжая могла улыбаться, кому хотела. Всё равно ТАК она не смотрела ни на одного из своих идиотов.

А ещё Павлов ответил на свой собственный вопрос. Нашёл причину своего наваждения. Дело оказалось вовсе не в том, как вела себя девушка, и что она так упорно сопротивлялась ему. Нет. Прикоснувшись к ней, чувствуя, как лёгка дрожь пробегает по её телу, доктор всё понял. Дело было в ней самой. Она оказалась тем самым пинком под зад. Его наказанием, и одновременно наградой. Возможностью переиграть всё, исправить одну крохотную, но такую глупую ошибку.

Карма. Она оказалась действительно той еще сучкой.

*Добби — эльф-домовик из вселенной Гарри Поттера. Домовики — слуги волшебников, и не могут ослушаться хозяев

Глава четырнадцатая

Накидаться коктейлями и танцевать до утра со своей подругой? Сделано. Выдержать странную, пропитанную напряжением, негодованием и одновременно желанием сцену со своим бывшим в женском туалете? Сделано. Напиться так, чтобы утром не помнить этого, но чувствовать лёгкий стыд? Миссия провалена.

Так что на следующий день я материла себя, на чём свет стоял. Правда, всё больше мысленно и в перерывах между работой. Да, её никто не отменил, и даже девиз «среда — это маленькая пятница» не означал, что четверг стал субботой. Так что пришлось брать себя в руки, вытряхивать из кровати — и выпинывать за порог.

День пронёсся со скоростью звука — я даже напрячься не успела, как уже была свободна. Коллеги захотели продолжить предыдущий вечер, правда, с меньшим размахом, но я чувствовала, что второй посиделки могу просто не пережить. Поэтому, откланявшись, ушла домой. А после занялась единственным, что действительно могло меня отвлечь — готовкой.

Спустя почти час, когда по квартире уже вовсю гуляли прекрасные запахи мяса, специй и чеснока, в дверь позвонили. Я нахмурилась, потому что, как минимум, никого не ждала, а как максимум — ну, правда, не ждала же. Мама всегда заранее предупреждала о своих визитах — всё еще думала, что на самом деле я устраивала в квартире оргии и кокаиновые вечеринки. А с Каринкой я говорила не так давно и та жаловалась на лёгкую простуду дочери. В таком состоянии Близняшка Алину бы не оставила даже при угрозе ядерной войны. Что нам снаряды, когда у ребёнка из носа течёт, как из водопада?

Подойдя к входной двери, я заглянула в глазок — и малость опешила. Но спустя секунду смогла взять себя в руки и, нацепив на лицо маску спокойствия, открыла дверь, желая убедиться, что глаза меня не обманывали.

— Привет, — произнёс мой нежданный гость.

Я окинула стоящего за порогом мужчину внимательным взглядом, словно желая убедиться, что это был действительно он. Да, внешне был похож на Мишу. Правда, мой бывший никогда не мялся на пороге, словно боялся, что его отпинают. Хотя, вру, один раз такое было. В тот день, когда он привёз мне мои вещи и официально объявил, что нам больше не по пути.

Так, но мы вроде преодолели этот рубеж. Что же его так колбасило, словно он пришёл на казнь? И потом — сам ведь явился, без звонка, предупреждения — даже почтового голубя не прислал. Шантажом его заманили, что ли? Если да — то кого мне стоит за это «благодарить»?

— Здравствуй, — кивнула я, наконец, — Проходи, — пришлось добавить, когда до меня дошло, что док не делал ни единой попытки попасть в мою обитель.

Признаться честно, я тоже маленько нервничала. За всё время, что я жила в этой квартире, её посещали всего двое мужчин — Миша и мой отчим Сергей. Последний появился там только после того, как мы расстались. То есть, за два года никаких левых мужиков в моей обители не было. Даже Денис, который помогал мне с покупкой и оформлением бумаг, ни разу не увидел, с чем он, собственно, и помогал.