Декоративка. Книга 1

Они начали о чем-то негромко говорить; закончив разговор, светловолосая подошла к Лене, взяла ее за руку и увела, придерживая за талию, чтобы той было удобнее переступать на больной ноге.

Шариан, наконец, обратил свое важное внимание на меня. Проверив, достаточно ли еще тепла вода в ванне, он подошел ко мне. Я знала, что взгляд его опасен, но так как уже получила ущерб, смело посмотрела в его зеленые кошачьи глаза.

Он ничего не сказал, ни вслух, ни мысленно, просто скинул с меня покрывало, взял за руку и потянул на себя. Тело заработало против моего желания, и меня затошнило от странного и прежде неведомого ощущения, как твои мышцы двигаются сами, слаженно, без участия разума. Хотя, скорее всего, мое тело все так же само себя контролирует, просто выключены именно мои желания и воля как личности. Я пошла к ванне, ощущая потоки воздуха на коже и ворсистую поверхность ковра.

Наскоро оглядев мое тело, Шариан помог мне влезть в ванну. Вода, в которой уже мылась Лена, остыла, но приятно пахла чем-то цветочным и травяным. Я окунулась в воду раз-другой, и мужчина сам начал меня мыть. Он дважды намыливал мое тело, трижды — волосы, затем смывал теплой водой из кадушки, ранее мной не замеченной. Это была просто гигиеническая процедура безо всякого подтекста, но я все равно чувствовала себя униженной. Если бы Шариан вернул мне контроль над телом, я бы прекрасно вымылась и сама, без его помощи, но он явно не хотел неожиданностей и потому принимал все меры предосторожности. Может, чувствовал, что протеста во мне куда больше, чем в Лене.

Ополоснув в последний раз водой, Шариан помог мне вылезти из ванны и встать там же, где до меня стояла Лена. Взяв полотенце, он сам вытер меня насухо, после чего отошел, чтобы окинуть уже более внимательным взглядом.

Посмотрев, он приблизился и начал пальпацию. Пальцы его то проверяли упругость кожи, легонько щипая меня, то отмеряли длину подбородка, шеи, вымеряли расстояние между ребрами. В какой-то момент интерес и любопытство взяли надо мной верх, и я перестала напрягаться каждый раз, как его ловкие, но деликатные пальцы меня касались — твердо или мягко. И все же, до спокойствия мне было далеко.

Так же бесстрастно, без разрешения, осматривают и щупают породистых собачек, проверяя соответствие породе или пригодность для размножения. Шариан пощупал мои бедра, глянул быстро в мое лицо, а потом, ухватив одной рукой за плечо, другую направив между моих ног. Это было уж слишком; я всей душой запротестовала, и этот бурный протест неведомым образом вернул мне контроль над телом.

— Хватит! — воскликнула я, и Шариан вздрогнул.

Вздрогнула и я… И, осознав, что восклицание было не мысленным, а настоящим, в тот же момент со всей силы оттолкнула мужчину, так что этот зеленоглазый щупатель полетел прямо на полную ванну. Ванна опрокинулась, вода пролилась на ковер, а Шариан упал на спину, головой треснувшись о край каминного портала. Секунду я ошарашенно смотрела на него, уверенная, что он непременно умрет от такого удара, а потом истерически расхохоталась.

Я его убила… убила!

Смех оборвался, когда в комнату на шум вбежал Зен. Быстро взглянув на меня, он подбежал к Шариану и прощупал его пульс, затем поднялся и пошел ко мне по чавкающему ковру, уже впитавшему большую часть влаги.

Я метнулась к столу, схватила угрожающего вида железные щипцы, вытянула их вперед и встала спиной к стене. Страх и яростное желание сопротивляться вытеснили все разумные мысли из моей головы; дало о себе знать нервное напряжение.

А вот Зен был спокоен. Неловко взмахнув щипцами, я попробовала попасть по нему — авось, получится и этого «вывести из строя». Уйдя плавным движением в сторону, он резко выбросил вперед руку и так схватил меня за запястье, что я зашипела от боли, и мои пальцы сами разжались. Щипцы упали.

