Страница 12 из 15
– У тебя нет отказа, Алис, а ты прекрасно знаешь, что это значит, – улыбается, ободряюще касаясь руки. – Всё будет хорошо. В прошлом году же делали и ничего не случилось, не бойся.
– Кто следующий?
Голос, что доносится до них, явно женский, но хриплый и немного грубый.
– Иди, не бойся.
Алиса кивает и, поджав губы, скрывается в процедурном. Макар только и успевает заметить, как она сильнее сжимает кулаки, прежде чем преступить порог. Внутренне радуется, что брат в другом классе и будет колоться без него, а то он тот ещё антифанат иголок.
Когда приходит его очередь, Макар не медлит: отстреляться поскорее, и свободен. Не то чтобы он торопится в класс, к занявшему место соседа Крюкову с его попытками поддеть, просто находиться дольше необходимого в медкабинете что-то не прельщает. Поэтому он спокойно переступает порог, меняясь местами с устремившейся к выходу Алисой.
В процедурной части запах антисептика ещё ярче, а неприятная горечь оседает на языке и проходит в горло, так что даже сглатывать не хочется.
– Левое плечо, – требует незнакомая медсестра и Макар обречённо вытаскивает руку из рукава, оголяя нужный участок. Кожа тут же покрывается мурашками от холода, просачивающегося через щель в приоткрытом окне.
От коренастой медсестры, одетой в привычный белый халат и с медицинским колпаком на голове, пахнет табаком. Так пахнет от некоторых одноклассников после длинных перемен. Но этот запах не настолько горький, как тот, что обволакивает сейчас всю носоглотку.
– Садись, – она указывает на кушетку у голого, ничем не прикрытого окна. – Смелый?
Макар выполняет требование, не вполне понимая, почему именно с ним она решила поговорить, хотя с остальными до этого, кажется, молчала.
Он непроизвольно пожимает плечами в ответ, тут же получая недовольное:
– Не дёргайся. – Хотя та ещё даже шприц в руки не взяла.
Макар украдкой оборачивается, не найдя ничего интересного на белом, как и стена, шкафчике с лекарствами напротив, и растерянно моргает.
– Что? – поймав его взгляд, уточняет медсестра и, не дожидаясь ответа, протирает ватой кожу на предплечье. Тут же к основным запахам примешивается ещё и спиртовой, отчего Макара начинает подташнивать.
– Обычно она прозрачная, – всё же отзывается он, и медсестра на мгновение замирает. Смотрит на желтоватую жидкость в шприце, словно только сейчас заметила, а потом пожимает плечами и снимает колпачок.
– Всякое бывает, – равнодушно отзывается она, наклоняясь и втыкая иглу в предплечье. За тем, как в него уходит жидкость Макар не следит, отворачиваясь к дверному проёму в котором маячит любопытное лицо Титовой.
Глава 7
Она вязнет в снегу, несмотря на то, что бежит по созданному отцом коридору. Перебирает маленькими лапками в попытке догнать маячащий впереди пушистый рыжий хвост. А за спиной слышится собачий лай, одновременно злой и предвкушающий. Алисе даже кажется – торжествующий. И он становится всё громче.
Лапки разъезжаются и Алиса падает, неприятно утыкаясь острой мордочкой в снег. Сердце гулко стукается о рёбра, но испугаться по-настоящему она не успевает. Слишком быстро оказывается в подвешенном состоянии. Бегущая следом мать прихватывает её зубами, поднимая в воздух, и вот они уже несутся вперёд. Белые сугробы мелькают по сторонам, а хвост отца наконец-то становится всё ближе. Алиса чихает от попавшего в нос растаявшего снега и замирает, прислушиваясь.
Тёплое сопение над ухом успокаивает и отвлекает, но собачий лай за спиной так и не затихает. Родители мчатся вперёд и Алиса верит – всё у них получится. И собаки, пущенные по их следу, останутся позади очень скоро. Да так, что перестанет быть слышным этот пугающий до дрожи лай.
Сугробы кончаются, давая возможность для манёвра. Алиса перебирает лапками в воздухе, требуя освободить её от захвата. Она сможет, у неё получится бежать быстрее.
