Истины нет. Том 2

– Здравствуй, Перерожденный, – голос тихий, спокойный, ласковый, но заставляющий холодеть кровь, донесся, несмотря на расстояние.

Энглуд молчал, лишь лицо его все больше темнело, словно дикий ветер нагнал хмарь отвращения и ярости, а руки все крепче сжимали рукоять меча, но незнакомец, видимо, не ждал ответа, так как тут же добавил:

– Что же ты отобрал законную добычу у моих котят? Негоже так поступать.

– Яви настоящий облик, – громыхнул Аватар, – чтобы я мог сокрушить тебя во имя Него!

– Ну, это еще вопрос.

При этих словах незнакомец коснулся рукой вешки, и Илур ахнул, затрясся и осел, обхватив рукой кованый сапог Аватара: вешка заколыхалась, как паутина под весом паука, и вдруг рассыпалась градом искорок. Исчезла, растворившись в пустоте.

– Как видишь, я тоже обладаю некоторыми возможностями. Даже смею утверждать, что они несколько, – тут он саркастически дернул краешком губы, – превосходят твои. Но так и быть, выполняй свой долг, Перерожденный.

– Зачем явился тогда? – сквозь зубы процедил Аватар. – Проклятый останется со мной, и его ты не получишь.

– О нет. Оставь его себе.

– Тогда зачем?

– Поглазеть, – незнакомец снова ухмыльнулся.

Ноздри Аватара раздувались от гневного, яростного дыхания.

– Уж поглазел! – рявкнул Энглуд. – Доволен?

– Ты прости, светоносец, я убрал все вешки.

Илур непроизвольно глянул за спину: изумрудного сияния больше не было. Незнакомец не соврал.

– Всякому путнику из Великого Кольца на пути в Нейтрали надлежит другому оказать помощь, коли потребно. Стих пятый, третья песнь. Ходящий помогает мне, я помогаю ему. Это цикл жизни.

Незнакомец вдруг неожиданно посмотрел на Илура и встретился с ним взглядом. Викарий вздрогнул и закричал от ужаса: он увидел не ряженного в белые одежды мужчину, а косматый густой туман, будто вся нежить встала облаком, закружилась и завертелась. Показалось чудовищное лицо из змей, и холодный страх наполнил каждую его клеточку. Страх, тянущийся из самого детства: с момента, когда висящий на крючке плащ кажется безголовым мертвенем, а каждая тень похожа на кикимору или многоножку.

И все в мгновение исчезло.

– К-кто это был? – пролепетал Илур, пытаясь подняться, но ноги все еще не слушались. – И он видел вешку, и смог убрать ее. Это и есть один из ходящих? Он сказал, что помогает ему.

– Нет. Вставай, – прошептал Аватар в глубокой задумчивости. – Но он тоже видит. Вставай, идем. Ты еще нужен, проклятый. Теперь ты нужен как никогда.

2.

В это свежее утро, наполненное большими каплями росы и ленивым солнцем, ворота Святого Бенета уже были перегорожены цепями, несмотря на обычаи. И за ними на виду, хоть и в тени, стоял ряд городского охранения из тридцати гвардейцев. «Красные мундиры» – сплошь дворяне первого клина, правда, не самого высшего сословия, но зато самого преданного почившей королеве. Начальник городской стражи был человеком бывалым и следовал мудрой мысли: любое скопление людей может вызвать волнения и беспорядки, а потому заранее предупредил их, значительно и, главное, демонстративно усилив охрану.

И действительно, возле ворот уже собралась порядочная толпа: со всех дорог и тропок на южный тракт прибывали все новые люди: торговцы, пилигримы, монахи, пешком, в повозках, верхом – все толкались и недовольно вопрошали, когда откроют въезд в город. Среди общего недовольного гула время от времени раздавались агрессивные высокие возгласы. Однако к цепи никто приближаться не осмеливался.

Небольшие группы людей, съехав с тракта, маленькими островками стояли вдоль дороги, переговариваясь, иногда вытягивая головы, пытаясь разглядеть, что же творится за воротами. Но один путник, завернувшись в плащ, цепким взглядом осматривал не то, что делается в Гилладе, а толпу, то и дело поедая взглядом горизонт с черными точками прибывающего народа. Рядом с ним оживленно беседовала пара, очевидно, местных буржуа, похожих друг на друга и манерой держаться, и внешне: оба лысеющие, в дорогих, неуместных на такой жаре одеждах, и оттого тяжело дышащие и краснеющие.

