Истины нет. Том 2

– Просто так не отдадут. Права наследования никто не отменял, как вы изволили говорить, – цепкий взгляд задержался на появившемся из-за горизонта скоплении черных точек. – Но решат, что выбора другого нет.

– Что, вот так просто? – усмехнулся Клетус.

– Более-менее, – коротко ответил незнакомец.

– А что это там вы разглядываете? – Джермэйн проследил за взглядом собеседника. – Ох, смотри, Клетус, никак граф прибывает.

Черные точки постепенно обретали очертания небольшой конной процессии: пара крепких суровых всадников, которые бесцеремонно раздвигали толпу конями, не стесняясь пускать в ход нагайки. За ними на изящном жеребце сам граф в дорогом, украшенном самоцветами костюме. Следом еще пара всадников. А за ними крытая повозка с графскими львами и башенками на дверках, запряженная четверкой тяжеловозов. На повозке рядом с кучером сидел сурового вида солдат с тяжелым арбалетом на коленях, а на крыше спиной вперед – еще один. Все оконца повозки были наглухо завешены плотными вишневыми шторами. А замыкала процессию еще одна пара конников. Граф, улыбаясь, приветствовал толпу, кивал под одобрительные возгласы и наигранно злился на охрану, которая грубо, но надежно управлялась с толчеей. В этот самый момент раскрылась дверца сбоку от ворот и из нее высыпало два десятка копейщиков. Растолкав зевак древками копий, они встали по обе стороны дороги, с каждой по десять, и, соорудив живую изгородь, замерли. Цепь гулко брякнула о дорожные камни, открывая проезд.

– Экий франт, – прошептал Клетус. – Не высокородец, а жиголо, хорошо хоть не потащил всех своих фрейлин и фаворитов.

– То, что мот, это точно, – поддержал товарища Джермэйн и вдруг испуганно глянул на незнакомца, не подслушивает ли, но тот словно ничего не замечал, кроме приближающейся кареты.

Взгляд, острый и пронзительный, сверлил карету, казалось, насквозь, и под сведенными бровями, между которых бороздками проявились морщины, появлялась легкая дымчатая тень. Впрочем, это продолжалось не более нескольких ударов сердца, после чего незнакомец язвительно улыбнулся и, показав белые зубы, словно оскалившись, произнес:

– Ничего не будет, уж теперь-то точно.

– Что вы сказали, любезный? – Джермэйн обернулся.

– Я говорю, что ничего не будет, – уже без гримасы, спокойно и уверенно произнес незнакомец.

– Эх, уважаемый, нам бы вашу уверенность, – Клетус достал платок и вытер лицо и шею от пота.

– Сейчас еще Марк пожалует, – уверил Джермэйн.

– С чего ты так решил? – удивился второй буржуа. – Или ты тоже вдруг провидцем стал?

Человек в плаще быстро глянул на собеседников, но понял, что Клетус сравнил своего друга с ним, и отвел взгляд.

– Пресвятая Дева Небесная, милейший Клетус, не выставляйтесь уж таким глупцом, особенно перед людьми, вам незнакомыми, – фыркнул Джермэйн и пояснил: – Этруско уж проехал, но цепь поднимать не спешат, охранение не уходит. Значит, оповещены, что именно этой дорогой прибывает Марк Ирпийский. Не западной, не восточной, а именно этой. А потому как Марк – последний из претендентов, то ждут именно его, иначе цепь бы уже подняли.

В доказательство ткнул рукой за горизонт:

– Смотри уж.

Из ряда суетящихся, как мошки, черных точек все яснее проступали контуры десятка всадников. Впереди знаменосец, а за ним полное рыцарское копье, среди которого сверкал начищенными доспехами сам Марк Ирпийский. Герцога приветствовали куда теплее, и толпа сама расступалась перед ним, сопровождая его одобрительными возгласами.

– Смотри-смотри, – веселился Клетус, – чего стоят слухи-то. Люди языками метут, как помелом машут. Десяток копий, да еще баннерет. Что-то не видно их.

– Это и к лучшему, – не смущаясь, ответил Джермэйн. – Кому охота, чтобы в городе душегубство началось.

