Тёмная Ангел

— Дью!

Он почувствовал, как чья-то рука — реальная рука — схватилась за руль и выровняла тачку.

— Что с тобой? Давай лучше я поведу?

— Всё нормально.

Зрение возвратилось. Домой, быстрее домой… он должен как можно скорее достать ту самую обувную коробку и как-то снять с Тана заклинание. Домой… в безопасное место… Однако нет, для него нигде нет безопасного места.

В ушах снова раздался мягкий вкрадчивый голос:

<<Разве ты не понимаешь? Джиллиан не станет похожей на тебя до тех пор, пока не побывает, как и ты, на том свете. Нам нужно, чтобы она умерла…>>.

— Нет! — услышал он собственный крик. — Перестань болтать со мной! Уходи!

Джиллиан вздрогнула.

— Дью…

<<Я не хочу ранить тебя, Дью. Лишь её. И она вернётся — обещаю. Она, возможно, станет немного другой. Но она будет по-настоящему любить тебя>>.

Другой… тело Джиллиан. Ангел хочет захватить тело Джиллиан! Как только Джиллиан покинет своё тело, в ней поселится Ангел… Они приближались к дому. Однако он никак не мог отделаться от голоса. Как можно освободиться от того, что находится в твоей собственной голове? Он не мог заставить её замолчать…

<<Отпусти руль, Дью. Позволь мне вести тачку за тебя. Я люблю тебя, Дью>>.

<<Нет!>> — Его пальцы до боли впились в кожаную обмотку руля. Тяжело дыша, он отрывисто проговорил: — Джиллиан! Веди тачку. Я не могу…

<<Успокойся, Дью. Ты не пострадаешь. Я обещаю>>.

Ему никак не удавалось отпустить руль. Голос словно заполнил всё его тело, окутал мышцы.

Он уже не мог убрать ногу с педали газа.

— Дью, тормози! — отчаянно кричала Джиллиан. — Смотри куда едешь!

<<Это займёт одну секунду…>>.

Реальность превратилась для Дью в старое кино. Чёрно-белое мерцание. И с каждым новым кадром фонарный столб впереди становился всё больше. Всё происходило, как в замедленной съёмке, только с очевидной неизбежностью. О, как медленно неслись они в сторону столба, в который должны были врезаться…левой дверью, где сидела Джиллиан.

<<Нет! Ангел, я возненавижу тебя навеки…>> — закричал он мысленно, и последнее слово отозвалось бесконечным эхом в его сознании.

Время остановилось. Удар и темнота.

***

— Мне можно её увидеть?

— Ещё нет, дорогой. — Папа быстро передвинул стул поближе к кровати, стоявшей в приёмном покое <<Скорой помощи>>. — Не сегодня, может быть…

— Я должен!

— Дью, она без сознания. Она даже не узнает, что ты был у неё.

— Я должен видеть её. — Дью ощутил, что у него вновь начинается истерика, и стиснул зубы.

Не нужно ему никаких уколов. Медбрат сказал, что сделает ему укол, когда он стал было кричать и рыдать. Прошло несколько часов с того мгновния, как подъехали автомобили с мигалками, открыли двери пикапа и достали его. Джиллиан тоже вытащили. Но в то время как он вовсе не пострадал ( <<Чудо! Ни царапины!>> — сказала доктор его папе), Джиллиан была без сознания. И она всё ещё не пришла в сознание. Приёмное отделение <<Скорой помощи>> было холодным, и подогретые одеяла, в которые его заворачивали, вовсе не помогали. Дью знобило. Пальцы онемели.

— Мама уже летит домой, — сказал папа, поглаживая его по плечу. — Она взяла билет на первый же рейс. Ты увидишь её завтра утром.

Дью трясло.

— Это та же больница, куда положили Тана Джана? Нет, не спрашивай никого. Я ничего не хочу знать. — Он зажал руки под мышками. — Мне так холодно…

… И одиноко. Он больше не слышал вкрадчивого голоса. И это было хорошо, потому что — Боже! — меньше всего он хотел общения с Ангелом… или той, кто называла себя так. Но странно, после столь долгого присутствия в его сознании она пропала… и он не знает, где она может его подстерегать.

Она может слушать его мысли прямо сейчас…

— Я возьму другое одеяло, — сказал папа и направился к шкафу с подогревом, который показал ему медбрат. — Если ты ляжешь, то, может быть, тебе удастся немного поспать, дорогой.

— Я не могу спать! Я должен видеть Джиллиан!

— Родной мой, я ведь говорю — ты не сможешь увидеть её сегодня.

— Ты сказал, я не должен её видеть. Ты не сказал, я не увижу. Ты сказал — возможно!

