В лабиринтах убийств

– Нет, подруга, и не проси– не возьму.

– Ну почему, – канючила я. – Ну пожалуйста, возьми хоть с испытательным сроком. Дай мне шанс прикоснуться к детской мечте.

– Да ты что, Воинова, очумела? У тебя ведь одна нога кривая! Скорее всего, травма незалеченная. Как ты бить по мячу будешь? Мне на одни твои больничные тратиться придется, сплошные убытки вместо прибыли.

Жесткий вердикт меня озадачил, потому что никаких травм за собой я не помнила. Растяжения да, были, сколько раз голеностоп подворачивала от каблуков ненавистных. Но чтобы ногу поломать? Не во сне же это было! Покопавшись в своем прошлом, я вытащила на свет детскую историю с падением с велосипеда. Приключилась эта беда у бабушки в деревне. Оказать медицинскую помощь было некому, вечно пьяный фельдшер был не в счет. Отлежалась я недельки две, пока боль не утихла и не сошла опухоль с колена, затем потихоньку стала выползать на улицу. Когда вернулась осенью домой, нога уже восстановилась. Лечить было нечего.

Получается, что в ноге тогда некая косточка все же сломалось. Что в команду не взяли, бог с ним. Обидно, конечно, но не смертельно. Еще неизвестно, чтобы из той затеи вышло. Может, обе бы ноги переломали. Плохо то, что походка испортилась на всю жизнь. То есть, искривленная правая нога как-то специфически отталкивалась от поверхности и разбрасывала брызги, которые и пачкали соседнюю ногу.

Учитывая сегодняшнюю погоду, чтобы не явиться к иностранцам по уши заляпанной грязью, нужно было выбрать: или семенить по улице черепашьими шажочками, тщательно обходя все лужи и рискуя прибыть на работу где-то в районе обеденного перерыва, или вызвать такси. Имелся и третий вариант: взять запасную пару колготок, чтобы на месте в них переодеться. Беда была в том, что как раз запасных колготок у меня и не было. Тщательно взвесив все варианты, я остановилась на последнем. Всё-таки колготки стоят значительно дешевле чем такси. К тому же их можно будет надеть еще несколько раз, а такси второй раз за одни деньги не вызовешь. Да, только место, где можно купить что-либо подобное в такую рань имелось лишь одно – раскладка в подземном переходе на выходе из метро. Значит придется сделать крюк по пути на работу. Поэтому нужно уже выбираться, а я не то, чтобы была еще не одета, я до сих пор стояла на балконе в пижаме и размышляла о своих печальках.

Итак, с ногами более или менее разрешилось. Но это было еще не все. Главная проблема заключалась в прическе, вернее в ее отсутствии. Как я не старалась укладывать свои, мягко скажем, не густые волосы, сколько бы литров лака на них не выливала, стоило мне выйти на улицу в сырую погоду, все усилия тут же шли прахом. Каждая волосинка закручивалась в свою сторону, челка мочалкой падала на глаза, а вихры, наоборот, стремились ввысь. Все вместе выглядело довольно неопрятно.

Прическа была моим больным местом, отравлявшим всю жизнь. Деликатные парикмахерши сочувственно утешали: «Под шапкой все равно будет не видно», не зная, что шапок я принципиально не ношу по той же причине. Более прямолинейные так и рубили с плеча: «Да, тяжело жить с такими волосами». При этом еще и подвергали меня страшным пыткам:

– Вода не горячая?

– Горячая!

– Мыло в глаза не попало?

– Попало!

– Воротник не душит горло?

– Душит!

– Краска не жжет кожу?

– Жжет!

– Фен не печёт!

– Печёт!

– Цвет нравится?

– Не нравится!

– Челка не короткая?

– Короткая!!!

– С Вас двойная цена!

– За что???!!!

– За такие волосы! Измучилась вся с ними!

