Страница 10 из 16
не пустые разговоры –
кем я был во сне – водицею?
Серебром? Весенней лужею?
Это снова повторится ли?
Я бескрайней жизни нужен ли?
У лесной опушки вечером
обернусь букашкой маленькой.
Ладно, буду – делать нечего –
Ваней-Ванечкой для маменьки!»
Луна в жизни алтайского народа
Луна над Алтаем светит мягким, матовым светом. Тёмные образования на ней – как родимые пятна на теле. А свет настолько силён, что звёзд почти не видно. Только на противоположной стороне неба можно увидеть звёзды, спрятанные за тюль. Кажется, что звёзды глядят на луну с опаской. А вдруг лунный свет затмит и их своим стеклянным сияньем?
Предметы, находящиеся между луной и человеком, имеют края, как будто обведённые мелом. И вся округа блестит избытком влаги, как и избытком жизни. Кажется, что лес, темнеющий впереди, и горы за ним погружены в светящуюся жидкость. И, будучи из неё извлечены, сохнут на прохладном ветру, продолжая поблёскивать.
Время полнолуния. Начиная с завтрашнего дня луна начнёт убывать, худеть до толщины суровой нитки. Её убывание будет продолжаться две недели, до полного исчезновения в небесах.
Убывание луны – серьёзная пора в жизни алтайского народа. Пока она длится, не рекомендуется ходить в гости к родным и близким, начинать хозяйственные дела, охотиться и ловить рыбу. Нужно дождаться растущей луны, если хочешь добиться успеха. Луна руководит жизнью алтайского народа, дарит ему свой, особый ритм существования.
Ну, а пока – полнолуние. Совы в лесах ухают чаще и цикады в полях стрекочут звонче. Активность жизни в лучшую пору её существования! Мясо коз и баранов самое вкусное, девочек, родившихся в это время, называют Алтынай. Что означает «Золотая Луна, плывущая над горами», дающая свет и процветание жизни на этой земле.
Я деньги вложил в ледяную траву:
расти-ка зимой на Алтае,
чтоб ели коровы тебя наяву
и в сон золотой затолкали
поглубже – до самых далёких морей,
до юношей, небом богатых,
до Грея, который боится угрей
и любит и шёлк, и дукаты;
до вас, хоть Ассоль не сидит на плече
у вас ангелочком-кумиром,
купаясь в потоке серьёзных речей
о странностях этого мира.
Заимка старовера
К старику-староверу, который жил на заимке, расположенной на песчаном берегу Катуни, мы и не думали заплывать. Наслышались о его суровом характере, о сложных взаимоотношениях со своими детьми и перестали о нём думать.
Лодка, в которой мы плыли, неслышно скользила по реке, освещённой стеклянным светом полнолуния. Временами из прибрежного лозняка доносились крики птиц, чутких на любое перемещение. Река испускала пар в успевший уже остыть воздух, мешая видеть окружающее. И все, сидевшие в лодке, были молоды и сильны, и ощущали эту жизнь, как на губах снежинку.
Но человек из нашей компании всё же предложил заехать к старику, взяв на себя нелёгкий труд общения. Выпив немного вина и посмотрев на прибрежные берёзы, которым луна, сиявшая в зените, дарила золотые украшения, мы согласились.
Лодка приблизилась к берегу и зашуршала о серый, с мраморной крошкой песок. Избушка старика, сложенная из брёвен лиственницы и крытая соломой, давно уже утратившей свою желтизну, выглядела заброшенной. Наш парламентёр сложил ладони трубкой и отчётливо произнёс:
– Луна над Катунью светит, как молодая царевна. И вежливые гости только украсят досуг почтенного хозяина!
Эхо повторило эту фразу несколько раз, уменьшая и удаляя от нас её звучание. И снова наступила тишина, дарившая нам новые ощущения. Мы сидели в лодке, не смея шевельнуться, и ждали: что же произойдёт?
Через короткое время дверь со скрипом отворилась, и на пороге показалась высокая крепкая фигура. Старик, одетый в холщовую рубаху, достававшую ему до колен, уверенным шагом направился к нам. Он прижимал к своей груди снедь: ломоть сала, круглый ржаной хлеб и бутыль, полную янтарной жидкости. Увидев эти дары, поднесённые щедрой рукою, наша компания зашумела, как улей, когда к нему подносят дымарь...
Из соседнего лозняка вспорхнули две утки и, шлёпая на взлёте крыльями, полетели искать уединения на другом берегу.
Узнать мечтаю от влаги,
о чём в тишине вечерней
поют весною овраги,
укрытые лунной тенью.
Полёт озорного камня
дробит тишину на части,
а горы живут веками,
забыв про земное счастье.
И пьют из чаши рассвета
нектар живого мгновенья…
Живи и ты, моё лето,
дыханием вдохновенья!
Новая алтайская поэзия
Маркс писал о революции, возможной в отдельно взятой стране, сумевшей сохранить свою самобытную культуру. Поэзия в современной России возрождается в малых народах. На наших глазах в Бурятии и Туве возрождаются религия и искусство, алтайская литература также находится на этом пути. Алтай кабацкий, с его поклонением американскому рублю, перерождается в Алтай литературный.
Новая алтайская поэзия уже рождена. Ее кормят манкой искрящихся на солнце снегов, приучая к суровости будней. И поят росою лугов, непременно альпийских, на которые садятся облака, словно уставшие лебеди.
Какой она станет, когда вырастет? Будет ли поклоняться ямбу и хорею или предпочтёт свободное течение песни кайчи, улетающей летней ночью по маршруту преданий к звёздам?
В ногах её светит луна, в изголовье сверкает солнце. Новая алтайская поэзия – дочь Ойрота и Сети, именуемой Интернетом. Она – зеркальное отражение своего непростого времени.
Пожелаем новой алтайской поэзии, стремящейся летать на своих собственных крыльях, не пуха, но – пера!
Знакомая с наукою
ложиться спать к утру,
ты мыслишь ноутбуково
на ледяном ветру.
И вся округа в инее,
и в дне твоём – хоть плачь! –
прочёркивает линии
электропередач.
Иной корабль выбери
из списка кораблей –
ни убыли, ни прибыли
в Атлантике твоей!
И вся-то жизнь заверчена
таинственным столбом.
Ты тэгами помечена
в пространстве цифровом.
Эпифания лягушкам, их пению и ночным играм
Как петухи на русских подворьях поют рассвет, так и лягушки в прогретых солнцем озёрах поют дождливую погоду. А значит, расти пшенице на полях и овощам на грядках огородов!
Да с ними, с лягушками, просто веселей жить. Не сов же и филинов слушать по ночам в лесу, вникая в их звуки, полные трагических рыданий?
Лягушки – это учителя, которые учат нас жить не по уставу. Гогот лягушек уходит корнями в дзэн-буддизм, в рукав халата китайского философа. Того самого филомагога, который смеётся беззубым ртом над измами этого мира!
Японский монах Басё, согласно легенде, долго медитировал возле пруда, всё глубже погружаясь в Безмолвие. Но просветление так и не приходило. И вот лягушка прыгнула в воду, самая обыкновенная, с глазами, похожими на перископ. И напряжение, вызванное долгим ожиданием, лопнуло мыльным пузырём. Вспыхнуло внутреннее солнце, осветив и самые тёмные углы… Басё достиг просветления!
Он стал писать стихи и рисовать тушью. Басё прославил дождь, лесную ягоду и восход луны над горами. И, конечно же, лягушку – куда нам деться без неё! Как жить без этой гоготуньи, заколдованной луной, поющей не горлом, а всем своим телом?