Я решила использовать классический женский вариант самозащиты и пнуть так удобно подставившегося желтоглазого между ног, но он снова избежал коварного удара, и мое колено бессмысленно ткнулось в его бедро. В следующее мгновение он схватил меня свободной рукой за шею и сжал ее.

Я попробовала снова его пнуть, оттолкнуть, забилась рыбкой, но все было бесполезно — Зен продолжал меня душить. Только когда перед моими глазами запрыгали темные, багровые и серебристые пятна, а легкие объяло пожаром удушья, он ослабил хватку, и я сама бессильно упала в его объятья.

Перед глазами все еще вспыхивали пятна, в ушах оглушительно шумела кровь, а сердце в грудной клетке выбивало панический ритм, так что на некоторое время окружающий мир перестал для меня существовать. Потом я уловила присутствие Шариана, его злобный шепот, а затем почувствовала его руки между моих ног, его пальцы — внутри.

Охрипшая, красная, без сил, я висела на Зене, пока Шариан заканчивал осмотр. Хотя слово «осмотр» не очень подходит для этого действа. Это насилие, обыкновенное насилие, причем не только физическое, но и моральное!

Одна только мысль приятно грела мою душу: не знаю, кто такой этот Шариан и какие у него способности, но его взгляд больше меня не подчиняет.

Я с нетерпением ждала момента, когда смогу увидеть Лену и поговорить с ней, но не увидела ее ни в тот день, ни в последующие. Не знаю, в одном доме мы оставались, или нет, но последний раз я видела ее, уводимую той светловолосой женщиной. Возможно, после инцидента с ванной и щипцами Шариан счел меня опасной, буйной девицей, и потому нас разлучил.

Меня одели и перевели в комнату с одним единственным узким высоким окном, к тому же с решеткой. Внутри нашлись кровать, табурет, стол и ночной горшок, и ничего более, из чего я сделала вывод, что это что-то вроде тюремной камеры. Учитывая, что первые несколько дней в этом новом плену ко мне никто не заходил, если не считать за посетителя угрюмого немолодого мужчину, который дважды в день приносил мне еду и один раз в день уносил ночной горшок, чтобы опорожнить, насчет тюремной камеры я точно не ошиблась.

Когда я оказалась в этой комнате, твердо решила сохранять спокойствие и не радовать пленителей паникой и мольбами выпустить меня. Но сохранять спокойствие оказалось совсем не простой задачей…

Во-первых, я не знала, чем себя занять, кроме как физических упражнений да изучения своих скромных апартаментов. Во-вторых, очень невеселые мысли о том, как переживают мои родные, одолевали меня, а количество вопросов, предположений и теорий в голове умножалось с каждым днем. В-третьих, мне было холодно, несмотря на то, что одета я была многослойно и тепло, и у меня имелось плотное покрывало. В-четвертых, когда скудный свет, пропускаемый через окошко, совсем пропадал, и наступала ночь, на меня накатывал страх, и я начинала вздрагивать от каждого шороха. В-пятых, у меня болел желудок; то ли гастрит обострился, то ли это реакция на стресс. В-шестых, остро стоял вопрос с линзами. Они уже начали ощутимо раздражать глаза. Да, линзы этой марки можно носить, не снимая, месяц, я и взяла их с собой в поездку с тем расчетом, чтобы как можно меньше снимать в палаточных условиях, но не смогу же я носить их вечно! Наступит момент, когда их придется снять. И что тогда? Минус у меня большой, без коррекции я вижу скверно. Перспектива остаться практически слепой в неизвестной обстановке ввергала меня в ужас, и я морально готовилась к моменту, когда придется снять линзы. Должны же быть в этом мире очки?

Третья ночь в заключении была особенно тяжелой; я не спала, мерила шагами комнатушку и, сжимая руки в кулаки, усилием воли удерживала себя от того, чтобы не сорваться, не заорать, не начать бить кулаками в дверь, требуя освобождения… Психанув, я даже попробовала допрыгнуть до оконца с кровати, но только мышцы растянула.

На четвертый день утром, после того как я позавтракала, явился Шариан в компании с пожилым мужчиной, который принес с собой книгу, яркий красный футляр и дощечку размером немного больше, чем обычный лист А4. Они встали у дверей и стали смотреть на меня, как на чудного зверька.