Страница 3 из 8
Пара, действительно, выглядела… необычно. Впереди стоял молодой человек лет двадцати, сочетавший в своем облике явно несочетаемые вещи. Ухоженная кожа лица темнела загаром и свежими царапинами, оставленными, похоже, горной колючкой. Аристократически длинные темно-русые волосы вульгарно рассыпались по плечам. Распахнутые до пояса (так, что виден был выпуклый пуп и тонкие волосы под ним) шелковый халат и шелковая же нижняя рубаха, были безнадежно запятнаны травяным соком. Почтенный Чжу невольно отметил: «Такого качества ткани даже в Округе не бывает! Ранг пятый, не ниже!..» Не менее странно со всем этим смотрелись матерчатая перевязь меча, чья обернутая холстиной — тоже не дешевой — рукоять торчала из-за широкого плеча, и, наконец, травинки, зацепившиеся за все, что мог охватить взгляд.
«Он на покосе, что ли, кувыркался?» — подумал хозяин гостиницы, а крестьянин в его теле с облегчением вспомнил, что сено для своей скотины домашние успели заготовить и просушить. «Сезон дождей скоро».
Между тем, из-за спины молодого человека розовой змеей выскользнула изящная ручка и бесстыже нырнула тому за пазуху, завозилась под дорогой тканью. И от вида этого копошения мыслей в голове почтенного Чжу стало совсем мало, а внимание сосредоточилось на девушке, выглядывавшей из-за плеча гостя. Вернее, на ее глазах, шальных, влажных. Меняющих цвет с зелено-карего на глубокий медовый…
Чжу сморгнул. «Показалось. Игра света…»
Потом он увидел ее губы. Припухшие. Яркие. Зовущие… Облизнулся, сглотнув обильную слюну, и заставил себя рассмотреть лицо гостьи целиком — чуть скуластый, но не резкий овал, темные четкие дуги бровей, пересеченные свободно падающими рыжими прядями, узкий прямой нос, стройная шея белеющая в тени…
— У вас найдется комната на двоих, почтенный? — проскочило почти мимо рассудка, удостоившись неосознанного, заученного наизусть ответа:
— Двадцать фэней комната, десять за постель, ужин отдельно. Дешевле то и быть не может…
И тут только, когда прозвучали цифры, Чжу опомнился и едва не застонал от досады — судя по богатой одежде гостя, цену можно было заломить и побольше. Правда, быстро успокоился, смекнув, как наверстать упущенное. Но, как видно, успокоился рано.
— Три! — рука девушки с тремя оттопыренными пальцами вдруг оказалась перед самым лицом. — Три фэня! Только из уважения к хозяину тех живописных развалин, какими выглядит это почтенное заведение снаружи.
Пальчики едва не сверкали чистотой, без крестьянской грязи, въедающейся в кожу годами. И даже без мозолей. Но кисть и предплечье были сильными…
Чжу сморгнул. Сглотнул. Полностью рассмотрел, наконец, вынырнувшую из-за гостя девицу — тонкий стан, низко, на талии, перетянутый поясом; тяжелую, рвущуюся из одежды, грудь (сглотнул опять); веселый оскал перламутровых зубов…
— Три?..
И только тут, загнав внезапное вожделение куда-то под сердце, всплеснул руками, взорвался возмущением:
— Три?! Да за эти деньги я могу только пригласить вас к себе, в продымленную конуру, в которой ютятся пятеро детишек и старая мать, пускающая ветры чаще, чем дышит! — глотнул воздуха и продолжил: — Да, за эти деньги я мог бы предоставить вам помещение просторнее и ароматнее, но там сейчас сохнет свежее сено. Но если уважаемый господин, — он заглянул в насмешливые глаза молодого человека и едва не сбился, — хочет хорошо отдохнуть после долгой дороги, то ему больше подойдет просторная комната с кроватью, — тут он почти закатил глаза, изображая небесное наслаждение от этой столичной придумки, — шелковое белье, — не стоило говорить, что качество последнего не шло в сравнение с качеством одежды гостя, но, по крайней мере, гарантировало отсутствие насекомых, — и отсутствие летающих кровососов.
Тут следовало поймать или прихлопнуть на шее несуществующего комара, но ухмылки слушателей не распаляли вдохновение. Чжу только поднял указательный палец.
— Из уважения к дорогим гостям… Пятнадцать фэней.
— Пятнадцать за комнату, кровать и белье? Небось, из шелка-сырца. Ха! — девица шагнула вперед, упруго толкнула грудью, обдала запахом травы и чего-то настолько знакомого и волнующего, что сердце несчастного хозяина ухнуло куда-то вниз, а потом заколотилось под ключицами. — А мне кровать будет только мешать, — шепот обжег шею. — Дюжину за все. И десять за баню, — и хихикнула, — Только за срочность — кому-то из-за этого придется немного придержать свое желание…
Чжу вспомнил, что надо дышать. «Шалава,» — подумал восхищенно, даже не пытаясь больше торговаться, вспомнил жаркие бедра жены и тут же отогнал это видение, — «Потом… Ну, будет вам баня…»
Но до бани было еще далеко — воду деньгами быстрее не нагреешь. И хотя в гостинице закрутился уже хлопотливый хоровод домочадцев, подгоняемый скупыми распоряжениями хозяина, гостям пришлось коротать ожидание в трапезном зале. Девица не обремененная обувью с ногами забралась на широченную скамью, этакий фрагмент полноценного дощатого пола, на который у содержателя гостиницы не хватило средств. Устроилась на пятках восхитительной округлостью седалища. Потянулась. Вкусно, со стоном, закидывая руки за голову, отчего широкие рукава дешевого крестьянского платья упали вниз, откровенно обнажив нежную кожу сильных, но не огрубленных рельефом плеч. Запрокинула голову — даже в свете бумажного фонаря, любезно принесенного одним из многочисленных отпрысков хозяина, стало видно, что шея под подбородком белее, чем над ключицами, где солнце успело оставить след своей ласки. Рыжие волосы взлетели и упали сверкающей волной. Из-под которой блеснули влагой лукавые глаза… Спустя вздох девушка уютно облокотилась на стол и подперла голову кулачками, выставив вперед острый изящный носик. Грудь, едва не выпавшая из халата, оказалась в неясной, обещающей тени.
«Хорошее представление», — улыбкой подтвердил парень, устраиваясь напротив на другой скамье с обычной для него уверенной и вальяжной основательностью.
— Я выгодная спутница? — спросила, или, вернее, попросила комплимента красавица. Но дождалась лишь неопределенной усмешки — молодой человек деловито снимал через голову перевязь с мечом. Лукавое личико сделалось грустным.
— Я впервые путешествую с лисой… — спутник ее очень аккуратно положил оружие слева от себя и, подняв глаза на собеседницу, ухмыльнулся. — Так что мне трудно судить об этом… — Наклонился над столом, лицом к лицу девушки, и спросил жарким шепотом. — У тебя бывают… ушки? — он поднял ладони над головой и помахал ими. Лицо его в этот момент выразило такое сочетание смущения, детского любопытства и старательно демонстрируемой аристократической уверенности, что подружка его прыснула сдавленным смехом, а потом расхохоталась открыто и громко.
Словно на смех в трапезную вкатилась семенящей походкой босоногая светлоголовая девчушка с тяжелым круглым кувшином и двумя высокими керамическими чашками. С облегчением бухнула все это на стол, шмыгнула курносым носиком, зыркнула любопытными глазами из-под соломенной челки и сообщила:
— Вино, господин.
Постояла под двумя вопрошающими взглядами, как-то внезапно смутилась и, коротко поклонившись, сообщила тихонько:
— Я пойду… щас бобы принесу.
— Ага, принеси, — кивнула лиса сочувственно. — И курицу с зеленью. А еще медовых сладостей не помешает…
Взгляд исподлобья и кивок подтвердили — не помешают. Малышка развернулась на грязных пятках и рванула прочь.
Девушка проводила ее взглядом и обернулась к парню.
— А почему ты раньше не спросил? Мы уже сколько дней вместе?
— Хм… Не считал, — он на мгновение задумался, но скоро ответил: — Это первое жилье после встречи, то есть пара десятков ли. Спрашивать было некогда.
И улыбнулся отнюдь не осуждающе.
Девица сноровисто плеснула вина в чашки и хихикнула согласно — весь этот недлинный путь они действительно были заняты. К обоюдному удовольствию.
— Я, кажется, понимаю, почему ты так охотно покинула деревню.
Ответа не дождался. Оба хлебнули из чашек.