«Ну, мама!» – придушенно тявкает Алиса и на мгновение глохнет от грохота, а потом с тихим писком летит навстречу прикрытой снегом земле…
Алиса просыпается рывком, словно в реальности упала, больно ударившись при приземлении. Дышит ртом, боясь утонуть в нахлынувших после сна воспоминаниях, и быстро-быстро моргает.
Этот чёртов сон снится ей каждый год, но обычно приходит зимой, когда землю уже плотно покрывает снег.
Алиса накрывает голову подушкой и сильно, до боли в глазах, зажмуривается.
Прошло столько лет, а она так и не может понять, почему их убили, а её, маленького, глупого лисёнка, пощадили и просто ради забавы не натравили собак. Правда, того что было после, Алиса не помнит. Слишком сильно ударилась о землю, а когда пришла в себя, то была уже в доме. Лежала на тёплой и мягкой подушке, а нос щекотал запах каких-то трав.
Слуха касается щелчок замка и Алиса приподнимается на локтях, убирая подушку в сторону. Оборачивается, садясь на постели и подгребая под себя одеяло, когда шаги слышатся совсем рядом, а в другой части разделённой шкафом комнаты вспыхивает верхний свет.
– Проснулась? – заглядывает в проём тот, кто не только спас её много лет назад, но и продолжает до сих пор заботиться.
– С добрым утром, – чуть хрипло отзывается Алиса, пятернёй зачёсывая растрёпанные после сна волосы назад. В теплом свете лампы за спиной волосы дяди отливают золотом. И Алиса прекрасно знает, что такой эффект даёт обильная седина, выбелившая некогда чёрные волосы.
– У тебя ночью температура поднималась, так что решил не будить, – продолжает он, снова исчезая из зоны видимости. – Не знаю с чем это связано, но перекинься, пожалуйста, на всякий случай. А я пока завтрак приготовлю.
Не отозвавшись, Алиса вслушивается в удаляющиеся шаги и откидывает одеяло лишь после того, как на кухне открывается холодильник и что-то гремит.
«Перекинься» – такое простое и понятное слово.
Сев и опершись ладонями о постель, Алиса сосредотачивается, готовясь испытать не совсем приятные ощущения, однако ничего не происходит. Не изменяет восприятие, не накатывают лёгкая боль и зуд…
Алиса хмурится и, закусив губу, прикрывает глаза. Представляет, как постепенно меняется тело. Мать когда-то учила именно с этого начинать, если что-то не выходит. Но всё тщетно. Внутри медленно, но верно поднимается паника, сжимая свои холодные незримые щупальца. Алиса сглатывает вставший в горле комок и расслабляет руки, позволяя себе упасть на постель. Зажмуривается, подтягивая ноги к груди и обнимая колени, да так и лежит до тех пор, пока дядя не возвращается.
Она слышит, как он проходится костяшками пальцев по боковине шкафа, прежде чем заглянуть, но даже не оборачивается. Так и лежит спиной к выходу, тщетно пытаясь перестроить хотя бы уши или пальцы. Хоть что-то… Но у неё ничего не получается.
– Алииис? Что-то случилось?
– Нет, – отзывается хриплым шёпотом, так и не поднимая головы. Сейчас она снова кажется себе тем маленьким, слабым и беззащитным ребёнком, которым когда-то была.
Чуть прогибается, принимая на себя вес ещё одного тела, матрас, когда дядя садится рядом.
– Алиса?
Лёгшая на плечо ладонь кажется неимоверно горячей, Алиса ещё успевает подумать, что он, вероятно, что-то делал в горячей воде, прежде чем её прорывает:
– Я не могу перекинуться, дядь Вась, – шепчет она и едва слышно всхлипывает.
* * *
Тихо щёлкнув, перестаёт бурлить вскипевший электрический чайник. Алиса сидит на стуле у кухонного подоконника, обнимая колено и положив на него подбородок. Рассеянно смотрит, как дядя не спеша заваривает чай и ставит на стол две кружки. Отвлекается только, когда он подходит почти вплотную и приседает на корточки.
– Давай по порядку, – просит он, заглядывая в лицо. – Когда это началось?
Алиса пожимает плечами. Слёз больше нет, страха тоже. Только глубоко внутри что-то неприятно царапает.
– Я почти неделю не перекидывалась полностью, – разлепляя спёкшиеся губы, наконец, отзывается она. – Школа, плаванье… Я как-то не задумывалась.