Пожалуйста, не бегите по эскалатору

Говорят, если выключить один из органов чувств, остальные начнут лучше работать. Это похоже на правду. Видели, как люди закрывают глаза, когда нюхают цветок или слушают музыку? Я, правда, никогда не видел, чтоб кто-то затыкал уши или зажимал нос, наслаждаясь картиной.

В общем, в моём случае природа решила взамен отобранных чувств наградить меня высокоразвитым мозгом. Вот такая альтернатива: переживать и радоваться я не способен, зато в решении дифференциальных и интегральных уравнений мне нет равных. Недавно нашёл ошибку в статье нашего профессора по алгебре. Он пожал мне руку и сказал, что это готовый дипломный проект и приличная часть кандидатской одновременно.

Вот поэтому я преспокойно успеваю учиться и работать. Домашние задания я либо не делаю, либо делаю сходу. Пока все пишут условия, я записываю решения. Любой экзамен могу сдать прямо на лекции. Остаться после занятий и ответить всё, что спросят.

Недавно прочитал о знаменитых математических задачах, которые до сих пор не решены. Их было семь, но одну из них решил российский математик. Вот только от премии своей отказался. А ему светил, между прочим, миллион долларов. Я бы от своей не отказался. Во всём должен быть порядок: заработал – получи. Я подумал, что как минимум одна из этих задач мне по силам. Задача Мильтенса1. Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что она об определении количества решений многочленов специального вида. Уже и так сложно, да? Это вы ещё не видели тех многочленов!

В общем, теперь я обдумываю эту проблему. И не сомневайтесь, у меня всё получится. Я прославлюсь. И получу свой миллион. Необыкновенно удобно заниматься поиском решения, сидя в стеклянной будке дежурного. Есть какая-то математическая прелесть в уходящих ввысь рядах одинаковых фонарей, в бегущих вниз полотнах, похожих на графики экспоненты, в округлых скатах потолка, освещенных яркими лампами через одинаковые промежутки. Подумайте об этом, когда в следующий раз будете пробегать мимо такого, как я, работника метрополитена. Может, этот человек вовсе не так прост, как кажется?

ГЛАВА 3. –СИ-

«Ты мне не нужен. Не нужен. Не нужен», – эти слова повторяются снова и снова, то громче, то тише. Они настигают меня с разных сторон. От них не спрятаться. Закрываю уши – не помогает. Наверно, слова живут внутри меня и иногда начинают разбухать и увеличиваться, пока не взорвутся, не забрызгают меня, не перепачкают.

Я открываю глаза и вздыхаю. Этот сон преследует меня весь последний год. Любой другой бы, наверно, переживал. По крайней мере, мама очень расстроилась бы, если бы узнала, поэтому я ей ничего не говорю. А вот мой психолог в курсе.

Психологов я регулярно вижу всю мою жизнь. Мама говорила, что сначала пыталась найти причину моих странностей с неврологом и психиатром, но потом, когда никаких болезней у меня не нашли, ограничилась психологом. Помогает ли он мне? И да, и нет. Состояние моё так и не изменилось, а вот жить с этим я научился. Точнее не так, я научился делать так, чтобы окружающие поменьше замечали мою непохожесть. Потому что мне и так было комфортно.

Первых моих специалистов я помню не очень хорошо, а последний, Николай Николаевич, знает меня с десяти лет. Хороший дядька, спокойный, почти, как я.

Когда я впервые рассказал ему об этом сне, он начал задавать мне море вопросов об отношениях в семье. Я сразу понял, пытается найти корни сна. Я повторил то, что он и так знал: что меня воспитывали мама, бабушка и дедушка, что они на моей памяти ни разу не только не ударили меня, но и не повысили голос. И сколько он ни выпытывал, я никак не мог сказать ему что-то, что подтвердит его догадку.

Наконец я вздохнул и сказал Николаю Николаевичу: «Эти слова я не слышал от своих близких. Мама с бабушкой всегда говорили мне, что любят. Папу я не видел и не хочу. Ищите причину в другом. Если она есть». Мне тогда только исполнилось семнадцать, но я провёл слишком много часов в кабинетах психологов, что, казалось, был неплохо подкован в этом вопросе.

