Хуадад-Сьюрэс

– Да ни в жизнь!

– А бабу свою? Уже далеко не молодую и никогда особо не любимую. Например, в тот же Хуадад-Сьюрэс на Праздник Времени Года. На пару дней раньше срока, что б она могла нагуляться по всем этим прилавкам, да и ты бы отдохнул немного.

Питио мерзко улыбнулся:

– Хех. А ты не прост, старый хрыч, баб отправлять да отдыхать потом.

Вдруг его лицо озарилось мыслью, одновременно с падением на него пробившего листву луча солнца. Дэнлир едва удержался, чтобы не заржать.

– Постой-ка! Этот хрен встречается с замужней дамой! – выкрикнул лопоухий стражник.

– Ну, слава Богам!

– Вот о таком деревенские мужики точно бы молчать не смогли. Даже если б та была одета как женщина свободная, то о разнице в возрасте они бы трепались. Или, – молодой человек уставился на Дэнлира, выпучив глаза, – она весьма примечательная и известная госпожа! И, если мы их застанем, то что-то выручим за молчание, наверняка!

– Поездка не пройдет зря, да? – усмехнулся старший стражник, глядя как юноша чуть ли не подпрыгивает в седле от возбужденного предвкушения.

Они продолжили свой путь, и Дэнлир очень скоро начал жалеть о том, что поделился мыслями с напарником. Питио не затыкался ни на секунду, то вспоминая симпатичных замужних миний, – его осведомленность в этом вопросе несколько озадачила старшего стражника, – то перечисляя, на что он может потратить вырученные шантажом деньги. Он ударялся в мечтания о каких-то баснословных суммах, потом перескакивал на то, что они поступают неблагородно, но затем на словах уже покорял минью своим обаянием, заставляя молодого человека в красном отойти на второй план. А через секунду – убегал от наемников, которым было приказано убрать свидетелей незаконной встречи.

Он так увлекся своими фантазиями, что не заметил два символа, вырезанных внутри сердечка, на стволе одного из наступающих на тропу деревьев. На вид надпись была свежей. «Влюбленные, особенно юные, бывают крайне глупы. Этот Гаспар не захотел что-либо говорить пастухам, боясь опорочить замужнюю даму, но не удержался от романтического порыва», – подумал Дэнлир, приглядываясь к интересной находке. Стражник не знал полнописи, но в первом знаке, несмотря на закругления и, возможно, декоративные завитушки, распознал «ма». Вторым символом мог быть как «гас», олицетворяющий второго влюбленного, так и любой другой, с которого бы начиналась следующая часть имени неверной женщины.

Седеющий мужчина ничего не сказал своему напарнику: ход мыслей Питио и так был сродни петляющей дороге, по которой быстрым шагом семенили их кобылы. После полудня от тропы стали отходить тропинки поменьше, и к начавшим уже повторяться размышлениям молодого стражника добавилась тема, что они уже никого не встретят и нападки на старшего спутника за медленную езду.

Давно приструнивший бы сопляка, если бы продолжал его слушать, Дэнлир после очередного крутого поворота увидел человеческую фигуру, шмыгнувшую в заросли. Ему пришлось цыкнуть на размечтавшегося Питио, который, разумеется, вновь ничего не заметил, витая в облаках.

Остановив лошадь примерно там, где исчез человек, стражник потребовал именем землеправителя, чтобы тот показался и назвал себя. Через некоторое время кусты зашевелились, и из них на четвереньках выполз человек. Неуверенно встал, поглядев в начале прямо на Дэнлира, а потом на Питио, после чего, к облегчению обоих, опустил голову.

– Ж-ж-жуфро я. Я к-к-коз п-п-потерял, – произнес он.

Стражники переглянулись. Это был юноша, сутулый и кособокий. Шапка, свисающая колпаком и потрепанный кожух без рукавов, явно указывали, что он далек от понятия «благородный господин». Жуфро держал в руках несколько веточек и нервно их перекручивал. Его глаза сильно косили на переносицу, а выражение лица было настолько неприятно тупым, что в его хвори не оставалось сомнений.

– Чего? – опешил Питио.

– Д-д-д-двух. М-м-м-мне с-с-с-с-сказали с-с-с-с-следить.

– Ты нас что, боишься? – спросил Питио. Дэнлир почувствовал сильное желание отвесить тому затрещину.

– Нееееееееет, – молодой человек поднял голову и улыбнулся стражнику. Тот тут же отвел взгляд. – М-м-м-мама г-г-г-говорит, с-с-с-ст-ст-стража п-помогает. Вы м-м-мне п-поможете?

– Ты из тех пастухов, что сейчас в Стреле? – спросил Дэнлир.

