Страница 59 из 86
Когда исчезли молчаливые фигуры лекарей, я не заметила, погрузившись в сковывающую сознание полудрёму. Звук запираемой двери стал свидетелем того, что меня оставили, наконец, в одиночестве. Лишь это казалось сейчас важным. Пустота, разлившаяся во мне, успокаивающе обняла за плечи также извне, и именно это было совершенно необходимым. Показалось, что единственно доступной мне радостью отныне становилась всепоглощающая и всеобъемлющая пустота. Прошло несколько минут, или, может быть часов, и дверь снова заскрипела. Для меня время остановилось, замерло, замёрзло так же, как и я сама, застыв в ледяной неподвижности. Услышав знакомое хихиканье, я даже голову не повернула, продолжая бездумно изучать затянутый паутиной потолок. Но полностью безразличной я не была. Внутри шевельнулось чувство огорчения, ведь гостей я как-то больше не ждала в ближайшее время и с пустотой расставаться не собиралась. Равнодушно отметила про себя, с какой лёгкостью мэтр проник в комнату через запертую дверь. Эта мысль едва скользнула по краю сознания и тут же растаяла, поглощённая общим безразличием, захватившим меня в этот миг полностью.
Когда хихиканье стихло, шаги незваного гостя замерли возле моего ложа, я снова увидела склонившееся надо мною лицо с внимательными чёрными глазами. Окинув меня взглядом, учёный одобрительно улыбнулся бледными сухими губами.
— Я смотрю, процесс лечения идёт полным ходом, барышня. Вскоре, уверен, Вы будете совершенно здоровы. Уж, Молчуны знают своё дело.
Заметив моё полное равнодушие к его речам, мэтр Вендцлас попробовал меня расшевелить и успокоить, решив, что причиной моей скованности был привычный для него страх.
— Не стоит более волноваться. Они ушли и теперь вернутся только завтра, чтобы продолжить процедуры. В связи с этим мы вполне можем и далее общаться без опасений.
Так как я по-прежнему не отзывалась, чувствуя лишь смутное неудовольствие от его, казалось бы, навязчивого присутствия, учёный вынужден был присмотреться ко мне внимательнее, после чего сердито воскликнул:
— О, небо! Он опять взялся за своё! Лишать человека души — это преступно! Они пытаются вытравить из Вас Вашу сущность, милейшая, ведь талант неотделим от души. Это, так сказать, её свойство. Уничтожив его, они погубят и душу, оставив хоть и жизнеспособную, но всё же пустую оболочку.
Слова мэтра пробудили во мне смутное воспоминание. Женщина с тусклыми, мёртвыми глазами, тенью промелькнула в памяти. Кажется, это была моя мать. Впрочем, сейчас всё уже было неважно. Хотелось лишь одного — чтобы меня оставили в покое. Жаль, пожилой господин не собирался предоставлять меня своей участи. Он снова тихо засмеялся, пробормотал что-то о своих исследованиях и убежал. Краем глаза я заметила в его руке, которой он размахивал, связку ключей и даже предположила, что он является смотрителем этой башни. Таким образом, объяснив для себя его проникновение в мои, так называемые, покои, я совершенно успокоилась, пытаясь избавиться от тех обрывков мыслей, которые всё ещё проскальзывали в голове. К сожалению, отсутствие мэтра длилось всего лишь несколько минут. Он прибежал, оставаясь всё таким же возбуждённым и деятельным, не переставая бормотать:
— Ну, вот теперь как раз и представится случай испытать мой новый препарат. Очень надеюсь, что он окажет нужное воздействие на Вас, барышня. Ах, как же кстати я успел закончить над ним работать. Он очень удивится, когда все его усилия окажутся бессмысленными. Вы будете жить, дорогая. В этом у меня нет никаких сомнений.
