Страница 124 из 149
Митя
На часах был уже второй час ночи. Но спать совершенно не хотелось. Если честно, то хотелось вообще не ложиться спать, чтобы этот день, точнее, ночь, не заканчивалась. Я был счастлив в данный миг и хотел жить только им.
— Ты уже сыт? — заботливо спросила Катюша, а потом сладко зевнула.
Мы уже поужинали пельменями, которые отыскались в морозилке, сейчас мы допивали чай с вкуснейшими морковными кексами.
— Да, Катюша, — ответил я, погладив её щёку. — Спасибо!
— Сейчас я посуду помою и надо уже лечь спать. Я обычно уже три часа как сплю, — сказала она, снова зевнув.
— Я тогда помою, — сказал я, взяв её нежные ладони, осыпая поцелуями пальчики, раз не дозволялось целовать, что я хотел. — Вы живёте без посудомойки?
Представлять, что Катюша этими чудесными руками, которые я сейчас держал, каждый день моет посуду, мне было неприятно. Её руки не были созданы для такой работы.
— Посудомойка есть, — она широко улыбнулась, — но эта штучка ужасно громкая и будет нам мешать спать два часа минимум, а потом ещё и разбудит громким писком.
— Нам? — я не мог поверить услышанному. — Ты оставляешь меня у себя?
Катя задумалась на пару секунд.
— Я оставляю тебя себе, — сказала она, подмигнув мне.
Теперь я точно не усну. Чувство было, как на Новый год в детстве. Радость перед чем-то неизвестно интересным и ожидание чуда. Я ничего такого не ожидал, само собой, но шанс не уходить далеко, когда нам было тяжело расставаться даже на время, когда кто-то из нас выходил в туалет, не мог не рассматриваться в качестве огромного бонуса.
Я закинул в рот остаток чудо-кекса со вкусом Катиных поцелуев, так некстати вспоминающихся всё чаще и чаще.
— Тогда иди готовься ко сну, посуду помою я.
— Спасибо, Митенька, — она поцеловала меня в нос. — Я пойду пока тебе зубную щётку поищу.
Закончив с посудой, я постучал в ванную.
— Заходи, — раздался не очень внятный ответ из-за двери.
Катюша чистила зубы и протягивала мне запечатанную упаковку с зубной щёткой.
Отвернувшись к раковине, она оставила меня один на один с созерцанием её ночнушки и прекрасных ног, которые так мало ею прикрывались. Хотя вообще у неё ночнушка была очень скромной, если абстрагироваться от того, на кого она была надета — тёмно-фиолетовое непросвечивающееся платьице, с короткими рукавами, длиной до колена, безо всяких глубоких вырезов и декора, кроме кружева по самому низу. Это единственный элемент, который отличал ночнушку от простого летнего платья. Но чудеса произошли бы, наверное, и с мешком из-под картошки, стоило ему быть надетым на эту привлекательную во всех отношениях девушку...
«Блииин, — простонал я про себя. — Что это за наваждение-то такое?!»
Отчасти я уже жалел, что оставался на ночь. Попахивало каким-то мазохизмом.
Тем временем Катя дочистила зубы и повернулась ко мне, соблазняя меня такой близостью к ней с ароматом мятной зубной пасты.
— Ты хочешь принять душ? — спросила она и через миг покраснела, догадавшись, что я услышал из её слов.
— Нет, я мылся перед выездом из пансионата, — ответил я, думая лишь о том, что холодный душ всё же мне не повредил бы.
— Тогда чисти зубы, а я пока тебе диван в гостиной застелю.
— Катюша, я не буду спать сегодня, — сказал я, а про себя добавил: «Если бы! Насколько всё стало бы проще». — Ты забыла про мою проблему со сном в незнакомом месте. Я никогда нигде не сплю первую ночь. Можешь не застилать, я просто в интернете посижу, если что, попробую в кресле поспать, — я поцеловал её в подбородок.
«Беги, Катя!» — думал я, а она стояла, не сдвинувшись ни на сантиметр, ожидая, видимо, поцелуев, водя рукой по моему плечу к шее и обратно. Пытка.
Я не сводил глаз с её губ, которые она облизнула. Через долю секунды или час Катя сказала:
— Митя, я хотела попросить у тебя прощения, что не выслушала тебя вчера, то есть позавчера уже, — она закусила нижнюю губу, на которую я всё ещё смотрел. — Я не знала, что делать. Я была неправа, уехав, так и не поговорив. Мне было больно, но я не имела права причинять боль тебе. Просто мне стало страшно. И я...
И тут до меня дошло, что она, ОНА, просит у меня прощения!
— Катюша, — я посмотрел ей в глаза, не дав ей закончить, — ты вообще ни в чём не виновата. Правильно, что уехала! Так мне и надо, — «Хоть я чуть с ума не сошёл», — додумал я, но не высказал вслух, оставив свои страдания при себе.
— Я больше так не хочу, — ответила она, уже не закусывая губу. — Давай больше не будем ссориться? Слишком наивно, да? — она заглядывала мне в глаза, мягко улыбаясь, а меня просто накрывало волной нежности, любви и желания заботиться об этой чудесной девушке и никогда не давать ей повода для слёз.
— Давай больше не будем! Давай постараемся, — я крепко её прижал к себе.
Моё сокровище, мою радость. Все мои низменные желания не то чтобы бесследно исчезли, но точно ушли на задний план, оставляя меня с легкостью моих искренних чистых чувств к Катюше. Я готов был спать у её порога, не надеясь на большее, лишь бы она позволяла мне быть рядом. А сейчас я мог её обнимать, целовать (с небольшими исключениями) и говорить о своих чувствах, чем я не преминул воспользоваться.
— Катюша, я тебя люблю! — я поцеловал её в макушку, утопая носом во вкусно пахнущих волосах. — Быть в ссоре с тобой, всё равно, что разругаться с самим собой, — усмехнулся я, — полное безумство.
— А я люблю тебя, — встав на цыпочки, Катюша поцеловала меня в щёку.
И вдруг мне этот невинный поцелуй был слаще всего, хотелось смеяться от беззаботности и восторга. Как же я был счастлив!
— Ложись, красавица. Я скоро приду пожелать спокойной ночи, — сказал я, уже не вкладывая никакого подтекста. Ей, действительно, пора было уже спать, если мы планировали завтра куда-нибудь успеть в первой половине дня.
— Буду ждать, — коротко ответила она и пошла на выход, скользя кончиками пальцев по моей руке.