Страница 27 из 36
Строительство курорта продолжалось три года, Филипп, Адам и Илья вложили все силы в него, зато теперь это целый туристический городок, причем излюбленное место у русских туристов. Открытие праздновали грандиозно, я тоже присутствовала на банкете. Не забуду тот вечер никогда.
- И вот на банкете, по случаю открытия отеля, я встретил ее! Эта девушка была невероятно красивой в изумрудном длинном платье, со светлыми шелковыми локонами, спадающими на открытые хрупкие плечи, сверкающие молочной белизной. Она затмила всех девушек, которых я знал до этого, и мою жену в том числе. Я влюбился с первого взгляда! – Фил хитро смотрел на меня, ожидая, что я пойму о ком он рассказывает.
Я и поняла. Это я была в том изумрудном платье, и умудрилась привлечь не только его внимание. К сожалению. До сих пор помню цепкие похотливые взгляды подвыпивших мужчин на себе. Не знала, куда деваться от них. Один облезлый старикашка, противный с трясущейся головой и каркающим голосом, прилип ко мне основательно, оттесняя меня к открытой темной веранде. Даже бегством не спастись было. Я заметила поодаль своего брата, разговаривающего с друзьями и помахала ему рукой, привлекая его внимание. Но Илья не заметил моих знаков, он развернулся и пошел куда-то. Зато заметил его друг, поднял руку в ответ и пошел в мою сторону.
Я с радостью бросилась навстречу другу моего брата, вцепилась в рукав черного элегантного пиджака и зашептала ему на ухо, чтобы он проводил меня до моего номера. И он проводил. А потом я не смогла его отпустить. Почему-то вдруг на меня нахлынула волна неконтролируемого возбуждения, я умоляла его остаться, не произнося ни звука, глядя в его графитовые сверкающие глаза и облизывая пересохшие вдруг губы. Сама себя испугалась, никогда такого себе не позволяла раньше.
- Ты помнишь? Я хотел уйти, а ты положила свою нежную ручку на мою кисть, которая держала дверь, намереваясь закрыть ее. Я понял твой взгляд и не смог его проигнорировать. Я забыл, что у меня есть жена, которая ждет меня дома. Мечтал лишь слиться с тобой в поцелуе, приникнуть к впадинке у ключицы, впитать твой изящный аромат… И я прижал тебя к стене, потом схватил в охапку, понес к кровати… Помнишь? Ты же не могла забыть!
Я помнила. Помнила всё, кроме его лица. Жалела и радовалась этому. А потом закрыла воспоминание в своей памяти, будто ничего и не было…
21.
Вот и кончилась моя сказка… Жаль была такой короткой, но яркой и чувственной. Я даже забыла о своем изъяне, который много лет мешал мне построить семью. Даже Владимир, с которым я прожила полгода, не знал о нем, потому что мой дефект, это глубоко личное. А он не стал настолько близок мне, чтобы посвящать его в свои страхи и проблемы. Да что там, я постепенно забыла и его лицо, живя с ним бок о бок. Потому что не разглядывала, замирая от любви, не пыталась вобрать в память черты лица. Я привыкла не удивляться, почему человек, который валяется на моем диване, незнаком мне. Я знала, что это мужчина, с которым я живу. Я узнавала его по голосу, по неряшливым футболкам и растрепанным засаленным волосам.
Но однажды мне удалось его удивить! Когда вышвырнула его из своей жизни, Вовочка всё не мог успокоиться, потеряв теплую уютную берлогу и сытный образ жизни. Приоделся, помылся и причесался, и явился к моему подъезду с чахлым букетиком осенних хризантем блекло-желтого цвета. Приехала с работы и неожиданно узнала, что мужчина с букетиком поджидает меня. Я всё не могла понять, чего хочет от меня этот мужик, голос которого я слышала раньше.
- Вы кто такой? Чего вам от меня нужно?! – верещала я, отталкивая чужие липкие руки от себя. Мужик застыл в замешательстве, выпучил глаза, пытаясь понять, прикалываюсь я или правда забыла его.
- Эй! Ты че такая шибанутая? Это я, Вован. Я помириться пришел… ты больная? – все никак не мог понять Вован и напирал на меня, прижимая к моей красненькой машинке.
Вдруг рядом остановился большой черный внедорожник и пронзительно загудел клаксоном. Окно опустилось, водитель приподнял темные очки на лоб и спросил:
- Проблемы? Этот «перец» докучает тебе?
«Перец» заметно струхнул и отскочил в сторону. Я же не стала теряться, рванула прочь со скоростью торпеды, крикнув – «Придурок, больше чтоб я тебя не видела!». Я не помню, как оказалась тогда дома. Мысленно благодарила проезжавшего мимо парня. Запомнила я только его светло-русые непослушные вихры и руки, лежавшие на руле. И шрам тонкий белый на большом пальце правой руки.
От воспоминаний меня отвлек Филипп. Он протянул руку и потряс меня за плечо, все допытывая, помню ли я тот страстный вечер после банкета. Вдруг я вспомнила, где еще видела этот шрам. Мужская рука на моем бедре, так нежно ласкает… и меня привлекает длинный белый рубец, который тянется от ногтя большого пальца и до запястья. Это было в тот вечер как раз, мне еще тогда захотелось узнать историю его возникновения.
- Крошка? Ты меня слышишь? – все еще трясет меня за плечо Фил. А я в ступоре. Я не знаю, как признаться в своем изъяне, но это нужно сделать.
- Слышу… Филипп, у нас не получится ничего. Не обижайся, дело не в тебе… - фуу-у, банальщина какая… Я делаю вдох-выдох, поднимаю взгляд и сталкиваюсь с вызовом графитовых глаз. Он напряженно ждет моих пояснений, мне же так жутко. – Я все помню. И банкет тот, и вечер, и … всё, что было в моем номере помню. Только твоего лица не помню… Прости-и…
- Эм-м… В каком смысле моего лица не помнишь? Я же прекрасно помню твое лицо, ведь свет горел. Да и ты смотрела так, будто навсегда запомнить хотела. Ты гладила мое лицо, целовала его и все повторяла, что я красивый… - Фил, похоже, в недоумении, но я могу ему помочь.
- Я не могу запоминать лица. У меня частичная лицевая агнозия. Это нарушение способности узнавать знакомые лица. Не сохраняются они в моей памяти… - я с опаской посмотрела на Фила, боясь увидеть в его глазах отчуждение. Но в серо-голубом омуте светилась жалость. – Поэтому, я пойму, если ты сейчас уйдёшь. Понимаю, что с человеком, у которого такой диагноз жить невозможно.
Вытерла руки о салфетку, лежавшую у моей коленки, и встала. Я отошла к дереву, туда, где мирным сном спали синие бабочки морфо. Вот, сказала. Теперь выдержать его уход, не расплакаться. Позади шорохи, даже не говорит ничего. Вдруг меня подхватывают на руки и тащат на ложе изо мха. Я даже вскрикнуть не успеваю.
- Какое чудо! – смеется любимый и гладит мои волосы. – Значит будущая жена моя не обычная женщина, а с изюминкой.
- Ты не понял? Это не изюминка, это огромная изюмина. Вот так уедешь в командировку, а когда вернёшься, я тебя не узнаю… нравится тебе это?! - возмутилась я. Но от счастья голова кружится. Он не бросит меня, я уверена теперь.
- Всё так плохо? – нахмурил брови, а губы-то улыбаются. И лезут к шейке, чтоб прилепить свой горячий поцелуй. Щекотно!
- Не плохо… - едва дышу я от прикосновений нахальных пальцев, которые хозяйничают в районе набухших холмиков с заострёнными вершинками. Какая чувствительная часть тела, моя грудь…
- Тогда и нечего переживать. Жила с этим диагнозом одна, теперь будешь жить со мной. Или ты против меня в твоей жизни?
- Ну что ты… я не смогу отпустить тебя теперь… - вглядываюсь в родное лицо, отмечая каждую мелочь. Я позволяю своей памяти слиться с его обликом, провожу пальчиками по бровям, касаюсь темных пушистых ресниц. – И постараюсь не забыть.
- Расскажи мне, - просит Филипп и отсаживается от меня. Он серьёзен, приготовился слушать, а мне жаль, что моё тело осталось без внимания. – Откуда у тебя этот диагноз? Родилась с ним? Только не бойся, я тебя не оставлю, что бы ты не рассказала.
- Ладно… - я тоже сажусь, чтобы наши глаза были на одном уровне. Кутаюсь в легкий плед, как в кокон. – У меня лицевая агнозия. Частичная и приобретённая, а не врождённая. Мне было семнадцать, я торопилась в школу утром. Ноябрь, ночью прошел ледяной ливень, все покрылось ледяной коркой. Мне нужно было спуститься по лестнице в парке. На верхней ступеньке я поскользнулась и… и пересчитала штук двадцать своими ребрами и затылком. Очнулась уже в машине «скорой помощи», чуть с ума не сошла. Только что бежала в школу и вот надо мной уже склоняются чужие лица, колют чем-то руку и прижимают к носилкам…