Страница 18 из 19
Ворота открылись. Они молча глядели на одетые в цвета здебора тела, обезображенные чьей-то могучей волей. На первый взгляд – обычные люди, только лишенные рук, с вытянутой вперед нижней челюстью, длинной кривой линией рта и с почти заросшими посеревшей кожей глазами.
Харрас обвел взглядом своих воинов. Лица их были напряжены, в глазах читалась решимость, брезгливость, любопытство, даже сочувствие, но нет, страха он не ощутил. Каждого из них он отбирал лично из сотен других, правдами и неправдами стремящихся попасть в, как всем казалось, самое хлебное место. Служба в отряде здебора действительно оплачивалась очень высоко. Но и требования к воинам были на несколько порядков выше, чем к кому бы то ни было. Потому что то, с чем приходилось сталкиваться отряду, не каждому под силу.
За годы службы они научились понимать командира без слов и в любой ситуации следовать его четким указаниям. Бывавшие и не в таких переделках, они по опыту знали, что самый главный противник в подобных битвах, когда не человек идет на тебя с оружием, и даже не порождение человеческое, – это страх. Враг, который одному ему известными путями закрадывается в сердца, оплетает их холодными тонкими щупальцами и крепко сжимает, не давая продохнуть. И с этим врагом борьба всегда идет один на один. И все они точно знали: исход каждой общей битвы зависит от множества единичных побед – поражений в этих незримых поединках.
Харрас приказал сжечь тела. Тела оттащили от частокола и принялись готовить костер.
Его не оставляла мысль, что ему почему-то знакомы эти люди – бывшие люди, искаженные.
– Ты понял, кто они? – обратился он к Пясту.
– Да, это пропавшие на заставе воины из отряда Рукона, – подтвердил его догадку сотенный.
– И это, боюсь, только начало.
Пяст выразительно посмотрел на Харраса, понимая, что именно тот имеет в виду. Но тут их внимание привлек шум: на сей раз невидимым противником на заставу было брошено внушительных размеров войско, облаченное в потрепанные доспехи с толстыми щитами, копьями и мечами.
– Несыть! – захрипел кто-то из молодых воинов и тут же умолк.
Ворота заперли, заколотив балками, арбалетчики вновь забрались на башни. Застава приготовилась к битве.
Войско вытягивалось в линию, создавая подобие строя. Мертвые воины подняли щиты и двинулись в атаку.
Пяст, дождавшись, когда они подкатят достаточно близко, скомандовал:
– Болты наложить! Пускай!
Первые ряды латников подняли щиты, большинство болтов пробило их, почти полностью повалив на землю. Несыть не дрогнула. В центре строя тащили несколько увесистых стволов, готовясь пробить брешь в ограждении заставы.
– Стрелять по готовности!
Пяст взялся за меч и проверил ремни на щите. Саввар вытянул из ножен пару длинных клинков. Здебор пока наблюдал за подступающим войском с башни.
Болты вылетали без остановки, арбалетчики целили в центр строя, стараясь выбить тех, кто тащил бревна. Но мертвые и не думали бросать их, на место уничтоженных вставали новые, войско продолжало заполнять поляну.
– Всадники! Приготовиться к атаке! – Харрас вскочил на коня.
Северные ворота отворили, выпуская конный отряд. Он построился стремя в стремя и по команде начал движение. Войско противника повернулось для отражения атаки, щиты плотно прижались друг к другу.
– Стрелять по копейщикам! – Пяст направил арбалетчиков на выставленные для защиты ряды.
Всадники перед столкновением пришпоривали коней и, подобно лавине, врезались в изрядно прохудившийся строй несыти. Никто не кричал от боли, тела молча падали, втаптываемые в землю. Конница прошла сквозь строй, как раскаленный нож в масло. Нескольких всадников по краям стянули с коней, крики прорезались сквозь металлический звон.
Конный строй прошел по тракту, развернувшись, набрал скорость и снова врезался в мертвое войско.
Из леса выползли похожие на длинные щупальца тени. Они потянулись к заставе, обвивая деревья, кустарник и упавших с коней всадников.
На этот раз потерь было гораздо больше. Мертвые яростно бросались на коней, грызли ноги животных, копьями сталкивали всадников.
