Страница 13 из 15
– Было что-то… – он отчего-то сбивается. Поднимается на ноги, потирая колено, и отходит, хромая едва заметно. Алиса хмурится, но ничего не говорит. Только делает зарубку на память: напомнить о лечении. – Что-то незнакомое, непонятное после последнего раза?
– Прививка, на которую ты забыл написать отказ.
– Ты не первый раз её делаешь, Алис, – замечает он, придвигая к себе кружку с чаем и отпивая. – В прошлый раз всё было нормально.
– Я расту, меняюсь… Дядь, не люблю я эти прививки. Понятно, что в какой-то момент мой организм их просто оттолкнёт или вступит в реакцию.
Алиса трёт переносицу согнутым пальцем и тоже тянется к кружке. Голова неприятно гудит и боль медленно, но верно перетекает со лба на макушку и виски.
– Да ещё какая-то левая медсестра делала, – ворчит она, отпивая из кружки. Жмурится, вдыхая любимый запах яблок, которыми тянет от чая. Признаётся тихо: – Неприятная. Табаком от неё пахло так, что меня чуть не стошнило. Даже игнорировать всю эту мешанину запахов не получалось.
На некоторое время в кухне устанавливается тишина. Алиса слушает, как за чуть приоткрытым окном шуршит листвой ветер и всё увереннее накрапывает дождик. Перекатывает воспоминания, словно шарики в пальцах, и неприятные мысли всё сильнее тревожат.
– А что если это вовсе и не медсестра была? Дядь, может они узнали обо мне и поэтому пришли? За мной. Как за папой с мамой…
– Алис…
В звуке собственного имени ей чудится неодобрение: неприятное, острое и вместе с тем тяжёлое. Она вскидывается, готовая отвечать, но дядя не даёт ей и шанса, сам продолжая говорить:
– Ты же сама знаешь, что они действуют грубее. Тебя бы просто загнали при удобном случае и всё.
От не сказанного, но так и повисшего в воздухе: «И меня с тобой заодно» неприятно царапает внутри.
– Но чемоданчик я сейчас принесу. Возьмём у тебя кровь и сравним с прошлым анализом. На всякий случай…
* * *
Высокая трава громко шуршит, заглушая все остальные звуки и перекрывая обзор. Алиса какое-то время стоит, рассматривая живую стену перед собой, а потом резко срывается на бег. Ей кажется, что время истекает. Будто кто-то невидимый запустил таймер и он вот-вот отсчитает последние секунды.
На песчаную отмель Алиса вылетает внезапно. Ещё мгновение назад казалось, что трава никогда не кончится. Что она так и будет щекотать кончик чувствительного носа, а потом неожиданно расступилась, заставляя встать лапами вместо твёрдой земли на влажный серый песок.
Река впереди тоже серая. И даже с такого расстояния от неё тянет холодом и сыростью. Алиса переступает с лапы на лапу и ведёт острой мордой в сторону, принюхиваясь. А потом замирает, завороженная странным мерцанием.
Всего в нескольких метрах впереди, почти у самой кромки воды, в воздухе, слабо пульсируя, горят несколько маленьких искорок. Алиса делает шаг вперёд и снова замирает, всматривается в эти огоньки, будто видит в них что-то знакомое. Облизнув острую морду языком, подходит ещё ближе. Так, что можно рассмотреть не только их самих, но и тонкие, словно леска, полупрозрачные нити. Они переплетаются сложным клубком, связывая между собой все огоньки. Мерцают, будто на свету.
Алиса мнётся, хотя что-то внутри зудит, зовёт подойти ближе.
Налетевший ветер ерошит шерсть на боку и дует в ухо, так что она чуть поворачивает голову. Правда смотреть не перестаёт.
Яркость огоньков колеблется. Но, приходит внезапное понимание, виной тому не ветер. Они перемигиваются, словно приветствуют кого-то, и Алиса с удивлением обнаруживает ещё одну нить, что раньше не замечала.
Тусклая, едва различимая рыжая ниточка тянется от самой Алисы к разноцветно переливающемуся клубку. Идти вперёд страшно. Она нервно оглядывается, словно за спиной спасение, но там всё та же бесцветная, высокая трава. А здесь, впереди…
Алиса ещё раз переступает лапами по песку, прежде чем всё-таки сдвинуться с места и шагнуть вперёд. Туда, откуда внезапно веет теплом и возникает твёрдая уверенность, что там ждут только её одну.