Просыпаясь по утрам после сна, я, как всегда спокоен, но знаю, что день будет немного не такой. Как бы вам объяснить… Просто я после него немного хуже соображаю. Конечно, универские задачи решаю без проблем, но вот наукой заниматься получается с трудом. А ещё я могу так глубоко задуматься, что не слышу, что мне говорят люди. Или даже пропустить бегущего по эскалатору пассажира. Впрочем, такое было лишь однажды.

Я не люблю себя таким. Мне гораздо больше нравится, когда я полностью себя контролирую. Только я имею право решать, что мне делать и о чём думать!

А этот сон занимает мой мозг на протяжении всего дня совершенно без моего ведома. И этот голос. И ещё ощущение. Физическое, конечно. Где-то в районе лопаток. Какой-то холодок. Как от сквозняка.

Маме я уже давно не говорю о любых вещах, выводящих меня хоть сколько-нибудь из себя. Иначе она плачет. А слёзы – это такая странная для меня штука. Я понимаю, зачем нужен пот, кровь, моча, лимфа, желудочный сок. Слёзы тоже бывают осмысленны. Когда нужно защитить слизистую глаз. При резке лука из меня извергаются целые потоки слёз. Это естественно. Иначе бы луковые испарения повредили зрачки. Но зачем нужны слёзы от расстройства? Кто-нибудь понимает? От чего они защищают глаза в этот случае? От испарений горя? Я читал про лимбические системы головного мозга, возбуждение, гормоны, и всё такое. Но по мне так это полная ерунда! Плакать, чтоб успокоиться. Надо тебе, успокойся! А лучше просто не расстраивайся! Произошло что-то неприятное, подумай, почему это случилось и что делать дальше. Я всегда так поступаю.

Ну, и раз уж я начал рассказывать про мою семью, напишу ещё немного. И закроем эту тему. Папа бросил маму, когда она была беременна мной. Поэтому от него мне досталось только отчество. И какое! Серафимович. Представляете? А вместе с моим именем Аркадий получается и вовсе необычно. Аркадий Серафимович. А теперь внимание, повеселю вас. Фамилия у меня мамина, простая и незамысловатая: Попов. Вот так и живу: Аркадий Серафимович Попов.

Но оставим это на маминой совести. Да и в целом я не в обиде на неё. Имя, как имя. Бывает и хуже. Что я чувствую в связи с тем, что не видел папу? А что я могу чувствовать? Ничего, конечно. Как и всегда.

Вот только… я немало о нём знаю. Мама не догадывается. А мне в какой-то момент стало любопытно найти человека, который подарил мне некоторое количество своих клеток. И я погуглил. Тоже мне проблема, найти человека по имени Серафим. Да их на весь наш город около семисот человек. А если задать возраст от 35 до 40, то всего семьдесят. А дальше совсем элементарно. Оказалось, что он учился вместе с моей мамой, у него в друзьях её бывшая одноклассница.

Если мама хотела от меня его скрыть, мне кажется, ей стоило выбрать мне другое, более распространённое отчество.

И да, я думал о том, что это отчество она мне придумала для прикрытия. Чтоб замести следы. Но это не так. Я аккуратно выведал у Натальи Зиминой, той самой, что училась с мамой. Серафим, которого я обнаружил в соцсети. Мой отец.

Зачем я его нашёл? Не знаю пока. Хотел проверить, пожалуй, не он ли произнёс те слова, что так надоедают мне по ночам. Встречаться с ним я не намерен. Разумеется, никаких чувств он у меня не вызывает. Серафим Колесников, 37 лет, женат, двое детей. Я имею в виду других, конечно. Разве про брошенных до рождения детей пишут в социальных сетях?

А вот о нынешней работе он написать не постеснялся. Готовы? У него очень сложная и ответственная деятельность, требующая специального образования и опыта. Он – работник блинной. Причём, как оказалось, в трёхстах метрах от моего факультета.

ГЛАВА 4. –ТИ-

Какой нормальный человек пойдёт работать в такое место? Целыми днями сидеть в стеклянной будке и смотреть на людей. А иногда талдычить своим противным голосом одну и ту же идиотскую фразу. «Пожалуйста, не бегите по эскалатору!»

1

Это выдуманная автором математическая проблема. Впрочем, есть реально существующие нерешённые задачи, за решение которых можно получить по одному миллиону долларов от Математического Института Клэя (США). Их условия легко найти в интернете.