Страница 18 из 22
По-прежнему достаточно остро стоял вопрос о примесях фосфора, резко повышающих хладоломкость металла. Однако объемы производства и переработки были небольшими, поэтому можно было просто выбирать крицу из проверенных мест. Да и лом Андрей покупал мягкий, обращая на это особой внимание. Пусть и сильно загрязненный шлаком, но мягкий.
Насквозь кустарная технология. Однако она позволяла экономить прорву времени и какое-то время продержать. В перспективе-то, понятное дело, нужно было ставить пусть небольшую, но домну в связке с пудлинговыми печами. Но это потом. Когда-нибудь потом. Потому что пока это выше его даже теоретических возможностей. А тут — за раз около трех-четырех килограмм хорошо, очищенного от шлака металла. И за световой день таких подходов можно было сделать от трех до пяти — в зависимости от времени года. Благодаря чему один день возни с этой купольной печью позволял получить столько же хорошего сырья из крицы, чем недели две усердной работы Ильи со всеми его помощниками и подмастерьями. Молотобоец ведь не может долбить весь день. Ему подмена нужна. Да и угля уходило раз в пятнадцать меньше. И материал не угорал в таком количестве…
— Хозяин, — осторожно спросил Илья, ближе к вечеру первого дня знакомства с технологией, — а может зря мы тут этим занялись?
— Почему?
— На виду же.
— Как на виду? От крепости нас бровка отделяет. А там — лес.
— А в лесу ежели кто увидит? Или того хуже — попытается напасть и нас прихватить в полон. Клятва-клятвой, но пытка может быть невыносимой.
— И что ты предлагаешь?
— Места это все требует немного. Мне рядом с кузней моей нужно навес пристроить. Вот там это все и поставить, отгородив от лишних глаз стенами и дверьми. Да сложить не вот такую — из земли считай, а крепко, как горн.
— А там, ты думаешь, там все это окажется не на виду?
— Можно поставить там и печку, дабы отжигать железо. Вот и объяснение будет.
— А чего любопытных не пускаешь?
— Так я вообще их никуда не пускаю. Тут и жар, и зашибить могут.
Андрей задумался.
Еще стройка. Еще возня. Еще проблемы.
Хотя, конечно, преимущества немалые. Но и риски. Это ведь если кто важный спросит — ну печь и печь. Крицу жгли из руды. Или еще что-то подобное делали. Визуально-то похоже. Ну… отдаленно. А если в крепости печь будет стоять и пожалует тот же Царь, да задаст вопрос неудобный? Что ему отвечать? Правду?
— Давай пока так, — произнес Андрей после раздумий. — А по весне пристройку к кузне ставить будем. Сейчас не до нее. Сам видишь сколько дел. Нам нужно срочно получить металл и сделать из него брони добрые. Ежели сейчас затеем стройку — тебя сильно притормозим.
— Не сильно-то и притормозим, — почесав затылок, возразил Илья. — Я ведь сюда бегать не стану.
— Притормозим, — произнес куда более твердым голосом Андрей. — Сюда может бегать и сын твой с одним посвященным помощником. Да так, чтобы сколько-то человек крутилось неподалеку, но не подглядывало. Они же и станут все приносить. А ты в кузнице будешь делами заправлять. В конце концов не так уж и много там крицы да лома нужно переплавить. До снега управитесь. А потом нужды в печке этой и не будет. Куда с ней спешить?
— Ну если так.
— Так. Именно что так. А в крепости ведь нужно все поставить по уму. И стенки крепкие, чтобы постоянно не обваливались. А там кирпичи нужны стойкие к огню, а не простые. И трубу вывести, чтобы тяга была и дутье получалось сильнее по естеству, а не по усилию. И меха добрый сделать. И многое другое. Не говоря уже про коморку. Много времени и сил они займут. И не все получится быстро сделать. Разумеешь?
— Тебе виднее хозяин. Я-то хотел все это как есть и поставить там.
— Как есть нет смысла. Это, — указал Андрей на печь, — временное решение. Просто потому, что мне больно смотреть на то, как люди, служащие мне, изнуренно долбят молотами. Тяжелый, пустой труд. На самом деле, если знающие увидят эту городуху — засмеют. Посему в крепости если и делать, то сразу по уму.
— Засмеют? О! Вот те крест — ковали за знания эти и душу продадут, и близких своих заложат! — возмутился Илья. — А ты говоришь, засмеют.
— Те, кто разумеют — засмеют, — все равно настаивал на своем Андрей. — Ибо то, что мы тут нагородили — древность древняя. Так еще до рождения Христа в Индии железо пекли. Ныне то, понятно, многое устроили по уму.
— А мы отчего сие не ведаем?
— Так только очень немногие семьи кузнечные о том ведают, да и те обитают в землях магометанских. И берегут сию тайну как зеницу ока. Уже тысячу лет берегут, а до них другие стерегли.
— Откуда же ты о ней прознал?
— Ты хочешь, чтобы я тебе ответ просто придумал или соврал что-нибудь интересное? — усмехнулся парень.
Илья вяло улыбнулся, но промолчал. По нему было видно — любопытно, безумно любопытно. Но настаивать не хочет. А сынок его возьми да ляпни:
— Неужто на сковородках адских можно болтать? Боль же. Ужас. Страх. Ни словом обмолвится, ни вздохнуть. Одна сплошная пытка. Отец Афанасий так сказывал.
— А он там был? — усмехнувшись, спросил Андрей.
— Где?
— Ну где эти сковородки стоят.
— Да откуда? Он же жив. — произнес сынок да осекся, глядя на улыбающееся лицо Андрея. — Но боль. Разве можно привыкнуть к тому, что тебя жгут раскаленным железом?
— Глупости это. К любой боли можно привыкнут, — нехотя ответил Андрей и замолчал, не желая развивать тему. Но сын кузнеца не успокаивался…
— А что потом?
— Что потом?
— Когда к боли привыкнешь.
— Вот тебе по нежной юности тяжко было к горну подходить от жары?
— А то как же!
— А теперь?
— Да ничего.
— Вот и ответ на твой вопрос.
— Но ведь тогда получается, что горение в аду не может быть вечным мучением.
— А кто тебе сказал, что в аду это главное мучение? — нехотя ответил парень.
— Ну…