Страница 22 из 81
Ласточки не поют в неволе.
С.ш. Дамиен Дюбрайн
1 день журавля, Риль Суардис
Дайм шер Дюбрайн
Шуалейда в его руках тихонько всхлипнула.
Ей было страшно.
Ему — тоже. Но разве он может позволить себе страх, когда нужно защитить ее? Поэтому Дайм лишь обнял ее крепче и шепнул, касаясь губами шелковых волос:
— Все хорошо. Жив твой Тигренок. Оба живы.
«Придурки. Сам бы убил. Обоих!»
— Ты точно знаешь? — она вся была надеждой, хрупкой и отчаянной, и сжимала лацканы его сюртука так, словно не было на свете другой опоры.
— Точно. Мы бы почувствовали смерть.
Ледяное дыхание Бездны, забирающей две души. И третья, падающая в Бездну сама. После этого останется ли смысл в его жизни?
Разумеется, нет.
— Я… мне надо найти его. Ты поможешь?
— Не надо, Шу. Чем крепче ты держишь, тем сильнее потребность вырваться. Отпусти его.
Отпусти.
Дайма накрыло дежавю.
Тавосса. Пустая таверна. Взбесившиеся стихии. Сон на троих. Иволга в ладони Шуалейды.
«Отпусти. Нельзя удержать ветер, не превратив его в бурю».
А может ли он сам — отпустить? Ее, свою Грозу? Позволить ей любить и быть счастливой без него?..
— Нет! Я не могу. — Шу зажмурилась и уткнулась лицом ему в плечо. — Если я потеряю его…
Не договорив, она прижалась теснее — в поисках тепла, защиты и, наверное, ответов. Какая жалость, что ответов у Дайма не было. Ни для Шу, ни для себя самого. Впрочем, если ответов нет — можно их придумать.
— Не потеряешь. Он любит тебя. Я видел. Просто дай ему возможность улететь. Ласточки не поют в неволе.
Не только ласточки. Птицы с крыльями из сумрака — тоже. Такие, как Шуалейда.
Такие, как сам Дайм. Уж ему-то известно о клетках очень многое. Куда больше, чем хотелось бы.
— Ты думаешь, он вернется? Дайм?
— Я думаю, решать только тебе. Доверишься ты или нет.
«Однажды ты это сделала. Доверилась мне и Роне. Отпустила свою Аномалию, но осталась Грозой. Попробуй еще раз».
Шу вздрогнула. Довериться? О нет. Доверие — это страх, боль и предательство. Она не готова. Она не хочет! Ей всего-то и нужно, чтобы Тигренок был с ней рядом, любил ее — и она могла бы любить его, защищать и заботиться. Разве она так много хочет?
— Вы так похожи, — шепнул Дайм. Не ей, а… Бездне. Или небу. Тому, кто может понять и услышать. — Определись, Шу. Побежишь ты сейчас искать Тигренка и возвращать его на место или…
— Или? — она подняла на него мокрые и несчастные глаза цвета небесных молний.
— Или вспомнишь, что существует что-то кроме сиюминутного «хочу».
Это было жестоко. Глаза цвета небесных молний распахнулись, бледные губы дрогнули, хрупкие плечи напряглись.
Шу выдохнула. Выпрямилась. Отодвинулась от Дайма.
— А для тебя, Дайм? Что существует для тебя?
— Многое, Шу. Намного больше, чем я могу контролировать. Я всего лишь человек.
«Ты. Роне. Каетано. Суард. Валанта. Империя. Даже если я потеряю тебя и Роне, я останусь жить. Служить империи. Не потому что печать велит, а потому что это моя страна, мой народ. Другая половина моего сердца».
Несколько мгновений она смотрела на него, и в ее мыслях была пустота. Растерянная, горькая пустота. А потом она вздохнула, грустно улыбнулась и спросила:
— Пойдем обратно в зал. Кай, наверное, меня потерял.
Дайм кивнул, не зная — радоваться, что она взяла себя в руки и готова вернуться в неприглядную реальность дворцовых интриг, или печалиться, потому что ей приходится быть куда взрослее, чем она есть. И она справляется. По крайней мере, сейчас.
— Мы отсутствовали недолго. Уверен, его величество не успел повести к алтарю кого-то из твоих фрейлин.
Шу фыркнула, хотя шутка получилась дурацкая и несмешная.
— Ему нужно жениться на Таис. Чем скорее, тем лучше, — твердо сказала она и сжала руку Дайма. — Ты поможешь это устроить?
— Я позабочусь, чтобы Ристана и ее сторонники больше не лезли в это дело. У меня найдется, чем ее прижать.
— Спасибо, Дайм. Ведь мы… мы же по-прежнему друзья?
— Конечно, друзья.
«Я люблю тебя. Пока я дышу — я люблю тебя и буду любить».
В Народном зале ничего не изменилось. Благородные шеры все также танцевали, сплетничали, готовили брачные и торговые союзы. Разве что Каетано не танцевал, а беседовал с канцлером Сальепусом, герцогом Альгредо и еще несколькими шерами — которые всего час назад поддерживали Ристану. Сама же Ристана в другом конце зала слушала завиральные байки шера Акану, лучшего шпиона Полуденной Марки.