Глубоко вздохнув, Алиса переворачивается на бок, обнимая край одеяла. Хмурая морщинка между бровей разглаживается, а на губах появляется едва заметная улыбка, словно во сне она нашла то, чего когда-то лишилась.
Глава 8
Луке кажется, что он плывет, медленно покачивается на волнах в такт биению собственного сердца, а по телу разливается такая слабость, будто и не спал вовсе. Шевелиться совершенно не хочется, поэтому он так и продолжает лежать, ощущая под щекой подушку, а вокруг свернутое надежным коконом одеяло – то, что надо, когда температура зашкаливает.
«И никаких тебе чужих потенциалов, размытых контуров, странных существ и…» – Лука обрывает сам себя на подлёте. Хмурится недовольно. Он словно вернулся в прошлое, в тот момент, когда что-то невидимое закрыло ему глаза, будто имело физическую оболочку, и заблокировало способности. Что-то, что не пожелало показываться… И Луке кажется, что оно обитает именно в этой комнате.
От пробежавшего по спине холодка становится противно. Лука видел, как, не причиняя никакого вреда, танцевал на беззащитной ладони огненный цветок, как от одного прикосновения охлаждалась газировка в жаркий день. Осваивал свои скудные умения, стрелял из боевого оружия, но испугался какого-то бестелесного голоса.
«Мне что, двенадцать?!»
Ощущение чужого присутствия появляется неожиданно, словно кто-то неслышно переступил порог, и комната больше не кажется пустой.
Сердце тяжело ухает о рёбра, то ли соглашаясь, то ли требуя перестать фантазировать и накручивать себя.
Всё-таки открыв глаза, Лука приподнимается на локте, чтобы осмотреться. Однако зрение не помогает. Нет ничего необычного в укрытой сумраком комнате. И никого. А дверь оказывается закрыта.
Только вот ощущение присутствия никуда не уходит. Оседает лёгким зудом на макушке, прежде чем стечь колючей щекоткой вниз по позвоночнику.
Снова хочется переключить зрение, осмотреть комнату с помощью способности, найти того, кто не позволил сделал этого ранее. Однако Лука помнит, что было в прошлый раз. Хочет ли он повторения?
Стоит только решиться, как кто-то, словно читая его мысли, сбивает на подлёте знакомым голосом:
– Не надо.
Только комната по-прежнему остается пустой.
– Кто ты?
Однако ответа так и нет. Вновь наступившая тишина обволакивает, почти заставляя подумать о том, что ему всё это только кажется. Высокая температура может играть и не такие штуки. Лука помнит, как чувствовал себя в предыдущий раз, когда у него настолько поднималась температура. Правда, это было очень давно…
Лука рассеянно трёт переносицу пальцами, поправив сбитое одеяло и снова оглядываясь.
Бояться пустоты и порождений высокой температуры как-то глупо и неправильно. Страшиться стоит живых людей, как любил говорить один из наставников. Только вот в горле всё равно пересохло так, будто Лука не пил как минимум полдня.
– Если захочешь поговорить нормально, я к твоим услугам, – чувствуя себя донельзя глупо, тихо, но твёрдо оповещает он. Правда ответа так и не получает.
* * *
Внезапно обнаружившееся соседство с чем-то, Лука предпочитает именовать его призраком, не вдохновляет. Общаться тот, судя по всему, не хочет, показываться тоже… И эти факты Луку совершенно не устраивают.
Делить квартиру он согласен лишь с тем, кого как минимум знает, а это значит…
Валяясь в постели в ожидании пока температура спадёт, Лука копается в интернете в поисках подходящих вариантов. Вот только внятным оказывается лишь один. Пособие так себе и доверия вызывает мало, однако выбора особо нет. Рассказывать отчиму, чтобы тот доложил, не вариант. Как и делать это самому. Возни много, толку ноль. Из него самого сейчас экзорцист и медиум и то лучше выйдет, чем из тех, кто остался на базе. Иначе их бы хоть чему-то обучили и не пускали всё на самотёк, загоняя в крепкий, качественно построенный полигон.