Страница 106 из 149
Митя
Я весь был как на иголках. Волновался безумно. Быстро приняв душ и надев свежую одежду, я настраивался на встречу со своей любимой девушкой. Через двадцать минут мы с матерью уже сидели в машине.
— Блин, как же холодно, — сказал я, настраивая печку и стараясь скрыть своё истинное состояние.
— Странно, ты, вроде, тепло одет, — удивилась мать, наоборот сняв куртку, пристёгиваясь ремнём безопасности.
Мой выбор пал на мягкие серые штаны, белую кенгуруху, которая едва уловимо хранила запах парфюма моей возлюбленной, особенно в районе рукавов, да белые кроссовки. Мне казалось, чем удобнее будет одежда, тем комфортнее я буду чувствовать себя в целом. Ни фига не работало. Но хотя бы нигде не жало, а вот внутри было всё так же беспокойно.
— Может, энергии не хватает? Мне есть, наверно, хочется.
— А ты сегодня вообще чем питался?
— На обед что-то съел, не заметил. Тогда сильно не был голоден.
— Возьми питательный батончик в бардачке, нам почти час ехать.
Разговаривать об обычных, посторонних вещах было легко. Немного неловко было продолжать тот разговор, который у нас начался в номере. Каждому из нас. Я предстал пред ней со своими слабостями, она передо мной. Это как случайно увидеть друг друга полностью обнажёнными. Отчасти хотелось сделать вид, что ничего не было и жить дальше, не возвращаясь к этому инциденту, оставив всё как есть.
Пока я жевал батончик, даже медленнее, чем требовалось, можно было ничего не говорить. Меня это устраивало.
— Кхм… Я бы хотела рассказать тебе про своё детство, раз мы затронули этот вопрос, — начала она, смотря перед собой на дорогу. — Не думаю, что в другой день я решусь вспомнить это.
— Давай, — медленно ответил я, стараясь не звучать как будто мне было скучно.
Мне было интересно, честно. Скорее всего, мне было немного страшно узнать правду, которая сделала из моей матери ту, кем она стала.
— С чего бы начать… — она нервно постукивала пальцами по рулю. — Я была поздним ребёнком. Оттого очень любимым и желанным. Мама работала на птицефабрике. Папа был строителем. Рабочие специальности, но они были честными работниками. И хотя мы жили точно не в роскоши, но были благополучной семьёй, где была любовь и понимание. Потом случился несчастный случай на стройке, мы с мамой остались одни. И от хорошей семьи не осталось и следа, — грустно призналась она, тяжело сглотнув. — Мама была и не молодой, и не красавицей, поэтому, когда один козёл, который жил в нашей же деревне в двух шагах от города, обратил на неё внимание, она была и рада. И ничего, что он был моральным уродом с брошенной им семьёй, пил, как сволочь, да поднимал на неё руку не раз, — её тон становился стальным с каждым новым словом. — Короче, он стал жить с нами, мне надо было называть его “папа Митя”.
— Как? — я не мог поверить своим ушам.
— Да-да, теперь ты понимаешь, почему мне так сложно называть тебя этим именем. Оно у меня прочно ассоциируется с подонком, который когда-то был в моей жизни.
— А почему же ты меня так назвала?
— Имя придумали родители Миши, я в таком состоянии после родов была, что и на Вольдемара бы согласилась, — усмехнулась она. — К тому же, я не знала, что Митя — это производное от Дмитрия. Я думала, что это Митрофан или что-то в этом роде. Тем мерзавцем я никогда не интересовалась. Мне было проще притворяться, что его не существовало. А когда ты в начальных классах пришёл и заявил, что хочешь отныне именоваться Митей, я чуть со стула не упала.
О, да! Я прекрасно помнил тот день. У неё тогда лицо было таким, как если бы я сказал, что хочу, чтобы меня называли Его Величество Геморрой Ужасный.
— Он тебя бил? — хотелось узнать степень отвратности того типа, что был её отчимом.
— Нет, к счастью. Почти. Замахивался несколько раз, но у меня реакция была лучше, чем у него, когда он был пьяный. Мне сильно от него физически не доставалось, но ты бы знал, как же было страшно! — она шумно вдохнула и медленно выдохнула через рот. — Когда до ужаса жутко спать в своей кровати в то время, как за стенкой постоянно ругались, пили, били посуду и устраивали драки, а я не знала, что происходит. Убьют ли кого, придут ли за мной? А мать — ничего, терпела. Не знаю почему. Я тогда не понимала, сейчас тоже не могу. Думала, что может, я ещё маленькая, поэтому не улавливаю. Ан нет. Мать сама себе жизнь угробила, а меня за компанию постаралась утянуть. Это же надо, чтобы променять собственного ребенка на проживание с каким-то ублюдком! Ладно бы деньги в дом приносил! Так он и наше пропивал, что отец покупал. Она потом, кстати, тоже начала выпивать “от хорошей жизни”. Я не могла ей ничего из этого простить. Тогда я потеряла и мать. Поэтому меня просто в дрожь бросает, когда я вижу подобные ситуации в школе со своими учениками, — она так сильно вцепилась в руль, что костяшки пальцев побелели.
За рулём нельзя ездить в таком состоянии, мне это было известно не только из-за очевидности, но и потому, что я уже сдал на права, хотя на руки должен был получить их только, когда мне исполнится восемнадцать. Я отлично готовился и знал про вождение почти всё, но в теории. Поэтому я постарался перевести разговор на более спокойную тему.
— То, что твой отчим был тем ещё уродом, мне Катина бабушка, Людмила Николаевна, рассказала. Мне очень жаль, что так всё сложилось в твоём детстве. Представляю, какую рану это наносит на всю жизнь, — “Блин, признание факта вряд ли её успокоит. Что бы ещё-то сказать?” — судорожно думал я. — Расскажи, пожалуйста, как ты с Кристиной познакомилась.
Бинго. Лицо моей матери сразу смягчилось.
— Для того, чтобы как можно меньше бывать дома, решила перейти в школу в Петербурге. Это было в седьмом классе. Час в одну сторону с пересадкой мне более чем подходило.
Класс не отличался особой сплоченностью или дружелюбностью, но Кристина, будучи негласным лидером, сразу взяла меня “под своё крыло”, — мать улыбнулась. — Она мне действительно иногда казалась ангелом, который ниспослан мне. Мы с ней очень подружились. После школы часто ходили к ней в гости. Её родители, когда были дома, всегда были мне рады. А я была счастлива побыть хоть ненадолго в нормальной семье. Однажды вечером в моей халупе, которую и домом не хотелось называть, разразился страшный скандал. Крики, вопли, ругань. Любой синоним подойдёт. С настоящим светопреставлением. Короче, я вызвала милицию, а сама схватила свой рюкзак и убежала в единственное место, куда могла пойти — к Кристине.