Судьба калмыка

– Ну, что ребята, Булю надо отдавать. Пойдем, проводим ее до места, деваться нам некуда.

Тяжело вздохнув Сюля поднялась с места и пошла в сарай и вывела за собой теленка.

– Куда вести ее?

– А вон туда, за гору, – махнул рукой Максим, – Ну что, герои, приуныли? Пошли, а то девчонку обидит еще кто-нибудь. Да заодно и поглядим, как там Буля жить будет. Если плохо там – заберем назад.

Ребятишки, как подстегнутые вскочили и побежали следом. Старухи, сложив руки на животах стаяли и смотрели им вслед.

Дорога поднималась все выше и выше к леспромхозовским конюшням, которые располагались как раз наверху горы. Село находилось как бы в котловане на косогорах его. Так как низина у речушек – Степного Баджея и Таежного Баджея, сливающихся в одно русло, весной тогда заливалось, поэтому избы и другие хозяйственные постройки стояли по буграм и косогорам. С далеких времен люди вычислили своенравное поведение с виду малых речушек, а в паводковые времена – мощные несущееся потоки, поэтому и строились на неудобных косогорах. Зато были в безопасности. А залетные неверы, хитромудро посмеивались, строились на жирных низинных местах, поближе к речке, любуясь ее летней тихой красой. Да и хозяйство содержать поближе к воде дело важное. Эвон воды сколь уходит на водопой скотины, да на полив огорода. В засуху на косогор воды не натаскаешься, замой в снега, метели, тоже непросто водичку на косогор доставить. Бывали конечно малоснежные зимы, когда после таяния снегов реки почти не разливались. Новосельцы гоголем ходили супротив старожилов. И урожай получше у них, и вода рядом, и сил меньше тратится на ее доставку. Но это редко бывало. А в основном лютые январские морозы напрочь вымораживали ручьи, а бьющие незамерзающие родники прокладывали себе только им нужные направления. И дыбились, топорщились в низинах, неожиданно сказочные ледяные колпаки и причудливые торосы льда от исходящих клубами пара и наплывавших лывами родников. Напитывались водой низинные снега, заливались все колдобины, с каждым днем ледяное поле росло вширь и вверх, подкатывая к постройкам незадачливых хозяев. Сто только не делалось для заграды незаметно подвигающейся воды. Навозились снежные валы вокруг усадьбы, грядами складывались бугры коровьего навоза. Бесполезно. Вода исподволь по грунту проникала всюду. Подполья и погреба, загруженные на зиму картошкой и прочим овощем, заливались чистейшей водой до самого пола. Приходилось все вытаскивать на пол, городить дополнительные подмостки в хлевах и стайках, спасая скот. По самые окна вмерзали в лед низинные избы. Все на свете кляли хозяева таких подворий. Зато благодать была ребятне. Ледяное поле бескрайное, катайся, сколько хочешь на коньках, да смотри в оба: ухнуть можно в предательскую, покрытую тонким льдом размоину. А весной, в снеготаяние, когда отовсюду с гор катят потоки в низину, и вскрывается сама речка одна и ругая, тут просто беда. Чуть не на крышах сидят низинные поселенцы. Но сойдет половодье и жизнь снова налаживается. А бабы, живущие на косогорьях, с завистью заглядывают в огороды низинных. Как на дрожжах у них все растет, а тут все плечи изодраны от коромысел. Разве натаскаешься на полив огорода воды? Нет, конечно.

– Ничего, – утешались язвительно другие, – придет зима, да новая весна, посмотрим, как они с крыши кальсоны полоскать будут.

– И то верно, – поддакивали завистники.

Красиво громадное село, разбросанное по буграм и косогорам, с утопающими в зелени избами в низине у реки. Неожиданные паводки случались осенью в сезон заливных дождей, но это бывало редко. Здесь реки обычно справлялись со своими обязанностями и редко выходили из берегов. А сейчас в разгар лета ярко светило солнце, красиво зеленели горы, голубыми лентами извилисто текли в одно русло мирные речки. Одним словом красота. И именно этой красотой и любовались сейчас ребятишки и Максим, забравшись на гору, на самую высокую точку дороги. Они сидели на бревне, брошенном у дороги и Максим показывал им узкоколейную железную дорогу, по которой вдалеке пыхтел словно игрушечный длинный паровозный состав с хлыстами. Показывая им таежные плотбища, где разделывались хлысты на бревна, показывал на долины за увалами, где была его лесосека, откуда он возил лес. Ребятишки во все глаза рассматривали увиденное и слушали его.