Дью срывался на крик и ничего не мог с этим поделать. Слёзы заполонили глаза и катились по лицу. Напрасно он пытался сдержать их.

Вбежал медбрат. Задёрнул белую занавеску вокруг кровати.

— Ничего. Это естественно, — успокоил он папу, затем строго сказал Дью: — Ну-ка облокотись на подушки и лежи тихо. Немного пощиплет. Но это поможет тебе успокоиться.

Дью почувствовал укол и жжение. Через минуту всё вокруг поплыло и глаза его закрылись.

***

Он проснулся в своей постели. Было утро. В окно падал солнечный свет. Прошлой ночью… он с трудом вспомнил, как их сосед, господин Билер, на собственной тачке привёз его из больницы домой. Он вспомнил, как его пронесли наверх по лестнице, раздели и уложили в кровать. И затем — так замечательно, — он надолго куда-то провалился и ни о чём не думал. Дью проснулся отдохнувшим, с ясной головой. Не успев даже сбросить одеяло, он уже точно знал, что нужно делать. Он кинул взгляд на старые часы, стоящие на прикроватной тумбе и ужаснулся: без двадцати пяти час!

Неудивительно, что он выспался. Проворно, стараясь не шуметь, он натянул брюки и толстовку. Никакого бритья. Махнул расчёской по волосам. Замер, прислушиваясь. Не только к дому, но и к себе.

К своему внутреннему миру. Мёртвая тишина.

Ничто не шевельнулось. Разумеется, это ни о чём ещё не говорит. Опустившись на колени, Дью вынул коробку из-под кровати. Восковые куклы были ярко раскрашены красным и зелёным — чудовищная пародия на новогодние игрушки. Его первым порывом при взгляде на ядовито-зелёный воск было избавиться от него: отломать у первой куклы руку, а у второй — голову. Только что при этом случится с Таном и Кимом — даже трудно себе вообразить. Он заставил себя принести мочалку из ванной, намочил её и осторожно стёр люминесцентно-зелёную пудру. Он плакал. Нужно сконцентрироваться, как и во время заклинания, — увидеть руку Тана, увидеть, что она заживает и Тан выздоравливает.

— А теперь, — прошептал он, — приди ко мне, сила слов Гекаты. Это — не я, кто произносит их, это — не я, кто повторяет их, это — Геката произносит их, это — Геката повторяет их.

Когда пудра была стёрта, он уложил кукол назад в коробку. Затем порылся в столе, ища маленькую голубую записную книжку. Вот.

Номер мобильного телефона Дэрила Новака.

Он быстро набрал его и закрыл глаза. Ответь.

Ответь же!

— Алло, — раздался в трубке ленивый голос.

Глаза Дью тут же открылись.

— Дэрил, это Дью. Помоги мне, пожалуйста. Прямо сейчас. Я ничего не могу объяснять…

— Дью, с тобой всё нормально? Мы все за тебя переживали.

— Я в норме, однако я не могу говорить. Найди Эда Новика. Срочно! У него сейчас… — Дью судорожно вспоминал расписание, — …ага, физика. Пусть приедет на перекрёсток Хазел и Эплбатер и ждёт меня там.

— Ты хочешь, чтобы он сбежал с урока?

— Да, и сейчас же. Скажи ему, я знаю, что прошу чересчур много, только мне это нужно. Это по-правде очень важно.

Он ждал вопросов.

Однако вместо этого Дэрил лишь сказал:

— Не переживай, я найду его.

— Спасибо, Дэрил. Ты спасаешь жизнь.

Дью повесил трубку. Схватил лыжную куртку и, сунув под мышку обувную коробку, тихо пошёл вниз по ступеням. Он слышал голоса на кухне. Высокий голос — мамин. Ему очень захотелось подбежать к матери. Только что сделают его родители, когда увидят его? Они опять уложат его в постель, укутают в одеяло, оставят дома. Они не поймут, что ему нужно спешить. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы сказать им правду. Это приведёт только к ещё одному уколу. И очень возможно — к больнице для психов, куда однажды отправили его папу. Все подумают, что у него это наследственное. Он незаметно проскользнул к входной двери, тихо открыл её и выскочил на улицу. Ночью моросил дождь, а к утру подморозило. Во дворе на ветвях орешника льдинки висели, как капли росы. Дью втянул голову в плечи и побежал по улице. Он надеялся, что его никто не заметит, но ему всё время казалось, что из-за кустарника и из каждой тени его преследуют чьи-то взгляды. Он стоял на углу Хазел и Эплбатер, обхватив коробку руками и притоптывая, чтобы немного согреться.