Дорога висельников

Комната была затянута черным. И даже если бы ее освещало более пяти свечей, чье пламя колебалось над подсвечником, она не стала бы от этого менее мрачной. Находились в комнате двое, также одетые в черное. Мужчина давно оставил позади лучшую половину жизни. Женщина находилась в зените лет и еще несколько дней назад выглядела пышной и цветущей, но сейчас казалась бледной и измученной, а веки ее покраснели. Однако, когда она заговорила, в ее голосе не было ни намека на слезы.

– Надеюсь, вы понимаете, граф, что завещание моего покойного мужа не имеет законной силы и ему не следует придавать значения.

– Но, – промямлил тот, к кому она обращалась, – оно уже получило огласку. Ведь ваш покойный супруг препоручил это дело мэтру Леону, уж не знаю, почему он не ограничился обычным судейским…

– Зато я знаю, – на лице женщины появилась тень презрительной усмешки, – хоть я и не уроженка этих мест. Мэтр Леон был другом адвоката Маркхейма, который приходился отцом небезызвестной Энид. И он отстаивает интересы внука своего приятеля… Неважно. Против ваших провинциальных юристов найдутся юристы столичные. Они без труда докажут, что завещание противоречит положениям моего брачного контракта. Для того чтобы начать тяжбу, я завтра же вместе с детьми выезжаю в Тримейн.

– Но к чему такая спешка?

– Я не хочу встречаться с так называемым наследником.

– Но Сигварду еще не известно о смерти отца.

– Да, мы не сообщали ему. Но это мог сделать кто-то другой. Уверена, что он скоро приедет. И я не хочу испытать унижение, будучи выставленной из собственных владений.

– Но, сударыня, может быть, не все так страшно. Сигвард никогда не питал к вам вражды.

– Я тоже не испытываю к нему вражды. Сигвард – славный юноша.

– Какой он юноша, ему под тридцать…

– Неважно, – она поморщилась.

– Да, неважно. Возможно, вы придете к соглашению…

– Никаких соглашений! Я не для того оставила столицу и двор и похоронила себя в глуши, чтоб заключать соглашения! Я спасла жизнь Торольду и его ублюдку – и что получила в награду? Меньше того, что унаследовала бы, останься в старых девах! Нет, я этого так не оставлю! Кенельд получит все! Кстати, – она внезапно успокоилась, – вы, граф Гарнет, будете сопровождать меня в этой поездке.

– Я?

– Разумеется. Вдова с детьми не может путешествовать без достойного спутника. Кроме того, на суде вы подтвердите, что мой муж был не в своем уме, когда диктовал завещание.

– Но Хольстер…

– Этот «боевой товарищ» Торольда – из породы вечно пьяных рубак, к нему не прислушаются. Вы – другое дело.

Поддавшись спокойному тону собеседницы, граф Гарнет заговорил увереннее и даже попытался перейти в наступление:

– Да с чего вы взяли, сударыня, что я это скажу? Конечно, у меня есть долг перед вдовой покойного друга…

– Друга? Вы думаете, я не знаю, где хранятся документы, с помощью которых Торольд подчинил вас себе? Ваша переписка с врагами короны – в надежном месте, и вас по-прежнему можно обвинить в государственной измене.

Лицо почтенного господина дернулось.

– Это Энид надоумила его… эта сука! Сам бы он ни за что не додумался!

– Ну, хоть за что-то я могу ее поблагодарить…

В дверь робко постучали, и на пороге появилась бледная девочка-подросток:

– Мама, Кенельд плачет!

– Ну, разумеется, он плачет, – резко сказала Ориана Веллвуд. – Он потерял отца и был бы бесчувственным выродком, если бы не оплакивал его.

– Но, матушка, он говорит, что не хочет уезжать… что должен дождаться брата…

– Ступай к нему, Милли, и скажи, что я скоро приду и все ему объясню, – твердо произнесла Ориана. Когда девочка вышла, вдова обернулась к графу Гарнету. – Вот, извольте видеть! Они еще не в состоянии оценить, какое счастье, что у них есть мать, которая о них заботится! Когда Сигвард в последний раз был здесь, Кенельд ходил за ним как на привязи, и, не будь меня, с мальчика сталось бы отказаться от своих законных прав в пользу так называемого брата. – Ее лицо смягчилось. – Не хочу сказать о Сигварде ничего дурного. Он всегда был почтителен ко мне… при других обстоятельствах я бы даже любила его. Но своих детей я люблю больше. И если Сигвард встанет между ними и наследством – я его уничтожу.

