Вестники Осады

– Где Везула? – решительно спросил я его.

Голова старика наклонилась вбок, и я, мягко взяв его за подбородок, повернул лицом к себе.

– Тарригата, ты умираешь. Мне жаль. Но мне нужно знать.

Вдруг им овладела неожиданная срочность, и он дернулся ко мне, что-то бормоча, но поначалу слова невозможно было разобрать. Я наклонился, чтобы старик смог прошептать свою правду мне на ухо.

– Он… он идет.

Затем он откинулся назад и обмяк, словно легкое, из которого выпустили весь воздух. Больше Тарригата не пошевелился.

– Нет. Вез исчез.

Я опустил взгляд и увидел, что старик вложил мне в руки радиационный пистолет. Я не знал, имел ли он в виду использовать его на себе или же Везуле, но взял его и вложил в пустую кобуру, висевшую на оружейном ремне.

Я оторвал полоску ткани из-под брони и обмотал ее вокруг невидящих глаз Тарригаты. Завязав узел, я глубоко вдохнул и положил руку на лоб старика.

– Старый ублюдок, ты что, пытался остановить его?

Поднявшись, я взглянул на иссохшее тело Тарригаты. Смерть сделал его меньше.

– Теперь это мое бремя. Я остановлю его и покончу с этим.

Тагиомалхиан промчался невидимым по узким переулкам и туннелям Полосы. Он двигался быстро, маячок на ретинальных линзах с каждой секундой светился все ближе. Вдалеке поднимался в небо столб черного дыма, отбрасывая траурный покров.

Кустодий нашел первый настоящий след своей добычи в кабаке, который превратили в склеп. В нос ударил пьянящий смрад низкосортного спирта и остывших внутренностей. Он не обратил на них внимания. Будучи эфором, он был обучен искать улики. Тагиомалхиан почувствовал кровь трансчеловека, затем включил внутренний вокс.

– Возможно, легионеры, – доложил он, – из числа тех, кто избежал чистки.

– Будь осторожен.

Тагиомалхиан кивнул самому себе. Он опустился на колено, чтобы перевернуть одно из разорванных тел. Его внимание привлекли порезы.

– Интересно…

Это выглядело как ожог в форме…

Непроходящее чувство неправильности заставило кустодия обернуться. Он едва коснулся своего меча, когда его сбили с ног.

Я пошел по оставленному Везулой следу. Это было не сложно, и я задумался, что если какой-то частью своего все еще ясного разума он хотел, чтобы я нашел его. Чтобы покончил с ним. Я надеялся, что смогу избежать безумия, которое свело с ума Гайрока и вот теперь и Везулу.

Я думал о Тарригате, старике, который едва не задохнулся, спасая свою жизнь. Я не мог смириться с тем, что за это в ответе был Везула. Даже во время частых помутнений рассудка Везула не поднял бы руки на старика. Но, возможно, он не знал. Я ощущал свои грезы. Они были живыми и убедительными. Жажда прошлой славы эффективно ослепляла.

Я бежал по Полосе под испуганные взгляды ее обитателей. Здесь влачило существование всякое отребье, которое хотело остаться наедине со своей нищетой и убогостью. Некоторые размахивали оружием, готовые защищать свои жалкие жизни, но их угрозы были пустыми. Другие прятались в своих лачугах, затаившись и закрыв глаза, словно ожидая, когда пройдет буря.

В древней части квартала я нашел знак Легиона, вырезанный на каменной лестнице. Старый разряд молнии привел меня в катакомбы. Я знал это место. Оно называлось Потоп, самая глубокая часть Полосы. К сводчатому потолку поднимались древние колонны с полосами грязи. Когда-то он был прекрасен, но, как и в случае со многими вещами, время похитило его красоту. Части Потопа рухнули, сдавшись суммарному весу верхних уровней. Я перелез через груду мусора, напоминавшую содержимое распоровшегося огромного мешка, которое высыпалось на автомагистраль. Я редко приходил сюда. У меня не было на то причины, но меня интересовало, какой она могла быть у Везулы.

– Это наше последнее поле битвы, брат? – спросил я у темноты и удивился, когда та ответила.

– Я уже бился в моей последней битве, Дан.

Я нашел его прислонившимся к изогнутой стене катакомб. Он прижимал руку к животу. Между дрожащими пальцами Везулы блестело что-то влажное и темное. Рядом с ним лежал его сломанный топор. Лезвие было разъедено пополам кислотой.