Несмотря на перенесенные страдания, лишь пару дней после посещения салона я могла ходить с гордо поднятой головой. После первого же мытья волосы волшебным образом возвращались к своим первозданным растрепанным формам. Как-то я катастрофически опоздала на работу из-за того, что целое утро промаялась с укладкой, истратив половину флакона лака для волос. Проскользнув в дверь и отвернувшись от зеркала лифта во время подъема на свой четвертый этаж, с опущенной головой прокралась я в кабинет. Коллега, увидев меня, понимающе прошептала «Проспала и не успела расчесаться?» …

Итак, я быстро оделась, уныло соорудила некое подобие локонов, щедро полила их лаком, улучив момент, когда они на секунду застыли в нужном положении, и вылетела на улицу. По закону подлости нужный ларек был закрыт в такую рань. Пришлось бежать в круглосуточный маркет на бульваре. Время катастрофически таяло. Сами понимаете, в каком настроении я прибыла на работу. Быстро переодев грязные колготки и кое-как пригладив волосы перед зеркальцем от пудры, чтобы лицезреть себя как можно в меньшем объеме, я помчалась к начальству.

Дверь в кабинет директора Департамента была заперта. Странно! Обычно Валентина Ивановна первая приходила на работу, всего лишь выйдя для этого из своего дома и пройдя пару кварталов. Если бы она с утра собиралась «пройтись по коридорам власти», как она иронично выражалась, то предупредила бы. И потом, какие «коридоры», если в девять тридцать уже необходимо мчаться на встречу с французами?

Я немного расслабилась. Наверное, «бабушка» прихорашивается в «дамской» комнате и с минуты на минуту вернется. Вот сейчас она появится из-за поворота и мелодично пропоет: «Как Вы, Тамарочка, сегодня прелестно выглядите. И Ваша туалетная вода – чудо!».

Прошло десять минут. «Бабушка» не возвращалась. Безмерно удивленная тем, что начальница исчезла баз предупреждения, я спустилась на первый этаж к охранникам. Сегодня дежурил Игорь – отставной военный, качок с внешностью Рембо, облаченный в неизменный черный свитер. Он невозмутимо сообщил, что Валентина Ивановна пришла на работу как обычно, в восемь часов, и больше вниз не спускалась.

Наш Департамент располагался в старинном особняке дореволюционной постройки. Когда-то здесь был доходный дом. Злые языки утверждали, что даже очень доходный, потому что публичный. За прошедшие сто лет здание много раз реконструировали и переделывали, были здесь и всевозможные учреждения, и квартиры, а в результате заселилось ведомство служителей культуры. Сотрудники пользовались парадной лестницей, а «черную», для бывшей прислуги, – замуровали так, что вход на нее был только на первом этаже – со двора, и на последнем, – уже с лестницы в общий коридор. Обе двери закрывали на ключ. Ключи весели на гвоздике на общей доске в «стекляшке» охранников. Еще один комплект был у уборщицы Орыси, чья каптерка с ведрами и швабрами располагалась как раз на нашем этаже. Еще курильщики сделали дубликат и хранили его у Милки, которая кроме того, что курила, еще и парковала во дворе своего «Рыжика» – видавшего вилы оранжевого «жука».

…Через полчаса под кабинетом начальницы собрался весь личный состав Департамента. Позвонили ей на мобильный телефон. За запертой дверью долго звучали торжественные аккорды «Лунной сонаты». Все ясно. Подождали на всякий случай еще полчаса, вдруг Валентина Ивановна задержалась в каком-то кабинете.

– Может человеку плохо стало, и лежит она в обмороке за закрытой дверью, – послышался взволнованный голос из толпы.

Я робко предложила воспользоваться запасным комплектом, хранившимся в каптерке у Орыси. Но не было самой Орыси, которая убиралась по вечерам. Пришлось опять ждать, пока не пришел злой слесарь из главного корпуса и не вскрыл кабинет. Внутри просторной комнаты было пусто. На столе сиротлив лежал «бабушкин» телефон. Тут уж все рассредоточились по зданию в поисках начальницы. Через пару минут я услышала громкий крик Милки со стороны «черной» лестницы. Не помня себя от ужасных предчувствий, я ринулась на зов. «Бабушка» лежала на площадке первого этажа, возле входной двери. Мертвая…

А ведь как сказочно все начиналось. Наступила самая светлая пора моей жизни…

– Здорово, Воинова! Сколько лет, сколько зим! – сквозь гул и шум, царивший в кафе, загремел совсем рядом знакомый иерихонский бас. Я судорожно завертела головой, пытаясь выделить в толпе нарядно одетых людей обладателя звучного голоса.