Страница 6 из 19
Теперь с валуна соскочил сам наставник, и глаза Марии в течение всего рассказа ходили за ним туда-сюда, как маятник.
– Мальчонка боялся рассказать разбойникам все, кое-что он утаил, – так гласит оставшаяся часть легенды. В действительности было так. Когда он с собачкой добежал до каравана, то первым делом предупредил купцов о полынье по их курсу, но ему не поверили. Тогда он крикнул, что это ловушка разбойников. Половина каравана остановилась. Погонщики окружили его. Однако его словам еще мало было веры. Но когда на глазах оставшихся один за другим стали уходить под лед верблюды, они поняли, что ошибались и мальчонке следует верить. Они оставили ему верблюда с продуктовой поклажей в качестве вознаграждения. А сами пошли той дорогой, которую он указал. Разбойничья ватага, прибыв к полынье, увидела людей и верблюдов, барахтающихся в студеной воде. Помогать было уже бесполезно. Мороз окреп так, что тонущие быстро вмерзали в лед уже мертвыми телами. Разбойники отступились и удовольствовались верблюдом, которого держал за повод мальчик. Ватажок заметил дорожку, протоптанную верблюдами, спасенными мальчиком— и понял все. «Ты сделал добро, и ты никогда не будешь разбойником», – сказал он сыну. Однако с того дня он стал ценить мнение подростка. Именно поэтому открытые Керимом качества черного кремня не пропали втуне, а использовались народом, что населял прибрежную полосу озера. Это изменило местные обычаи и нравы. Разбойничий уклад жизни сменился менее кровожадным и более интересным, так как люди научились жить, делая благо друг другу.
Кремень закруглил свой рассказ и с улыбкой посмотрел на Марию.
– А собачка?– спросила опять она.
– Собачка осталась в озере. Спасая утопающих. Но безуспешно, сразу вмерзла в лед. Ведь она была щенком.
Солнце закатывалось за горизонт, и собеседники поднялись, чтобы засветло прийти к самолету.
Шли молча.
Кремень сел за штурвал и только тогда спросил:
– Боюсь показаться назойливым, но как насчет обмена? Теперь моя очередь спрашивать. Договор дороже денег.
Вздох Марии потерялся в реве мотора. Она знала, что Кремень—могила. Совсем не в том дело. Даже струе родниковой воды девушка б не доверила некоторые свои тайны. Потому что…потому.
–А давай обнулимся,– предложила она вдруг.
–Что это значит?
–Нулевой Кремень не тот мальчик, кто шерсть собачью черно-кремневым порошком натер и дал верблюду понюхать. А ты. И Зоряна— нулевая. И я тоже. Мы все нулевые. Идет?
–Идет.
–Ну, значит, и спрашивать ни о чем не надо.
Из дневника Пресветлой:
«…Как домой вернулась, сразу— в справочник. И правда: “минерал кремень— из кремнезема. Его формула: силициум о два. Включения железа и марганца окрашивают его в разные цвета»
.
Вспомнилось пояснение эшбианского гуру: «…Наши боги, как египетские, в разные цвета окрашены. Бог Тот, бог Гор и Осирис— все они разного цвета…»
Тут меня словно молнией прожгло: иные сущности живут с нами в одном времени, но в другом, параллельном, мире. Цвет— вот коды разных измерений.
Где ж марганца взять?
—Больше всего его в марганцовке,– сказал Главный Химик.
—А посъедобней где будет?!
Химик сказал, что— в витаминах группы «В» …
Но это всё болтовня по сравнению с главным. А главное вот в чем: в моей ДНК— гены Кременя.»
В чреве горы
Лучи заходящего светила лизнули горизонт, воспламенив пики скалистых гор.
Одинокий путник брел по краю ущелья. Слева, куда хватало глаз, простиралась головокружительная бездна. Там, где тропа чуть расширилась, смельчак остановился и вынул черный камешек из плотной осыпи справа. Покатал его в ладонях, отряхивая от песчинок… и не удержался от возгласа:
–Черный Камень вблизи. Вон оно как!