– В укрепления! Открыть ворота! – скомандовал здебор, за ним вернулась лишь половина закованной в латы конницы.
Крики раздираемых зубами воинов долго слышались где-то в глубине все увеличивающегося войска. Мертвые подступили к заставе вплотную. Они кидались на частокол, пытаясь забраться по выставленным рядами кольям.
Щупальца обвились вокруг частокола. Деревянные укрепления дрожали, сухое дерево, застонав, поддавалось.
Болты закончились, солдаты, окружив Харраса, взялись за копья и мечи. Положение казалось безвыходным. Здебор чувствовал: сопротивление его воинов слабеет. Под гнетом чуждой воли внутри его защитников рождается страх, желание жить – самое надежное оружие против несыти – иссякало.
Пяст и Рукон схватились с мертвыми, уже перебравшимися через укрепление. Рядом сражался Саввар: его клинки методично выкашивали всех, кто подходил к нему. Харрас спрыгнул с коня, выхватил меч, встал рядом.
Схватка длилась вечно, вконец вымотав живых. Несыть постепенно проникала на заставу. Пленные северяне, запертые в доме, истошно кричали, требуя дать им умереть с оружием в руках, но пробиться к ним уже не было никакой возможности.
Вскоре до дома добрались мертвые, они выломали дверь, ввалились туда толпой. Душераздирающие вопли выплеснулись наружу и враз стихли, заставляя защитников опускать оружие.
Мертвые ударили тараном в запертые ворота
и почти сразу повалили подгнившие створки. Толпа хлынула внутрь, первой же волной положив с десяток храбрых солдат. Вокруг Харраса остались Пяст, Рукон, Саввар и четыре десятка вымотанных людей, почти потерявших надежду на спасение.
Стоявшего плечом к плечу с Пястом солдата вырвали из строя. Мертвые накинулись на него, клацая челюстями, и вмиг превратили в кровавое месиво.
Спасительный боевой клич раздался, когда все потеряли надежду: примий Легур пришел на помощь.
Скованные цепями щиты с тонкими прорезями чуть выше пояса и просунутыми в них копьями приближались, служители Храна выстраивались в клин.
Легур шел в центре строя. Он напряг волю, растревожив тени, обвившиеся вокруг заставы. Тени дрогнули, подались вперед, вытянулись тонкими острыми иглами навстречу хранителям и, едва коснувшись мощных щитов, отпрянули. Легур едва устоял на ногах: сопротивление оказалось сильнейшим, обжигающей волной прокатилось оно по венам, казалось, еще немного и сердце превратится в уголь. На смену жару изнутри – от самых костей – пришел холод. Примий почувствовал боль под кожей, словно ее насаживали на тысячи игл. Но устоял. Веки сомкнулись, на лбу вздулись вены. Мысленным взором отыскал образ – пустой желтый череп с зияющими провалами зеленых глаз. Образ всколыхнулся, словно портьера, и опал, обнажив сгусток черноты – той, у кого нет обличья, нет рода, нет имени. Это была зияющая пустота, и она жаждала его погибели, затягивала его в себя, вытягивала его душу, мысли, желания… У Легура почти не оставалось времени, нужно было найти брешь, через которую в его мир лилась и лилась, расширяясь, пустота. Истинным своим зрением он всматривался в расходящиеся от пролома незримые волны, пока наконец… Есть: сердце пролома лежало чуть дальше в лесу, совсем рядом с заставой.
Легур повелительно поднял руку, указывая направление, – строй сомкнулся, окружившие плотным кольцом люди знали, что делать. Наблюдавшим во все глаза за происходящим воинам из отряда Харраса казалось, что не происходит ровным счетом ничего, только отчего-то все белее становятся лица хранителей, все плотнее и без того тесно сомкнутый строй. И вот тихая заунывная мелодия полилась вверх от земли: плавно, а затем все стремительнее закручивая воздушные потоки.
Легур сосредоточился на крохотной мерзкой трещине и приготовился латать прорванную неизвестной силой ткань. Он плел пальцами витиеватый узор, мысленно заполняя его образами. Строй остановился, хранители врезались в преграду: тела, мертвые и живые, привычных и немыслимых, фантастических существ, за которыми шлейф всепоглощающей пустоты…