Хармсing

Он зашел в квартиру, затворил за собой дверь, однако свет решил пока не включать, так и простоял в темноте минуту другую. Потом решился, щелкнул выключателем и принялся быстро снимать с себя одежду. Он тоже был в эпицентре своих мыслей, однако они не кружили подле него водоворотом, а проезжали одна за другой на одинаковом расстоянии, как конвейер.

«Сегодня я пришел домой на две минуты позже, чем вчера и еще две минуты простоял в прихожей, стало быть мне удалось сэкономить 0,00…х киловатт электроэнергии, это если посчитать на всех жильцов, потому что сейчас я использую общее освещение, а если бы мы сделали еще один большой круг, а после этого хотя бы еще один малый, то тогда мне удалось бы добавить к этому значению процентов 10, а то и 12! Так, нужно ускориться…» – он ловко поставил туфли на полочку и прошмыгнул в свою комнату, погасив свет в коридоре – «если я тотчас лягу спать, то тогда я смогу оставить холодную сардельку себе на завтрак и не варить новую, нужно только убедить себя, что я не голоден и, если оставить умывание наутро, то тогда сегодня мне не потребуется воды, да и зубной пасты тоже не потребуется, потому что, если я не стану есть сардельку, то тогда и ни к чему будет чистить зубы. По-моему выстраивается идеальная логическая цепочка! Завтра нужно будет как-то убедить ее пройти еще один круг…» – подумал он, засыпая…

25-26 августа 2017 г.

#жопещание

Я не хотел идти на совещание, я был просто уверен, что меня сделают крайним и обвинят во всех смертных грехах. Но пропустить его я также не мог, все видели, что я на работе, здоров, даже бодр и не имею командировочного листа, или же устных поручений по поводу отъезда куда-либо, стало быть, у меня отсутствуют причины, по которым я мог бы улизнуть из здания и в тишине переждать разбор полетов относительно исполнительской дисциплины нашего отдела.

Совещание должен был проводить руководитель целого департамента, старый бюрократ с густыми седыми бакенбардами, видавший самого… и начинавший работать в таком году, который плохо помнят даже мои родители. Он будет дуть щеки, периодически закипать, как чайник, сыпать поручениями и упреками, выставлять на вид, стыдить, предаваться воспоминаниям, приводить примеры, зачитывать цитаты, всячески удлиняя предстоящее мероприятие. Когда на такое совещание приходишь в качестве слушателя и никакие вопросы тебя не касаются, это бывает даже забавным. Приятно посмотреть, как твоего коллегу распинают смешными эпитетами, но делают это с такой напускной серьезностью, что слезы наворачиваются на глаза. Когда же распекают тебя самого, то другие лицезрят спектакль, а ты потеешь, бледнеешь и пытаешься хоть что-то сформулировать, хотя, что бы ты ни формулировал, все равно это будет разнесено в пух и прах. Если бы при входе в зал заседаний продавали попкорн, он бы, несомненно, пользовался спросом!

Сегодня был мой выход на эшафот, и я искренне попросил все высшие силы помочь мне, чтобы экзекуция моя прошла быстро и без серьезных последствий.

Когда я, собрав все возможные отчеты, графики и таблицы в одну стопку подошел к двери ведущей в зал заседаний, он, кажется, был уже полон, во всяком случае, оттуда раздавались басистые голоса. Я приостановился перед входом и еще раз попросил провидение о помощи, выдохнул и сделал шаг вперед. Сначала яркий свет хрустальных люстр ослепил меня, а потом я привык к нему и быстро прошел к своему месту, позорному стулу, на котором меня сегодня будут распинать… Я втянул голову в плечи и быстро проскочил за спинами разномастных коллег, удерживая подмышкой внушительную стопку бумаги. Пока шел, понял, что слышу голоса присутствующих, но не могу разобрать ни слова из того, что они говорят, хотя говорят они громко, раскатисто, как будто стая птиц горланит у морского берега! Может быть, у меня что-то сделалось со слухом на нервной почве?! Главное разобрать, о чем меня будет спрашивать председательствующий и ответить, остальное не важно!