Не снимая поклажу и прикрывая одной рукой глаза от еще достаточно яркого солнца, другой – путник извлек из рюкзачного кармана сбоку складной полупрозрачный шлем. Прислонился для равновесия к осыпающемуся склону и обеими руками водрузил шлем на голову. Синий светофильтр сгустил краски, и словно мрак обрушился на горный ландшафт. И только орел, выделяясь движением, черной точкой скользил по небосклону.
Внезапная вспышка скрыла птицу от взгляда. Вот пернатое снова появилось в обзоре, но новая вспышка поглотила его. Рукавом толстого свитера путник протер шлем снаружи и повторил наблюдение. Орла уже не было, но не его пытался высмотреть мужчина. Он хотел убедиться в том, что гора, на фоне которой он засек птицу, местами блестела на солнце, как гладко отполированный камень. Мужчина внимательно оглядел панораму местности по всему видимому горизонту. Проблески повторялись только по обширной треугольной поверхности и, если их больше не виделось нигде, значит, гладкая плоскость, скрытая за нанесенным ветрами грунтом и растительностью— это не мираж.
– Финиш, – коротко определил ситуацию путник.
Как ни хотелось упасть там, где стоял, и, закинув руки за голову, повалиться в весеннюю траву и безмятежно полюбоваться облаками, усилием воли путник сдержал порыв, пока не просканировал взглядом возможные препятствия на пути к финишу. Впереди и ниже по курсу неясные отсветы в скалистом нагромождении намекали на сквозной проход.
–Пройду каменный хаос, сделаю привал, а там— уж совсем ерунда,– сказал себе путник.
В вещмешке нашел нужную обувь. Сняв шлем, он переобулся в прорезиненные сапоги, так как скрытое от глаз солнца всегда чревато сыростью.
–Маршрут следующего рывка понятен. Можно послушать последние известия.
Путник достал фемтон и услышал в подкасте Новостного Серпантина следующее:
«…Погруженные в бальзам тела высочайших молодоженов в назначенный день транспортировали в МОП— Место для Окончательного Прощания. Почетный Астролог в определенный час оповестили весь мир об эпохальном трагическом событии. Конечно, большая часть отдающих последний долг памяти была представлена голографически, и лишь немногие удосужились присутствовать на погребении реально…
—Постой-постой! О чем это они?!
Человек прижал микро-динамик фемтона к ушной раковине так плотно, что уху стало больно. Через минуту, путник вскочил и буквально понесся к скальному проходу. Словно вместо рюкзака у него были крылья. Только не голубиные. А мощные крылья кондора.
Каждый шаг всё более съедал и без того жиденький свет. Иногда приходилось переходить вброд гигантские лужи, напоминающие небольшие озерца. Рубчатая подошва сапог защищала от скольжения на влажных булыжниках.
Гора словно противилась, сужала проход и запечатывала просвет над головой. Склоняющиеся стены все более превращали ущелье в туннель с узкими боковыми ответвлениями, заваленными камнями.
Вскоре тлеющий впереди свет пропал, темнота сгладила последние ориентиры. Вероятно, снаружи на землю упали сумерки.
Наощупь прислонившись к стене, путник остановился, чтобы достать фонарь, обычно размещенный во внешних карманах заплечной клади.
И тут же повалился как куль. Не в том беда, что расшиб при падении руку. Услышав треск из вещмешка, едва ли не схватился за сердце.
–Астролябия! Цела ли она?..
Путник поднял голову, его глаза уперлись в темноту— «хоть глаз выколи».
Отказаться от попыток двигаться до самого утра?..
Но с темнотой быстро похолодало. Еще раньше путник успел заметить, что потолок туннеля покрыт изморозью— возможно, в глубине породы находится вечная мерзлота. Трансмиссивный обогреватель, который путник извлек из рюкзака наощупь, отказался работать, следовательно, предстояла ночь без сна, в движении— чтоб не замерзнуть. Выдержит ли?
Сил после длительного путешествия не осталось— необходим полноценный отдых.