Тем временем рыцарское копье Марка приближалось. Незнакомец без страха вышел вперед, одним прыжком перемахнул через плетеную изгородь, что очерчивала край дороги, и направился прямо к рыцарям.

Буржуа удивленно выдохнули:

– Стой! Ополоумел?

Незнакомец спокойно дождался, когда всадники приблизятся. Один из них вывел из-за крытой грубой тканью телеги с припасами оседланную лошадь. Человек в плаще запрыгнул в седло и, ткнув коня каблуками, поравнялся с герцогом. Тот склонился, внимательно выслушал сказанное ему шепотом и недовольно цыкнул.

– Ах! – воскликнул Клетус, явив этим восклицанием все эмоции, которые комом скатились ему на голову.

– Чтобы я еще заговорил с первым встречным, да еще о политике, – пробурчал Джермэйн, переборов страх.

Марк Ирпийский проехал в ворота. Зазвенела поднимаемая цепь. Народ снова недовольно заголосил, ибо это означало, что до завтрашнего утра больше никого в город не пустят. Если до этого по толпе гуляла надежда, что это временная мера, дабы высокородные особы спокойно прибыли на Созыв, то теперь стало ясно, что это не так, а потому недовольные возгласы взвились на новую высоту, сопровождаясь проклятиями и руганью. Но делать было нечего, и большая часть потянулась назад по дороге. Кто-то спешил в ближайшие трактиры, чтобы успеть снять комнаты на ночь или просто покутить. Другие съезжали с дороги, чтобы разбить стоянку в ожидании следующего дня. Немногие так и остались под стенами, потрясая кулаками и бранясь, однако, глядя на каменные лица охранения, приближаться не дерзнули.

3.

В соответствии с традициями и этикетом о прибытии в город столь знатного гостя должны были предупредить звонкие горны. Но сегодня башни молчали. Город скорбел: отменены были все гуляния, празднества. Трубадуры и уличные артисты ворчали, сидя по трактирам, но выходить на улицы не рисковали: повсюду расхаживали патрули и грозили штрафами или даже заключением в башню за нарушение траура. Многочисленные флажки и стяги были приспущены, и обнаженные флагштоки печальными иглами стремились ввысь.

Марк исподлобья смотрел на это, всем видом показывая участие и скорбь, вопреки волнительному трепету, который разгорался внутри. Вот она – единственная его мечта, сейчас она как никогда близка: стать монархом и наконец-то объединить своей волей разрозненные графства. И его даже не смущало, что косвенно это с его дозволения Эна Мно была жестоко убита. И хоть достоверно он знать не мог, но отчего-то был абсолютно уверен, что убийца королевы сейчас едет рядом.

– Герцог, – зашептал Призрак, нарушив молчание, сопровождаемое лишь стуком копыт по мостовой, – беспокоиться не о чем.

– Верю, хотя ты же сам сказал, что Этруско привез бастарда.

– Это ничего не меняет, – Призрак усмехнулся. – И когда Этруско представит его двору, у вас станет на одного конкурента меньше. А на площади появится эшафот.

– Ужели?

– Клевета на царскую семью, обман Созыва, попытка кривдой узурпировать власть – такое тянет на десяток казней, а все это сделает один человек.

– Любой об этом знает, – уголок губы Марка дернулся, – и уж подготовится основательно. Уверен, что грамоты, печати, старинные письмена, гербы и даже фамильный меч молодого короля будут более чем убедительны.

– Вы правы, этот Этруско давно целился и лишь ждал удобного случая. У него все приготовлено, так что вам никогда бы не взойти на трон.

Марк зло глянул на Призрака, но тот не дал заговорить.

– Успокойтесь. Что будет с охотником, который готовился к встрече с волком тщательно и как полагается и уж никак бы не мог быть им повержен, но вместо пса получил в соперники Князя Зверей?

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что сейчас напротив него встанет не волк, но медведь. Все идет по плану.

– По плану? – Марк сплюнул. – И чей же это план? И кто я в том сценарии?

– Король, – Призрак почтительно склонил голову, но от Марка не ускользнул насмешливый злой огонек, проскочивший в глазах подручного кардинала.

– Король на шахматной доске – самая бесполезная и ничтожная фигура, – с нажимом произнес он. – Даже пешка способна стать ферзем…