– Вон там, в конюшне, работает наш Мутул.

– А пойдем к нему? – загалдели ребятишки.

– Назад будем идти, зайдем, покажу вам лошадей и жеребят настоящих.

Ребятишки не сговариваясь обернулись на теленка, пощипывающего траву.

– А где подсобное? – спросил кто-то.

– А вон, по ту сторону горы, видите длинные сараи-фермы? Там.

Ребятишки долго молча смотрели туда.

– Не печальтесь, ей там будет хорошо, там много телят, ей нужны подружки.

– А мы? Мы тоже друзья ее.

– Все так. Она хочет разговаривать с ними на своем языке. Видите? Птичка с птичкой разговаривает, собачка с собачкой.

– А телочка с телочкой! – засмеялись пацаны.

– Правильно. А вот глядите сюда. Эта дорога уводит дальше, туда в горы. По этой дороге привезли вас из райцентра сюда. А там недалеко настоящая, большая железная дорога. По ней привезли вас сюда с нашей родины – с Калмыкии. А наша родина очень далеко отсюда, это там! – и Максим показал на запад.

– Калмык с Калмыкии, а орус с Орусии? – хихикнул самый маленький Цебек.

– Да, – задумчиво кивнул Максим.

– Дядя, Мукубен, а мы туда поедем? – спрашивали пацаны.

– Да, да. Подрастете и поедете. Обязательно.

– А Мутул говорит, что скоро денег заработает и убежит на родину. А как он убежит, это ж далеко? Вон, смотри какие горы, – шептались они.

– Так Мутул собирается убегать в Калмыкию? – спросил Максим улыбаясь.

– Ага, только не выдавай нас. Ему дорогу орус Тулюк покажет. Он знает как туда бежать.

– Ух, ты! – засмеялся Максим, – Ладно, пошли ребята!

Вниз идти было легче, да и ребятишки как-то успокоились после разных разговоров. Их еще издали встретил улыбающийся завхоз и пошел им навстречу.

– Ну, проходите, проходите, собак я запер!

Под высоким крыльцом, громко лая, бесновались две здоровенные собаки. Ребятишки боязливо прижимались к Максиму.

– Хозяйство, вишь, на отшибе, сторожа верные нужны, – кивал он в сторону собак, – Народу-то тут всякого полно. Вот, присаживайтесь, – кивал он в сторону лавок под навесом с огромным длинным столом.

На столе стояла огромная миска со свежей морковкой. Ребятня н6е спускала с нее глаз.

– Берите, угощайтесь! – потчевал он калмычат. Но они держались кучкой и за стол не садились.

– Силантьич, куда животину определить, им не до угощения, телку жалко.

– А-а! – засомневался завхоз.

– Ничего, они знают, что отдать надо, Скажи, что им можно иногда приходить посмотреть на нее.

– Что ты, конечно. Путь приходят, а молодняк вон, в углу огороженный и ее туда же.

У всех телят на ушах были заклепки, ребятишки это увидели сразу и тыкали в них пальцами

– И нашей Буле такую заклепку поставят и она не потеряется, – сказал Максим и стал вталкивать ее в загон к телятам.

Калмычата притрагивались к своему теленку, гладили, шмыгали носами.

– Все будет хорошо. Пойдемте!

И ребятишки, оглядываясь на загон, стали выходить на улицу.

– Ну, пошли за стол, посидим, с меня магарыч, – приглашал Силантьич Максима.

– Некогда, пока пойдем домой, время к вечеру.

– Ну чем же вас угостить? Морковку не взяли.

– А ты сам дай – возьмут, – и подойдя к столу Максим взял одну морковку и с хрустом откусил ее.

Силантьич взял миску и стал раздавать морковку ребятишкам. Те согласно кивали и тут же принимались ее грызть.