– Вез… – я опустился на колени рядом с ним. В мерцающем свечении фосфорных ламп он выглядел умирающим.

– У тебя есть оружие? – прохрипел он.

Я нахмурился, собираясь указать на обнаженный меч и висящий за спиной широкий клинок, но тут понял, что Везула слеп. Его глаза застилал молочный блеск, а вокруг глазниц и на лице были ожоги.

– Кислота… – произнес он, правильно поняв причину моего молчания. – Забыл, что они способны на это.

Он рассмеялся, но это стоило ему усилий.

– Он дал им все дары, не так ли. А нас оставил гнить. – Он на ощупь нашел мою руку и сжал ее. – Мы не должны были так долго прожить.

Я повернул его голову на свет, пытаясь изучить мертвенно-бледные раны на его лице. Он сопротивлялся, словно стыдясь своего состояния.

– Рана в животе смертельна, – прошипел он и стиснул зубы от резкой вспышки боли.

– Кто это сделал? – спросил я и отпустил его. Я вгляделся в темноту, но не нашел там притаившихся врагов.

– Они среди нас, Дан, – сказал Везула. – Прячутся в Полосе. Я сражался с ними. Они сбежали и привели меня сюда. Оставили умирать. – Он поморщился, и я почувствовал, что смертная нить Везулы натянулась.

– Кто, брат? Кто прячется от нас?

– Знак, кроваво-красный, как факел… – Он указал окровавленным пальцем на свою левую щеку. – Они назвали его имя. Сказали…

Я схватил его за горжет и повернул к себе.

– Скажи мне, брат! Дай отомстить за тебя.

– Сказали… он идет.

Везула испустил долгий дрожащий выдох, и все закончилось.

Я ошибался. Это не Везула вырезал поселок и оставил Тарригату умирать. Но кто-то другой.

Склонив голову, я закрыл глаза и почувствовал прижатую к ноге рукоятку радиационного пистолета. Я подумал вытянуть его. Пальцы сомкнулись на рукояти. Один выстрел, если он все еще может стрелять. Левый висок.

Я открыл глаза и выпустил пистолет.

– За Единство… – пробормотал я и положил кольцо Легиона на колени Везулы.

– Враг внутри.

Знак, имя. Об этом сказал Везула. Я слышал истории, в основном от Тарригаты. Война идет. Кто-то говорил, что она уже пришла, что среди нас предатели.

Я услышал тихий лязг стали и поднял голову.

Я поднялся и побежал по катакомбам на звуки битвы.

Тагиомалхиан, хромая, шел по катакомбам, не обращая внимания на боль под треснутым аурамитовым доспехом. Разорванная обманка осталась где-то позади. Плащ оказался неэффективным против его добычи, которая учуяла кустодия необычным способом. Ее кровь, или то, что считалось кровью, запятнала лезвие клинка стража. Оружие в руке давило тяжестью. Как и щит на спине, и Тагиомалхиан знал, что тварь ранила его. Но и он ее.

– Отметь мою позицию, – передал он по воксу.

– Судя по голосу, ты ранен.

Тагиомалхиан заскрипел зубами.

– Отметь.

Короткая пауза подсказала о еще одном входящем запросе, но он так и не последовал. Вместо этого, последовал другой вопрос.

– Ты близко, Тагиомалхиан?

– Да.

– Это они?

Немногие знали о нападении Альфа-Легиона на Тронный мир. В итоге его отразили, а непосредственную угрозу нейтрализовали. Но остались проблемы. «Инциденты». Один из них – на контрольном пункте «Скорбный предел» – подавили с трудом. В жилые районы просочились слухи. Терру охватило безумие. Приближался магистр войны. Среди населения появились его сторонники. Культы. Был отдан приказ на зачистку, очищение огнем перед лицом надвигающейся порчи.

Предвестники этой порчи стояли перед Тагиомалхианом.

– Это они, – ответил он и отключил вокс.

Тагиомалхиан вышел на мерцающий свет подземного зала. Сюда его привели туннели. Даже через доспех он почувствовал прикосновение ледяного холода. Время и вымысел скрыли первоначальное предназначение зала. Возможно, это была старая купальня, все еще были видны ее проржавевшие и только частично целые медные трубы. Две ручные помпы в форме пастей геральдических грифонов питали глубокий бассейн, но они уже обветшали. Отслаивающаяся филигрань говорила о мифических морских зверях, но эти художественные образы были искажены.