Страница 4 из 6
Новый замок на двери
старой (звонить три раза!),
я так хотела – верить,
что – пусть потом, не сразу –
сердце затянет шрамы:
пусть не красиво, лишь бы
криком истошным "Мама!"
небо не рвать…
Не вышло…
Я к ней – в подол лицом
Я к ней – в подол лицом:
плачу… Она: "Держись,
трусом и подлецом
был он с тобой всю жизнь!"
Гладит по волосам,
вместе со мной ревёт:
"Может быть, он и сам
душу вот так же рвёт?
Может, и он – вот так –
тоже кому не люб,
плача, грызёт кулак –
боль загоняя в глубь?
Может, вот так же в ночь
пьяно летит к друзьям?
Но от любви помочь
вылечиться нельзя…
Два никому не нужных человека
Два никому не нужных человека
сошлись, как на дуэли: каждый шаг
отмерен хладнокровно… Четверть века
уж прожили совместно. Как же так?
Им всё казалось: жизнь вот-вот начнётся –
ещё лишь сверхусилие одно,
а оглянулись – камнем вниз несётся,
и тянет всех с собою заодно.
Соратниками рядом прошагали –
плечом к плечу (как будто жизнь – борьба)
все долгих четверть века, но не стали
счастливыми (взыхая – не судьба)…
А их судьба ждала за поворотом –
счастливая, подпрыгивая, но
героев убедили доброхоты,
что в жизни не бывает, как в кино.
Два дурака, поверившие оба,
что ждать напрасно нечего любви,
сошлись как в сказке – сразу и до гроба,
а ведь могли бы…
Только…
C'est La Vie…
Курортный роман
В стекло настырно барабанит дождь –
явилась, как всегда – внезапно, осень,
вот так всегда: ты день перелистнёшь,
а кто-то годы жизни в урну бросит.
И мы опять грустим, ведь холода
и ветер – не за шиворот, под сердце,
роман курортный был не навсегда –
мы знали, но не верили. Согреться
хотелось друг о друга, отпустив
узды всегда натянутых приличий…
Разъехались, последними "Прости…"
не наградив – лишь взглядом безразличным.
И кто из нас тут прав, а кто не прав –
пусть скажет тот, кто достоверно знает
пароли-явки-адрес переправ,
где не коней нам – жизни поменяют…
Радостью перемен не разогреты взгляды
Радостью перемен
не разогреты взгляды:
что-то всегда взамен
счастью отдать нам надо,
но не разжать никак –
крепко сжимают пальцы
худенькое в кулак,
только – своё. Расстаться
с нынешним – нету сил,
даже в обмен на чудо,
ты меня попросил –
верить, но я – не буду:
верила, как себе –
годы, века и жизни,
наперекор судьбе
не совершала тризну,
умерших чувств не жгла,
сердце не хоронила,
просто тобой – жила.
Я любила.
У вас сейчас "всего лишь" минус тридцать
У вас сейчас "всего лишь" минус тридцать,
а мне б ещё неделю – летний зной,
ведь хочется напиться и забыться,
когда гуляет ветер ледяной
по крышам, по деревьям, по прохожим,
и осени промозглая капель,
дырявя туч свинец, скользит по коже,
морозя наши души и постель…
Какая ж ты хорошенькая
"Какая ж ты хорошенькая!!!" – пишет,
и я после "Спасибо" ставлю смайл:
на старом фото сердце счастьем дышит
(не аритмия, доктор, там – фристайл),
там двадцать дней – тепла, покоя, моря,
и три недели сладостных ночей,
когда от счастья слёзы – не от горя,
я не твоей была тогда – ничьей,
и на губах игривая свобода,
и в глубине зрачков порочных – страсть,
которую ты жаждал год от года,
но так и не осмелился украсть.
Я медленно на том огне сгорала –
сама себе чужая, не своя,
натягивая смайлик, как забрало:
"Спасибо, эта девушка – не я"…
Музыки фон – в уши
Музыки фон – в уши,
и бегунок – вправо,
чтоб не кричать – слушать.
Оба с тобой – правы.
И на замков восемь
заперта дверь в душу,
жизни уже – осень,
а я ещё – трушу
просто в глаза – прямо:
как без меня – горько?
Оба с тобой – правы.
Счастья вот нет только.
Мне без тебя – вольно
[след от цепей – прячет],
только дышать больно,
я – по чуть-чуть…
[Плачет]
Жить
Я умею быть сильной и не пасовать
перед трудностями, никогда не сдаваться;
никому ни в душу, и ни в кровать –
не лезть, не учить морали, не читать нотаций,
прощать близких, ставших дальними,
и друзей бывших (воевать с ними что ли?),
отпускать всех на любые расстояния
(добрый Бог наградил нас свободой воли,
каждого); перед врагом прошлым,
если пришёл – отворить двери,
быть готовой к плохому, но ждать – хорошего,
раскаявшегося – простить.
Просто так.
Верить.
Но раз за разом – почему-то ножи в спину,
липкий солёный ручей по ногам – в землю,
ты, клявшийся на крови – "не покину!",
на "извини"
сил нашёл
еле.
Боль где-то в горле липким стоит клубком,
в землю лицом – жизни заряд сажая –
падаю… Недруги пнут в ребро сапогом:
корчится, больно – значит, ещё живая.
Господи, слышишь, пожалуйста, дай мне сил,
встать, о боли своей не крича – молчА,
и сказать большое искреннее спаси-
бо всем моим недругам, врагам, палачам:
пусть от боли – страшной, невыносимой –
зубы буду упрямо в песок крошить,
неправильно, некрасиво,
но –
жить.
Жизнь
Да я бы давно их звала всех по имени-отчеству –
свои эти самосбывающиеся пророчества
(особенно то, про тебя, особенное одно),
если б они, камнем упав на дно
моей реальности, выбили бы его,
разрушив фундамент, рассыпав глухие стены,
чтоб я смогла выйти за рамки одной сцены,
уволиться из этих провинциальных актрис,
что сами себя много лет лишь играют на бис,
получая охапками чью-то любовь и цветы.
Но к чему это все, если даритель – не ты,
и каждый раз, выходя на финальный поклон,
думаешь: это сон, это сон, это просто дурацкий сон,
но вглядываешься в зала тебя пугающую тьму,
в тысячи лиц, не принадлежащие никому,
и до одуренья хочешь просто выйти отсюда на свет –
в настоящую жизнь…
Но это и есть она, и другой, к сожалению, нет…
Я эту любовь не ращу и не пестую
Я эту любовь не ращу и не пестую —
ты знаешь, всё наоборот:
она замерла, не растёт – бесполезно: всё
равно я иду на аборт.
Пусть вырежет/вычистит/химией вытравит
её многоопытный врач…
Но всё, что случится – сквозь слёзы он выдавит:
"Прости. Метастазы. Поплачь."
Мы с ней столько лет – неделимое целое