Страница 17 из 81
— Прямо так и сказал?
— Ты все еще надеешься, что я не так поняла, да? Мне жаль, Дайм. Но именно так и сказал. Могу показать, если хочешь. И не только это.
— Что еще?
Светлый шер по-прежнему нежно обнимал ее, но его голос — и его свет тоже — стал каким-то тусклым и неживым. Шу было в самом деле очень жаль. Узнать такие мерзости о том, кого любишь — больно. Невыносимо больно. Она точно знает. Она сама чуть не умерла, когда ощутила ненависть Бастерхази.
— Все это время он с Ристаной. Спит с ней. Поддерживает ее политику. Запугивает сторонников Кая. Сглазил самого Кая.
— В смысле сглазил?
— Я не знаю как, но это он сделал. Кай стал сам на себя не похож, начал пить, слушать лесть и шляться по игорным домам. Рассорился с Альгредо. Перестал ходить на советы. Сдался. И ты можешь не верить мне, можешь сказать что сглаз и порча — чушь собачья. Я не стану спорить и доказывать. Просто могу показать, что по этому поводу сказал мне темный шер.
— Покажи.
Пожав плечами, Шу нашла нужное воспоминание и показала. Вместе со всей своей обманутой надеждой и отвергнутой любовью. Вместе со своей болью.
Дайм вздрогнул и обнял ее крепче.
— Прости. Я не должен был этого допустить.
— Это сделал не ты, а Бастерхази. Просто не жди, что я снова доверюсь ему. С меня хватит.
— Мне так жаль…
«…так жаль нашей прекрасной любви. Нашей общей мечты. Нашей свободы. Нас, которых никогда уже не будет».
— Мне тоже. Я так хотела…
«…быть с вами одним целым, выйти за вас замуж, а вместо этого мне придется стать женой сумасшедшего маньяка Люкреса, и виноват в этом Бастерхази».
Дайм тяжело сглотнул, собрался что-то ей сказать — она ощущала его отчаянную надежду на примирение, на божественное чудо, на что угодно…
Открыть рот Дайм не успел. Волна эфирного возмущения окатила их обоих, заставив все волоски на коже стать дыбом. Испуганных фей сдуло, разом замолкли цикады, флейты и журчание фонтана. Лес Фей сомкнул ветви вокруг них с Даймом, ограждая от опасности.
— Тигренок! — выдохнула Шу в страхе.
— Роне! — одновременно с ней вскинулся Дайм.
Они оба рванули в сторону башни Рассвета, к эпицентру возмущения — проламываясь сквозь внезапно выросшие посреди аллеи кусты, в страхе забыв о самой возможности пройти порталом. В кронах прошелестел недовольный вздох, кусты расступились. Напряжение эфира нарастало, черные, красные и фиолетовые нити дрожали и свивались змеями. Шу еле поспевала за Даймом, бегущим со всех ног.
Но почему-то башня Рассвета не приближалась.
— Бесполезно! — Дайм резко остановился и поймал ее. — Мы на том же месте.
Но Шу попыталась вырваться, отказываясь сдаваться.
— Тигренок! Дайм, он же убьет!..
Жесткая ладонь зажала ей рот.
— Тихо, послушай! Да послушай же ты! Все уже кончилось, — сказал Дайм таким мертвым голосом, что Шуалейду продрало морозом.
Эфир все еще дрожал, как дрожит пруд после упавшего камня, у входа в башню темного шера клубились обрывки злости и боли. Лес Фей снова был обыкновенным парком — и в нескольких шагах впереди журчал все тот же фонтан с русалкой.
Вот только Тигренка нигде не было. А Дайм снова обнимал ее, закрывая от всего мира крыльями из чистого света с редкими перышками цвета Бездны.