– Еще раз говорю, что это точно из-за будущей коронации, уважаемый Джермэйн, – говорил один, немного гнусавя. – Говорят, должен прибыть и Марк Ирпийский, да еще граф Этруско не приехал. Только непонятно, чего держат-то народ. Слышишь, люди говорят, что и на других десяти воротах тоже пропуска не дают.

– Боятся чего-то, – кратко отозвался тот, кого назвали Джермэйном. – Тебе, куманек, не кажется, что затевается какая-то заваруха?

– Отчего бы это? – куманек тяжело выдохнул и расстегнул камзол еще на две пуговицы, позволяя кружевной рубашке неряшливо вылезти наружу. – Спроси кого угодно – герцог Ирпийский королем и станет. Чего народ терзать?

– Много ты понимаешь, любезный Клетус. На корону-то он давно метит, только право наследования никто не отменял. И не отменит.

Джермэйн ступил на пригорок, пытаясь через головы толпы заглянуть за ворота.

– Право наследования, – хмыкнул Клетус, – много ты видел у королевы, почти Небо прах ее, наследников?

– Бастардов до коронации редко увидишь.

– Как и королеву, что сможет укрыть тяжесть, да и дитя произвести незаметно, – Клетус тоже попытался заглянуть поверх голов, но, даже встав на цыпочки, ничего не разглядел. – Откуда взяться им?

– Глупости не болтай. Король, почивший давно, мог еще в то время наплодить ублюдков, и сидели они чинно-мирно где-то на выселках или в монастыре, укрытые от всех глаз. Только вот уверен, что этот проходимец Этруско что-то задумал. Слыхивал я, что видели, как к нему сам Ворон наведывался. Уж не знаю, правда или вымысел. Но коли так, то зачем?

– Вранье, – уверенно изрек Клетус

– Может, и вранье, а вдруг и нет?

– Вдруг лишь кошки рождаются.

– Всяко может быть, так что я думаю, что бастард уж точно будет предъявлен. Чего ради весь переполох городить с цепями? – Клетус пожал плечами, но Джермэйн не дал ему ответить и продолжил: – А я вот думаю, что цепи – чтобы не допустить рыцарей Марка Ирпийского в город. Слыхивал я, что он прибудет с десятком копий. А это, на минуточку, в каждом копье: оруженосец, кутилье, пяток лучников и квартет копейщиков. Чай двенадцать солдат. Вот и считай, что это больше сотни воинов. Клин почти. И это если там нет баннерета, а он, скорее всего, будет. А тот и сам может иметь вассалов рыцарского звания и не десяток мечей, а три. Спрашивается – зачем?

– Опять-таки, слыхивал, а кто видел-то?

– Зачем? – не обратив внимания на вопрос, продолжил говорить Джермэйн. – А я скажу: Марк не дурень, и совершенно точно умнее этого щеголя, и куда как больше подходит для правления, чем, пусть покоится дух ее, Эна Мно. Он ведает не менее нашего, и ежели он прознал про бастарда, то запросто может начать заваруху, а народ-то в большем его и поддержит. Вот тебе и зачем… А вы что, уважаемый, скажете?

Буржуа неожиданно обернулся к молчаливому незнакомцу, как бы приглашая его к беседе.

– Думаю, что ничего не будет, – голос незнакомца был хрипловатым, но уверенным.

И то, как он быстро ответил, говорило лишь, что, несмотря на видимое равнодушие к разговору, ни одного слова он не пропустил.

– Не будет ни бастарда, ни волнений.

– А чего ради все перекрыли?

– Вы же и отвечали на данный вопрос, милейший Джермэйн.

– Мы знакомы?

– Помилуйте, ваш собеседник называл вас по имени, добавляя при том «уважаемый», – спокойно ответил незнакомец.

Клетус скривился, словно устыдился недогадливости своего друга.

– А перекрыли, потому что боятся, будто Марк Ирпийский явится с вооруженным отрядом и затеет переворот. Только зря. Этого не будет.

– Что же так? Неужели ему вот так просто отдадут корону? – Джермэйн скривился и подмигнул другу, мол, смотри, какой самоуверенный прыщ.