Дремеры. Изгнанники Зеннона

– Книга Закона горит! Мы пытаемся ее потушить.

Сестра Аннека испуганно посмотрела на чашу, на Кинна, потом на меня. Спиной я почувствовала, как напрягся Кинн. Не хватало еще, чтобы он сейчас чего-нибудь наговорил. С преувеличенным отчаянием я воскликнула:

– Скорее, позовите кого-нибудь!

Сестра Аннека кивнула и, взметнув подол бледно-серой мантии, стремительно вышла.

– Что ты делаешь? – медленно, с ноткой угрозы спросил Кинн. Я повернулась к нему, и меня пронзил взгляд серых, словно затянутых тучами, глаз. От обычно холодного и отстраненного выражения лица не осталось и следа, – Кинн был в ярости. Внутри у меня всё затрепетало, но я спросила, с негодованием и вызовом:

– Это ты что делаешь?

Когда Кинн не ответил, продолжая сверлить меня взглядом, я не выдержала и заговорила, стараясь сдержать накативший на меня ужас:

– Мне всё равно, что ты задумал, но сейчас перед всеми ты скажешь, что спустился в уборную, а на обратном пути почувствовал запах дыма. Ты бросился в книжницкую. В это время я выходила из придела, увидела тебя, и последовала за тобой. Мы стали тушить книгу. Точка.

Кинн покачал головой, темно-русые пряди упали на лоб, и хрипло сказал:

– Нет. Когда они придут, я во всем сознаюсь. Скажу, что ты ошиблась.

– Нет!

Во мне вдруг горячим ключом забила злость, и неожиданно для самой себя я сказала:

– Если ты признаешься, тогда у всех на глазах я порву еще одну книгу Закона.

Глаза Кинна потрясенно расширились, и он спросил севшим голосом:

– Что?

Чувствуя безрассудную уверенность, я повторила:

– Если ты признаешься, я подойду к этому столу, возьму книгу Закона и порву ее у всех на глазах.

И сделала шаг вперед.

Кинн попытался что-то сказать, но в коридоре послышались голоса. Во взгляде Кинна мелькнуло отчаяние.

В книжницкую зашла Мать-Служительница в сопровождении сестры Аннеки. Последним зашел Утешитель Йенар.

При виде френча, накинутого на чашу, Мать-Служительница зашептала молитву, но не успел никто и с места двинуться, как Утешитель подошел к чаше и осторожно поднял френч Кинна.

К счастью, плотная ткань перекрыла доступ к воздуху, и огонь погас. От книги остались полу сгоревшие листы и почерневшая кожаная обложка. Утешитель внимательно осмотрел чашу, книгу и стол. Сердце у меня бешено застучало. Можно ли было списать произошедшее на случайность?

Утешитель проговорил, словно в ответ на мой вопрос:

– Это не случайность. Кто-то хотел сжечь книгу Закона.

В книжницкой с остатками едкого дыма повисла тишина.

Я заставила себя расширить глаза и приоткрыть рот в немом ужасе. Утешитель задержал взгляд на Кинне, потом – на мне.

– Не может быть, – только и сказала Мать-Служительница.

– Боюсь, что в этом нет сомнений.

Голос Утешителя был холоден и спокоен, но в этом спокойствии угадывалось какое-то трудно сдерживаемое чувство, и я вздрогнула.

Утешитель обратился к Матери-Служительнице:

– Нам надо выслушать свидетельские показания. Можем ли мы воспользоваться вашим кабинетом?

Она медленно кивнула и повела нас за собой.

По просьбе Утешителя, сестра Аннека ушла за Карателями, которые дежурили снаружи.

Когда мы проходили мимо лестницы, до нас донесся гул голосов – их стало больше и звучали они встревоженно, неровно. Когда Мать-Служительница открыла свой кабинет, Утешитель неожиданно обратился к ней:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «