Страница 2 из 5
О чем думалось тогда, теперь уже не вспомнить. О вечности, верно – о чем еще думать, когда оказался на ее пороге? Погост, по-гост… т.е. после гостевания, гощения. Погостили в мире сем, кому сколь Господь отпустил, и домой… Там, за пределами кладбища воздух раскалялся от полуденного зноя, а тут, под покровом благосеннолиственных древ, царили прохлада и покой. Тогда я еще не знал, что все здешние деревья посажены рукой батюшки Николая, принимая окружающую благодать как обыденную данность…
Глядя на кресты, шепчу: “Упокой, Господи, души усопших раб Твоих, всех зде лежащих и на кладбище сем погребенных православных христиан…” Не замечаю, как подходит незнакомая старушка.
– К отцу Николаю приехал? – спрашивает и кивает на зеленый батюшкин домик, хорошо просматривающийся сквозь кованые ворота погоста.
– Да, – подтверждаю я ее догадку и объясняю, что хотел бы еще раз увидеть старца, потому как вопрос, ради которого и приехал, доселе не разрешил.
– А ты подойди вон к той могилке, – указывает рукой старушка, – там мама отца Николая покоится, Екатерина, помяни ее за упокой и попроси, чтобы помогла тебе увидеть батюшку.
Делаю так, как наказала старушка. Жду. Вскоре калитка батюшкиного дворика приоткрывается, показывается отец Николай. Я немедля спешу ему навстречу…
Тот самый день запомнился мне на всю жизнь не только тем, что подарил первую встречу с о. Николаем; этот день, поистине, был щедр ко мне: по милости Божией я получил возможность обстоятельной беседы со старцем с глазу на глаз. В последствии я бывал у батюшки множество раз, но всегда не один, да и отца Николая окружали люди, так что возможности поговорить с ним наедине уже более не представилось. Тогда же, в тот самый день, я мог спрашивать все, о чем угодно душе. Батюшка благословил меня работать в “Благодатных лучах” и отвечал на мои вопросы, – быть может наивные, – обстоятельно и по отечески добро. Наконец напомнил, что пора идти на пристань, т.к. до отправления “Зари” осталось совсем недолго. Я медлил и тогда батюшка сам тронулся с места, увлекая меня за собой… В последствии я не раз видел, как быстро он может двигаться, словно летит над землей, так что и молодым не поспеть, но не тогда, тогда мы шли не спеша, продолжали разговор, и я переполнялся счастьем и радостью…
У храма батюшка останавливается и трижды с поясным поклоном осеняет себя крестным знамением, я следую его примеру. Вдруг говорит: “Хорошо, что вы венчаны с супругой”, – и объясняет важность венчанного брака…
На обратном пути, когда “Заря” подходила к устью реки Великой, я вспомнил эти батюшкины слова и осознал, что ничего не говорил ему о своей семейной жизни, не открывал никаких ее обстоятельств. Значит батюшка знал сам. ЗНАЛ! Теперь много пишут и говорят о таковых возможностях о. Николая, – видеть и знать сокровенное человеческое, о его прозорливости, – пишут и правду, и полуправду, и сущие нелепицы, основанные на слухах и домыслах. Но я, по милости Божией, соприкоснулся с этим его благодатным даром, о чем смиренно и свидетельствую…
Мы приближаемся к пристани в самую пору: “Заря” уже на подходе и вот-вот причалит. Батюшка в последний раз благословляет меня на дорогу. Я спрашиваю, можно ли еще приехать? Он улыбается и кивает головой. Уже стоя на борту, я долго на прощание машу рукой, и батюшка машет в ответ…
Впечатления этой первой и в своем роде “единственной” встречи до сих пор живут во мне. Это как неугасимый светильник памяти, воженный благодатной десницей старца. Пусть и затмевается порой его лучистое тепло пеленой серой обыденности, затягивается сумраком грехов и забвения, но все равно энергия его не убывает и, нет-нет, пробивается солнечным лучиком, дарящим возрождающую силу душе и надежду сердцу.
* * *
Впервые об отце Николае мы узнали из рассказов нашей знакомой, Александры Петровны Васильевой, замечательной женщины, знакомством с которой мы обязаны исключительно милости Божией и считаем это Его благословением. Александра Петровна, находясь уже в преклонных годах, сохранила удивительную ясность памяти. В мельчайших подробностях рассказывала она об удивительных встречах с людьми высочайшей духовной жизни – старцах и старицах. Некоторые ее воспоминания мне удалось записать. Вот один из ее рассказов о встрече с о. Николаем:
“Сын одной моей хорошей знакомой сообщил мне, что собирается жениться. Пригласил даже на свадьбу. Я, зная его несколько легкомысленный характер, сказала, что пока не съездишь к отцу Николаю за благословением, ни о какой женитьбе и не помышляй. Он рассердился, сказал, что и угощение для свадебного стола уже куплено и гости приглашены. Долго я его уговаривала и все-таки, с Божией помощью, удалось его убедить поехать. Мы отправились в путь. Как только батюшка услышал вопрос о женитьбе и просьбу о благословение, то изменился в лице и очень строго сказал: “Не благословляю! Не благословляю!” Уехали мы в растерянности, не зная что и делать. Но вскоре выяснилось насколько прав был батюшка. Оказывается, невеста вела себя по отношению к жениху не совсем честно, пыталась даже обмануть его и скрыть, что у нее есть ребенок, живущий у родственников. Таким образом вопрос о женитьбе сам собой отпал…
Я вообще очень часто ездила к о. Николаю (это происходило в 70-80-е годы, – прим. И. И.). Сопровождала своих знакомых, у которых были какие-либо важные вопросы. Иногда случалось ездить два-три раза в неделю. Однажды приехала и стало так неловко, что часто езжу, батюшке надоедаю. Своих спутников направила к о. Николаю, а сама спряталась, чтобы батюшка не заметил, в кусты. И вдруг слышу батюшкин голос: “Не прячься, Александрушка, пойди сюда”. Пришлось, к своему стыду, подойти, повиниться за то, что пыталась обмануть старца. От батюшки ничего не скроешь”.
Тут следует сделать небольшое отступление, ибо не возможно ни сказать несколько слов об этой женщине…
Незадолго до своей кончины Александра Петровна писала нам:
“Простите, дорогие мои дети. Если при жизни не оставляли, не оставьте и после смерти, поминайте по возможности почаще и запишите, прошу, в свои синодики заранее…
Сын мой, Иоанн (протоиерей Иоанн Васильев, скончался на пятидесятый день после смерти матери, – прим. И. И.) с матушкой и внук Алексий (протодиакон, – прим. И. И.) с матушкой Анной посетили о. Николая. Посещению очень рады, а от батюшки мне передали: срочно готовиться в потусторонний мир, к полету в дальнюю дороженьку. Сказали, что он пропел:
Прошел мой век, как день вчерашний,
Как дым промчалась жизнь моя,
И двери смерти страшно тяжки,
Уж недалеки от меня.
Вот такое мне предсказание. А о. Валентин (протоиерей Валентин Мордасов, настоятель храма св. вмч. Георгия погоста Камно, – прим. И. И.) прислал такое пожелание:
Время сокращается
и близок день суда,
конец мой приближается,
проснись душа моя.
Простите за откровенность. Целую всех вас. Желаю от Господа милости и мудрости Соломоновой. С уважением и любовью, Александра Петровна”.
Александры Петровны Васильевой не стало 12 января 1998 года. Перед своей праведной кончиной, последовавшей на восемьдесят восьмом году жизни, она приняла монашеский постриг с именем Анна, но в нашей памяти она была и остается замечательной русской женщиной по имени Александра Петровна, немощной с виду, но с несгибаемым внутренним духовным стержнем. (За упокой мы ее, конечно, поминаем, как монахиню Анну). Это про таких, как она писал поэт: “Есть женщины в русских селеньях…” Говорю это без всякого преувеличения. Один лишь эпизод из ее длинной, протянувшейся почти что от начала и до конца столетия, жизни. Поздней осенью 1942 года их, жен комсостава, отправили на строительство оборонительных сооружений: они делали фашины, набивая песком дерюжные мешки. Песок приходилось доставать из реки, стоя по пояс в ледяной воде. Вот тогда получила она первые серьезные болезни, к которым ежегодно добавлялось что-то еще, как знак времени и места: голода, холода, непосильного труда, семейных неурядиц и прочего… Некогда Псково-Печерский старец Симеон (Желнин), ныне прославленный Церковью, сказал ей: