Страница 15 из 16
Азия – звук, обладатель живых откровений.
Дай ей, что слышит Дунай, проповедует Нил!
Азия просит, и каждый незыблемый гений
жёлтой пустыней когда-то в стихах проходил.
На морозе свечу зажгу
Побросаю пожитки в сани,
на морозе свечу зажгу,
и споют мне снега осанну,
и метель замотает в жгут.
Электрическое, живое
в наших русских зимних лесах
то потрескивает, то воет
вне таблиц, табелей и граф.
Комариная ли, камаринская –
всё просторное, всё горит
поутру, как усадьба графская,
как на дереве – снегири.
Я и сам из лихого племени
Новотроицких казаков,
что садилось за стол с пельменями,
посетив девичий альков.
Что мне ваши фейсбуки, лайки,
кабинетная ваша суть,
когда в памяти балалайки
распрямляют живую грудь!
И летит ледяная пудра
в обе стороны от меня,
и играет морозным утром
яркий луч на узде коня.
Яблочные сны
Сентябрь – казак, Степашка Разин –
с утра победный сеет гам.
И – казни, казни, казни, казни
созревших яблок по садам!
Везут стеклянную посуду
и сахар, жизни эликсир,
и медный чан, и ложек груду…
Варенье – всякому кумир!
И на перронах станций дачных,
где остро пахнет шпал мазут,
звучит Огинский… Не иначе
в Москву Царь-яблоко везут!
И мы с тобою на Алтае,
зарывшись в сено на дворе,
живую повесть наболтаем
о жёлтой яблочной поре.
Из сундука достанем сбрую,
в свистульку дунем из сосны,
и – дай нам Бог! – перезимуем,
вкушая яблочные сны.
Скворечник
В глубину кедровых досок
проникают гости –
нюхают колючим носом
древесину гвозди!
Беззаботная орава
влезла и затихла.
Толстый – слева, тоньше – справа…
Тьма, неразбериха!
Отряхнув собачью шапку,
мужичок ледащий
стружки жёлтые в охапку
сгрёб и бросил в ящик.
Закурил, расправил душу
и сказал соседу:
«Прилетят вот-вот. Послушай
воробьёв беседу.
Недовольны попрошайки,
что с утра капели
о скворцах щебечут байки,
словно ошалели!»
И пошёл скворечник вешать,
шлёпая по лужам,
как весны исправный леший,
птицам очень нужный.
Перекаты Катуни
Цветная пыль, как радуга, повисла
над валуном и радостно поёт.
Идя, как в бой, река не видит смысла
остановить запущенный завод.
С горы спустилась дикою козою,
крутой наклон преодолев за день,
и падает избранницей рябою
в прохладу струй берёзовая тень.
Перелететь бурлящую стихию
боится молчаливая пчела.
Перелетают новости плохие,
хорошие – глядят из-за угла.
Ад среди спящей зелени какой-то,
котёл, кипящий розовой водой!
Качается, как на пружинах койки,
и проплывает мимо сухостой.
Вода старухой кажется беззубой,
когда ворчит на зарево зари
и, ударяясь лбом о камень грубый,
зловещие пускает пузыри.
Но зверь придёт, и радостно долдонит,
и в берег бьёт, как в барабан любви.
«Пей, сколько хочешь, вот мои ладони,
в них небо голубиное рябит!
Тебе отдамся, зверь, я всей водою,
которую веками можно пить.
Айда со мной, шалуньей молодою,
широкою Сибирью колесить!»
Одуванчики
Вот одуванчик, стеклодув Алтая,
задумавший шары на этот год,
с весенним солнцем о любви болтает
и льёт лучи на влажный огород.
К чему ведёт суровая учёба
у солнца, у поляны, у ручья
с тобой и мы узнаем, глаз укропа
направив на устои бытия.
Пусть этот сон стеклянный зеленеет
и создаёт прозрачные миры.
Полны движений, сотканных из лени,
к июню поседевшие шары.
Ответственная выпала задача
парашютистам общества «Заря»:
сутулых гор кафтан переиначить,
поставить облака на якоря.
И скинут одеяло трав, и лягут
алтайскою царевной, и во сне
до марта проболтают об отваге,
о дружбе стеклодувов и луне.
Алтайский язык
Рябое небо плавает в реке,
продутое зелёными ветрами.
В алтайском незнакомом говорке
увижу то, что называют снами.
Увижу ручейки русальих слёз,
отшельника тугую власяницу,
и кедры на горах, и сена воз,
от тяжести готовый наклониться.
Увижу жизнь, которая текла
в долинах гор, себя письмом не метя,
и дома, у рабочего стола
сгорю в костре мучительных столетий.
Язык алтайский зычен и румян,
в нём Азия ножи косые точит
на пришлецов, и утренний туман
ползёт змеёй среди ковыльных кочек.
Сижу среди алтайцев и курю
их трубку, дар священного Алтая.
По-своему, по-русски говорю,
их разговор сердечный понимая.
Катуни, протекающей возле Замульты
(утренняя запевка)
Ты горы обегаешь ловко,
и ты ещё не полукровка
у Замульты, моя Катунь!
А гор весёлый штукатур
в берёзы красит и осины
твой стан, прозрачный и осиный,
и воздух дышит в твой рукав,
как огнедышащий удав.
Танцуй, змеёю извивайся
средь гор, как твой кумир, Вивальди,
что птиц весенних перепеть
решил под старость, и медведь,
спустившись с ледников Белухи…
А, впрочем, это только слухи!
И ты по гальке и камням
бежишь, сподобившись коням.
Сам хан Алтай ковшом луны,
коснувшись тёмной глубины,
лобастых рыбин достаёт
и на дорогу их кладёт.
Авось, достанутся Рассвету –
он главный воздуха пастух,
и для него по всем приметам,
похож на царскую карету,
горланит утренний петух!
Камышовая истина - утка в уютном гнезде...
* * *
Камышовая истина – утка в уютном гнезде.
Панорама шершава, бородавчата даже пеньками.
В небе солнце висит, как на старом и ржавом гвозде,
и с уключины капли, стекая, стучат кулаками.
Обострённость, внимательность, горная тишина,
где обвалы часты и туманы в родстве с облаками.
Утка строит гнездо в полуметре от рыжего дна,
в полумиле от неба, от смерти – подумайте сами.