Я сел за длинный стол для совещаний и положил на него документы, не поднимая глаз, если встретиться с кем-нибудь взглядом, считай, что попал в ловушку, тебя обязательно о чем-нибудь спросят, или вспомнят что-то неприятное, что ты должен был сделать, и не сделал, или сделал, но совсем не так, как нужно. А так, ты сидишь, смотришь в стол и делаешь вид, что обеспокоенно что-то обдумываешь, или изучаешь свои материалы, или преисполнился глубоким чувством вины за не содеянное, или не-так-содеянное… Поэтому я тщательно изучал прожилки деревянных волокон, покрытые красным лаком, и не торопился отрываться от этого занятия.

Послышались шаги, все присутствующие быстро повскакивали со своих мест, приветствуя входящего председателя, словно соревновались, кто быстрее оторвет жопу от стула и будет иметь самый бравый и заискивающий вид.

Встав среди прочих, я все же решил окинуть взглядом окрестности, и чуть было не свалился обратно на стул. Вокруг меня стояли чиновники различного ранга в мундирах, но вместо головы у каждого из них была… задница!

Перепугавшись, я невольно схватился за голову, однако вполне явственно сумел нащупать уши, нос, щеки и подбородок, да и характерной выемки посреди макушки у меня не было!

– Прр..прр..прр.. – выдал председательствующий, что прозвучало, как: «садитесь!», и действительно все тут же поспешили занять свои места, с той же суетливой поспешностью, а я последовал их примеру, снова уставившись в стол и недоумевая, по поводу увиденного. Тогда я крепко зажмурил глаза, мысленно сосчитал до трех, а потом снова открыл и мельком глянул на председателя. Однако ничего не изменилось! Начальник делово листал внушительного вида папку, склонив над ней свою… головожопу.

«Как же он смотрит, если у него нет глаз?!» – изумился я.

– Прррр..прр..пр…пыр-пыр-пыр – проворчал председательствующий, кивнув в мою сторону. Понимая, что нужно что-то отвечать, я встал, вытянувшись в струнку, густо покраснел и стал говорить заранее заготовленную речь.

– Да, господин председатель! – сказал я – я подготовил отчет о работе отдела со всеми показателями за минувший квартал и планами на следующий… – сделав паузу на выдох, я заметил, что в зале стоит кромешная тишина и все жопы повернулись в мою сторону в эмоции удивления. Я, конечно, плохо знаком с эмоциональной палитрой ягодичных, однако тема удивления в данной ситуации была очевидна.

– Пррр-пр-пыр-пррррр-пыр-пыр! – в негодовании изрек начальник департамента и добавил. – Пыр-прррррррр-пр-пыр-пр-пр-пр!

«Ого, вот это экспрессия!» – подумал я – «только ничего непонятно!» – в судорожных поисках решения я вдруг начал говорить и речь моя получилась примерно следующей:

– Прррр-пы-ы-ы-р, прр… прр… пы-ыр… – мол, не велите казнить, готов по всему отчитаться.

– Пррр?! – удивленно спросил председательствующий. Самое странное, что теперь он, кажется, меня понял! И вдохновленный успехом, я стал продолжать, уже чуть смелее:

– Прррррр… пр-пр-пр-пр… пы-ы-ыр… прррр…пр…пур…пры… – получилось у меня.

– Прррр! Пррр! Пррр! – возмущенно заголосил начальник, но сейчас я понял, что он распекает меня по делу и это нормальная воспитательная реакция на любую из моих реплик.

«Что же, хорошо!» – подумал я, по крайней мере сейчас стало ясно, что совещание идет по правильному сценарию.

– Прррррррррр пр?! – спросил начальник.

– Пррр прр пыр-пыр… – наугад ответил я, сделав виноватое лицо.

– Прр – ры-ыр! – «Во-от!» – перевел я, значит, он доволен своими воспитательными действиями, это тоже хорошо!

– Пррр-прр-пррр-пр! – скороговоркой проговорил я, выражая этим готовность и дальше честно нести службу во благо нашему доблестному ведомству и всей стране.

– Пррр-пр! – угрюмо пробурчал начальник, мол: «Как же, дождешься от тебя!», а потом махнул рукой и я, чувствуя невероятное облегчение сел.

Далее разговор пошел с другими сотрудниками, и я понял, что сегодня мне по счастью не довелось стать главной звездой вечера.