Я впервые нахмурилась, правда, всего лишь мысленно, внешне оставаясь всё такой же бесстрастной. Дело в том, что как раз жить мне хотелось меньше всего, расставаться с пустотой я не собиралась. Противостоять же суетящемуся возле меня безумному господину не могла. Все части тела одеревенели, и шевелиться отказывались. А мой мысленный вялый протест мэтр замечать не желал. Новый укол в шею уже не удивил. Видимо, начала привыкать к такому однообразному обращению с собой. Сначала снова почувствовала жжение, потом пришла боль. Нет, это была не физическая боль. С ней я тоже как-то незаметно свыклась. Боль родилась в глубинах меня. Сначала едва ощутимая искорка, потом небольшой костёр и, наконец, жаркое пламя вспыхнуло во мне, растопив убийственный лёд. Дракон ожил и взревел, возмущённый столь жестоким обращением с собой. Я резко вскочила, даже не успев обдумать свои действия, а просто подчинившись настоятельному стремлению немедленно бежать из своей темницы, но осознав невозможность этой попытки, снова села на кровать и разрыдалась. Мои слёзы были столь обильны и нескончаемы, что я невольно заподозрила: источником их является тающая во мне ледяная глыба. Мэтр тем временем присел рядом, с довольным видом поглаживая меня по спине.
— Поплачьте барышня. Скоро станет легче. А потом я научу Вас, как защитить свою сущность и обмануть Молчунов. Они смогут судить о вашем состоянии только по внешним признакам и вашему поведению. Мы одолеем их, уж не стоит беспокоиться. А Вы случайно никогда не увлекались театром? Нам бы пригодилось умение перевоплощаться.
Я чувствовала, как моя душа болезненно вздрагивает, оживая. Мысленно успокаивая снова расправившего огненные крылья дракона, осознала нашу с ним жажду жизни. Упрямство вернулось ко мне, я больше не собиралась сдаваться. Думаю, Конрад не обрадуется такому сюрпризу. С благодарностью взглянула на мэтра и тут же озадачилась: при чём здесь театр? Мне нравилось смотреть выступления бродячих актёров на площади, но я никогда не стремилась оказаться одной из них. Надеясь на разъяснения мэтра Вендцласа, я представилась прежде, чем задавать вопросы, которые рождались во мне один за другим, настоятельно стремясь выпорхнуть на свободу.
— Меня зовут Верна, — сказала тихо, с теплом пожав руки учёного. — Благодарю Вас, мэтр. К сожалению, я никогда не пробовала пытаться лицедействовать.
— Не стоит благодарности, милая девушка, — отмахнулся мэтр. — Я, признаться, и сам очень рад, что удалось Вам помочь. Хотя бы в этом я смогу противостоять ему, хотя бы одну душу попытаться спасти. А научиться перевоплощаться придётся. Мы не можем проиграть, ведь на кону Ваша жизнь, дорогая моя.
— О ком Вы всё время говорите? Кому мы не должны проигрывать? — Ответ мне был известен, ведь о своём противнике я знала. Интересовало другое: почему этот странный учёный решился встать на пути настолько могущественного в нашем мире человека.
— Мой сын, — кратко ответил мэтр Вендцлас, и, нахмурившись, отвернулся. Я мгновение приходила в себя от удивления, не в силах поверить, что у чудовища может быть отец. Мэтр будто прочёл мои мысли, сказал хрипло, отрывисто:
— Он не всегда был таким, Верна. Мы ведь все рождаемся одинаковыми, различаясь лишь талантами, которыми наградила природа, а вот уже жизнь создаёт из нас тех, кем мы в итоге становимся. Возможно, это я виноват, что мои сыновья выросли настолько непохожими на меня. Всегда был занят своими исследованиями, предоставив мальчиков своей судьбе. Гений Конрада возвеличил его, но он же и убил его душу. Лишь однажды я видел в нём искру, только она угасла вместе с той рыжеволосой красавицей с изумрудными глазами, что зажгла её.
Моё удивление возросло ещё больше. Так и не удалось поверить в то, что Конрад мог быть любим, и даже отвечал на эти сильные чувства. Уж скорее, это были фантазии безумца, чем реальные воспоминания отца о сыне. Спросила с сомнением: