Иллюзия побега

Казалось, его тяготило нахождение здесь. Мрачный взгляд, как после тяжёлого похмелья, пронизывал с головы до ног. Ни слова не было произнесено, чтобы понять – присутствие Насти его раздражало, его оторвали от важных дел, и теперь ему предстоит выяснять, как она сюда попала.

Человек подошёл ближе, наклонился, взял её за подбородок. Она дёрнула головой, пытаясь освободиться, но он сжал сильнее, до боли. Заглянул в глаза, как если бы исследовал больное животное. И это животное, растерянное и трепещущее боялось пошевелиться, почувствовав его силу. Взгляд держал её, заставляя цепенеть. Своей уверенностью, он напоминал охотника, знающего повадки зверя, знающего, как подчинить, загнав в ловушку. Он сам излучал страх. Этот страх толкал на колени, отдаться ему и получить награду за свою покорность.

"Отпусти" – прошептала Настя, но голоса своего не услышала.

Его зрачки расширились. Он узнал всё, что хотел. Ничего не сказав, отпустил. Даже имени не спросил. Лишь презрительно усмехнулся, будто перевидал таких наивных девочек на своём веку тьму, и эта, ничем не примечательная чужестранка, не представляла для него никакого интереса.

Надменная усмешка задела Настю. Она не заслужила это презрение, и не её вина, что попала в чужой мир. Сказала зло, не надеясь быть понятой:

– Насмехаться над пленником – позорно для мужчины!

Ей показалось, улыбка мелькнула на губах гостя. Как если бы он внутренне посмеялся над кем-то глупым, но не хотел, чтобы Настя видела его веселье и расценила как слабость. Улыбка вышла кривой. Он произнёс:

– Мне сказали, ты принесла заклинания, – снова от его сумрачного взгляда у Насти похолодело вдоль позвоночника, – Я знаю, тебе страшно, но ты здесь гостья. И я ещё не решил, как поступить с тобой.

Настя удивилась, услышав русский. Но это разозлило сильнее. Кто он такой, решать за неё!

– Это – не страх, это – злость! Можно и взглядом оскорбить! Если я в чём виновна перед тобой – скажи, если нет – отпусти!

Он снова протянул руку к её лицу, но Настя не позволила прикоснуться, резко отбросив ребром ладони. И тут же замерла, увидев его взгляд, поняв, что может получить ответный удар. Человек сдержался. Нахмурившись, произнёс, будто делая закономерный вывод своим наблюдениям:

– Я не вижу магии… Думаю, ты неопасна. Если не будешь дерзкой, тебя не обидят здесь. Назад ты вернуться не сможешь.

Потом ей сказали. Допрос проводил сам Верховный Инквизитор. Высший духовный сан в этой стране. Маг, обладающий великой силой и такой же безграничной властью. Ей оказали большую честь. С тех пор она его не видела и лишь смутный образ с тёмным изломом бровей оставался в памяти. Ощущение страха исчезло, и она иногда ловила себя на мысли, что хотела бы увидеть его снова, словно не доглядела в нём что-то, а что именно – не могла понять. Возможно она хотела задать ему вопрос, почему она сюда попала, но Верховный Инквизитор не обязан был ей отвечать. Ей предстояло жить в этом мире, под надзором инспекторов, учить непонятный язык, привыкать к новым вещам, познавать странную культуру, красивую и в то же время ужасную.

Вынеся вердикт, Настю передали светским властям, и она попала к Горву, владельцу мастерской, успешно ремонтирующей двигатели дирижаблей. Эти огромные, фантастические сооружения восхищали Настю. Деревянные части украшались золочёной резьбой и росписью. Даже механизмы отливались с узорами и изящными завитками, если не мешали работе. Это были настоящие произведения искусства, доступные королю и вельможам, великим магистрам и генералам.

Настя никогда не видела их вблизи. Обычно они проплывали высоко над городом, и она провожала взглядом красные или синие кили с боковыми мачтами, держащими, похожих на китов, двигатели. Сверкающие винты, как чудовищные плавники медленно вращались от потоков воздуха в холостом режиме, ожидая старта, запрещённого над жилыми кварталами. Роскошную верхнюю надстройку палубы она не могла видеть, но однажды упросила Горва отпустить прогуляться и увидела огромный дирижабль, почти рядом. Он проплывал над морем, мимо высокого скалистого берега, где стояла Настя. Она увидела огромный продолговатый баллон, украшенный трепещущими под лёгким бризом яркими флагами, изогнутый профиль бортов, и роскошную палубу с золочёными статуями, бархатными балдахинами с шёлковой бахромой, резными перилами лестниц. Настоящий дворец в воздухе! В этом мире всё старались делать красивым, утончённым, услаждающим взгляд.

Поравнявшись с Настей, дирижабль включил маршевые двигатели и с урчащей вибрацией прошёл мимо. Восхищение мощью и размерами корабля, заставило долго смотреть ему вслед. Он казался фантастическим монстром из давно забытых фильмов.

Но в агрегатах, с которыми приходилось возиться Насте, всё было замасленным, вонючим, ржавым, и иногда приходилось поковыряться с полдня, чтобы открутить какую-нибудь гайку. С какой тоской она, порой, вспоминала про простую вэдешку из своего мира, очень пригодившуюся бы здесь. Она понимала, почему её определили сюда. Магистр, наверно прочёл мысли, и угадал способности, полезные в этом мире. Лучшей профориентации она не встречала.

Маги редко общались с простыми людьми. И каждый контакт не сулил добра. Раз в месяц к Горву приходил один из инспекторов Инквизиции, как правило младший чин. Человек, не обладающий магией, присматривающий за подозрительными гражданами и чужестранцами. Он пил чай с ромом из любимой чашки мастера Горва, обсуждая последние новости, изобретения. Дону больше интересовали сплетни об аристократах, будто зная их, она становилась ближе к прекрасному миру, недоступному обычной горожанке.

Один из ранних визитов инспектора Настя запомнила навсегда. Она впервые увидела человека с механической рукой. Ещё плохо понимая, что ей говорят, попятилась от протянувшего к ней уродливую стальную руку чиновника в длинном плаще, уткнулась в стену. На обычное приветствие Настя отреагировала, как дикарка. Может, если бы увидела простого калеку, посочувствовала ему, но эти замысловатые механизмы выглядели устрашающе. Человек же с достоинством отвернулся, сглаживая неловкость, немного поговорил с хозяином и откланялся. Лишь Дона осуждающе покачала головой, приказав Насте уйти в свою комнату.

Насте выделили комнатку на третьем этаже, потеснив старшую дочку хозяина, Мелису. Соседство с чужестранкой той не понравилось и она всячески показывала враждебность. Девушка уже высматривала женихов и сразу уловила разницу, отличающую простую юную красоту, от Настиной, печальные золотисто-карие глаза которой манили, на фоне белейшей кожи. Было чему завидовать.

От зарождающейся ненависти Настю спасла её способность разбираться с механизмами, с первых дней прячась от лишнего внимания домочадцев в мастерской. Работа отвлекала от тоски по дому, но этот мир ей совсем не нравился. Иногда она ходила в город по поручению Мастера Горва или Доны, в какую-нибудь лавку и ни на одной улице не увидела ни единого деревца или цветка. Говорили, что в других районах, где позволено бывать более достойным людям, всё иначе. Там есть парки, скверы, аллеи. И Мастер Горв бывал там. Но квартал Лиду, где ремесленничал Горв, оставался пропахшим маслом, наполнен скрежетом и шумом работающих машин.

Настя задыхалась в этом городе, и как великое благо ждала редких дней, когда хозяин отпускал на прогулку, на побережье. Она никогда не брала с собой Осьена или кого-то из младших детей. Это был только её день. Она наслаждалась плывущими облаками, тишиной травы и теплом земли, словно набиралась сил у самой природы. Того, чего лишалась в этом каменном бездушном городе. Но каждый раз приходилось возвращаться. Она даже как-то принесла домой комочек земли с кустиком, похожим на коровяк. Не смотря на насмешки Мелисы, посадила в банку из-под печенья и радовалась каждому новому листу. В комнате на третьем этаже света не хватало и Настя спрятала крохотный горшок на одном из узких подоконников в мастерской.

Через три месяца появилась стрелка с бутонами, и Настя гадала, неужели она не ошиблась и это будет тот самый коровяк, росший у реки, куда ходила собирать чабрец. Она терпеливо ждала, когда покажутся фиолетово-бордовые цветы. Неужели в этом мире встречаются растения, похожие на земные!?