От вдовствующей видамессы Дидим —

генеральному судье Святого Трибунала империи

Эрд-и-Карниона Генриху де Сальса 

«Ваше преподобие!

С тяжелым сердцем обращаюсь я к вам. И стыд за долгое молчание мешает мне прийти к вам и изложить устно то, что я хочу поведать. Хотя, видит Бог, неоднократно каялась я в этом своему духовнику.

Рано осиротев, я и мой брат Эберо, ныне покойный, воспитывались у нашего дяди Рупрехта Веллвуда. И немудрено, что впоследствии мы близко к сердцу принимали все, что связано с семьей Веллвудов. И нас не могли не печалить слухи о том, что наш близкий родственник Торольд Веллвуд попал под влияние людей, связанных со злыми силами. Это были – известная своими недобрыми деяниями и развратным поведением Энид Маркхейм из Тернберга и ее приспешница, несомненная ведьма Давина. Не желая верить этим слухам, мы с братом послали в провинцию Тернберг нашего верного слугу Мориса Крата, дабы он вызнал все доподлинно.

Он, под видом бродячего торговца, расспросил людей, проживавших во владениях Веллвуда, слуг и стражников из замка. К сожалению, их свидетельства подтвердили наихудшие подозрения. Отчет Крата приложен к моему письму, и вы, ваше преподобие, сможете сами сделать из него надлежащие выводы.

Увы, родственная привязанность не позволила нам тогда дать ход делу. Но недавние события заставили меня вернуться к тому, что, казалось, было забыто.

Скончавшийся весною сего года Торольд Веллвуд завещал свои родовые владения своему внебрачному сыну Сигварду. Правда, вдова Торольда, урожденная Стенмарк, опротестовала это завещание, но неизвестно, в чью пользу склонится чаша мирского правосудия.

Я не хочу даже думать о том, что душа моего двоюродного брата погублена навеки. Скорее он был обманут. Не зря же слышим мы, что ведьмы не могут иметь потомство от обычных мужчин, но лишь от дьявольского семени. Потому признать Сигварда Нитбека своим племянником и настоящим сыном Торольда Веллвуда я не могу. Тем более невозможно признать его наследником Веллвуда. Если кто и имеет право на владения Веллвуда, то только мой сын, Карл-Отто-Сигизмунд Дидим-и-Ивелин.

Не допустите, чтоб дьявольское отродье воцарилось в одной из благодатнейших областей империи!

Остаюсь верной служанкой вашего преподобия

Отчет Мориса Крата,

приложенный к письму Беретруды,

вдоствующей видамессы Дидим

«Сентябрь 1520 года.

Писано со слов Марты, кухарки в замке Веллвуд, Лизы, птичницы, Андреаса, стражника, Эрпа, конюха, да Руфуса из деревни Френ, что возит в замок зерно, и жены его Тины, и прочих.

О прошлом годе господин Торольд Веллвуд привез в замок девицу именем Энид и жил с нею греховно. Оная девица была – глянуть не на что, тоща как моща, и глаза как ледышки, не иначе опоила чем-то господина, приворожила к себе. Вдобавок здоровья она была никудышного. И как забрюхатела она, стал господин Торольд лекарей возить из Тернберга и из иных краев, но они ничего не могли сделать. Та Энид с лица спала совсем, телом ослабела, ноги ее не слушались, и всякому было ясно, что помрет она со дня на день. Тогда господин Торольд позвал Давину, что жила близ деревни Френ. Зовет она себя повитухой и знахаркой, а только добрые люди говорят, что ведьма она и дьяволу служит. По ночам молоко у коров крадет, узлы вяжет, чтоб мужской силы лишать, и на полях заломы делает, только так, чтоб не видел никто. И Давина пришла в Веллвуд, и говорила долго с господином Торольдом и с Энид, и никто не знает о чем. И почасту стала приходить в замок, а после и вовсе там поселилась. И хвори отошли от той Энид, и стала она пить-есть, и сил у нее прибавилось. А как пришло время ей рожать, закрылись у нее в спальне Давина, да помощница ее Огива, да сам господин Торольд. И не велел он никому входить под страхом смерти. И никто не слышал, что роженица кричала, как положено. И как народился младенец, никто, кроме матери его да тех троих, не видал. Его потом вынесли и людям показали, а в спальню Давина никого не впускала ни в тот день, ни в следующий, даже служанок. И Энид долго хворала, но поправилась, а младенец, нареченный Сигвардом, и вовсе ничем не болел, что чудно.

И люди говорят, что господин Торольд заключил сделку с нечистой силой, дабы сын его был жив и здоров».