– Ага, – юноша обратился к старшему стражнику, и настала очередь того неловко разглядывать деревья над серой шапкой-колпаком. – М-м-меня в-в-в-вз-вззз-взяли п-помогать. К-коз д-д-д-дали. Д-д-двух. А я п-п-п-потерял, – юноша неожиданно всхлипнул, и закрыл лицо ветошью. – Я д-д-д-должен н-н-н-найти. Или они м-м-меня б-б-больше н-н-не в-в-в-возьмут.

Дэнлир ловил на себе красноречиво скривленное лицо Питио, полное смеси омерзения и нетерпения. Его явно раздражало заикание и так не самой содержательной речи. А Жуфро, тем временем, добавил к ней еще и завывания.

– Маммаааааа б-б-бууууудет п-п-плааааакать. Не х-х-хочууууууууу, чтобы мама п-п-пл-плакалаааааааа.

«Какого Акхара они такого одного в лес отпустили?»

– Тебе надо вернуться к остальным, – сказал старший стражник, пытаясь звучать убедительно, но ласково.

– Неееет! Йа-йа-йа н-н-найду! Йа-йа-йа уж-же н-н-не в-в-в-вернулся к н-н-н-н-ночи. Н-н-н-н-не в-в-в-в-выполнил об-об-об-обещание. Р-р-р-ругать б-б-б-будут. А йе-йе-если н-н-н-найду, н-н-не б-б-б-б-будут.

Теперь Дэнлир понял, почему пастухи выглядели взволнованными, когда солнце село. Но почему не упомянули о божевольном вовсе, хотя языками чесать были горазды?

– Спорим, его нарочно отправили в лес в надежде, что его волки сожрут? – негромко спросил Питио, пока заикающийся продолжал причитать.

– …У р-р-рыжей г-г-гнойник н-н-на ухе. А у ч-ч-ч-черной б-б-б-б-бубенчик. Б-б-б-был с-с-с-след…

Старший стражник поджал губы. «Вот почему пастухи не особо напрашивались провожать этого Гаспара. Боялись повстречать того, кто должен был потеряться в лесу. Наверное верили, что так будет лучше. Несчастной матери этого выродка так точно». Дэнлир не считал себя злым человеком. Но сказать, что однозначно осуждал поступок деревенских, тоже не мог. И сопровождать юродивого, перечеркивая возможность вернуться ко Дню Лета домой, не собирался.

– Мы там проезжали сегодня, – сказал Дэнлир, кое-что придумав. – И видели таких коз в стаде. Правда, Питио?

– Да, да, наверно, – отмахнулся второй стражник. – Может, мы поедем? Пока он опять не начал свою бесконечную…

– П-п-п-правда? В-в-в-в-видели? Ч-ч-ч-черную с б-б-б-б-бубенчиком? И Р-р-р…

– Ну, понеслась, – молодой стражник закатил глаза.

– …Р-р-ры-ры-рыжую с г-г-г-гнойник-к-ком?

– Да, – Дэнлир кивнул с улыбкой безграничного счастья на лице. Божевольный, до этого попеременно поворачивающий голову, то к одному, то к другому всаднику, вдруг застыл, уставившись на своим стоптанные башмаки. Через несколько секунд ступора он запрыгал, хлопая в ладоши и смеясь. И каждая из составляющих этого действа была неправильной и отталкивающей: Жуфро не прыгал, а лишь пружинил на соединенных вместе ногах, сгибая их в коленях, но не отрывая от земли; хлопая, он продолжал держать ветошь, то есть просто бил ладонью по веткам, осыпая себя и дорогу трухой; а его смех в принципе был больше похож на крик осла, испугавший лошадей.

– Прекрати это! – заорал Питио, выхватывая дубинку, за которую тут же схватился Дэнлир.

– Оставь, – холодно приказал возрастной стражник молодому.

Проиграв непродолжительную битву взглядов, молодой человек вновь пристегнул дубинку к поясу и, фыркнув, плюнул под ноги неудачливому пастуху. Юродивый этого не заметил: он уже перестал хохотать, отвлекшись на растрепавшиеся веточки. Высунув кончик языка, Жуфро внимательно их рассматривал, выбирал сломавшиеся и выкидывал.

– Почему мы еще здесь? – сдавленно спросил Питио.

Божевольный повернулся всем телом к старшему служителю закона, видимо, признав в нем более дружелюбного, и доверительно прошептал, тыкая в лицо своей находкой.

– Ч-ч-ч-черненькая л-л-л-любит т-т-такие г-г-г-грызть. Д-д-д-думаете ей п-п-п-п-понравится, г-г-господин с-с-с-служилой?