Страница 2 из 6
– А, так это строители вчера!
Ага, три узбека и прораб ели доширак… И воду из крана пили.
– Ви врач? – на ее недоумение – «есть же питьевая из бутыли».
Это не мои рюмки, я свои еще не распаковала! Виви схватилась за голову.
Не будем забывать, она писательница. А они все немного нездешние.
– Побегу к Цветочку, всё ей расскажу.
Подруга Виви жила в соседнем подъезде того же дома номер восемь, по улице Пушкинской. Это очень заразительно покупать квартиры в Центре, в Oldtown, поверьте. Обе с приветом, им есть о чем поговорить.
– Что это ты так запыхалась? – Жизель лила воду в засохшую герань, – Йогой надо, милая, заниматься, пробежки плюс.
Цветочек считала себя опекуншей писательницы, хотя была младше Виви на два года.
– У меня сейчас видение было, я стукнулась головой и увидала Авдотью Бриллиантову.
Надо сказать, перед покупкой квартир наулице Пушкинской, подруги тщательно изучили историю. Читай, подноготную. Вот что выяснили.Домом, с середины девятнадцатого века и почти до самой революции, владела семья Бриллиантовых. Филипп Модестович, богатей и заводчик, уважаемый в Ростове-на-Дону, за дела брался с размахом, из всего извлекал прибыль.
Город насчитывал четырнадцать улиц, шесть продольных, восемь поперечных и шестьдесят безымянных переулков. На одной из шести продольных, Кузнецкой (будущей Пушкинской), и стоял дом номер восемь. Улица разрасталась, как грибы в дождь. А в семье Филиппа Модестовича всё ждали и ждали жениха для единственной дочери Наташи. Дурнушка из дурнушек, гласило предание.
Наташа засиделась в девках. К миллиону приданного Филипп Модестович добавил ещё двести тысяч, да всё без толку. Бриллиантов время-то своё опережал, но тут был совершенно бессилен, Наташа чахла, как герань на подоконнике у Цветочка.
– Как тебя Авдотью видела, платье синее, бархатное, до пола, сама широкая, красивая. А служанкаеё – Фрося, подозрительно на нашу соседку похожа. И вторая…
– Ты может, съела чего, Виви? – подруга вздохнула, – История историей, а голова на плечах должна быть, – отрезала Цветочек (по имени Жизель).
– Что же делать? – бормотала Виви себе под нос уже на улице, – Квартира вся в старинной мебели, а у меня одна икеевская кровать, стол, плетеное кресло да пару стульев.
Жизель ей не поверила. Хоть они обе с приветом, ноприветы разной категории бывают.
Глава 2
Виолетта проснулась среди ночи. Вчерамастер собрал железную кровать, хотел в спальню, но Виви оставила посреди гостиной с эркером. Это ж не по правилам, удивился мастер, надо в спальню.
– У меня одно правило – никаких правил, – ответила Виви.
Спустив ноги, нащупала тапки и поплелась в туалет.
– И чего ж Вы ножками-то? – так ясно, испугаться не успеешь, – Барыня Вам горшочек под кровать приказали, сердиться будут.
Писательница рванула к выключателю, его на месте не оказалось.
– Кто здесь?!
– Дуся, – чиркнули спичкой, – да Вы не бойтесь,напугались спросонья? Горшочек под кроваткой, возвращайтесь, – голос замялся. – А еще… барыня говорит, Вы судьбу знаете. Вон ей вчера сказали, брат Филиппа Модестовича помрет скоро.
Дуся зажгла свечу. Виви вздрогнула.
Пришла она от Цветочка днём, вздремнула, снится ей: сидят они сАвдотьей Бриллиантовой, чай из блюдец пьют,самовар пыхтит.Филипп Модестович к брату Модесту Модестовичу, на реку собирается, груз встречать,говорит Авдотья. Виолетта крестится и выдаёт:
– Помрет Модест скоро. Весь Темерницкий порт и всё портовое хозяйство Филиппу Модестовичу отойдет.
– Оставайся у нас, Виолетта. Навсегда, милая! – обрадовалась Авдотья, – На полном нашем обеспечении.
Авдотья крепко обняла писательницу из двадцать первого века, Виви стало душно, она проснулась.
И вот снова!.. Перед ней девушка со свечой в руках, и выключатель испарился.
Или она умерла?
– Скажите, будет жених у меня? Мне скоро восемнадцать, – спрашивает Дуся.
– Будет, но сначала Наташа замуж выйдет, – отвечает Виви.
– Ну, уж нет, – Дуня смеётся, – это молись и в гроб ложись, пока, кто Наташку замуж возьмет! За ней приданного мильён, а желающих и в Санкт-Петербурге не сыщешь.
– А вот и есть один. Василий Горохов зовут.
– Вася? – Дуня покраснела.
– Да. Он.
– Вася на Наташке в жизни не женится. Кто его к ней пустит? – Дуся облегченно выдохнула и даже улыбнулась, – Он приказчик, а она дочка хозяйская, миллионщица. Смешная Вы! Ладно, пошли на горшочек, утром вынесу.
Глава 3
– Цветочек, сон мне снился.
– Вижу, – Жизель отодвинула Виви в сторону, – сначала чай, потом мечты.
Виви выглянула за порог, лестничная площадка, всё, как обычно.
– Виолетта, знаю, стиль такой – лофт, мы грамотные, богатые, начитанные. Но как чай пить будем, сидеть на чём? Обещала хлеб испечь, варенье персиковое, заметь, из моего сада, французского или английского? Тащишь и забываешь, откуда. Спишь долго. Кто рано встаёт здоровье имеет, и деньги лопатой гребёт, небось, слышала? Знала, круассанов по двести пятьдесят рублей купила с сёмгой.
– Зачем? Это никуда не годится, так тебе, Цветочек, на билет не хватит!
– Ой, Виолетта, Виолетта, я могу билеты всему поезду купить, насмешила. Иди, умойся, чистоты-ума прибавится. И кто тебя дурочку читает только? – впрочем, сказано с любовью.
Цветочек выглянула в окно.
– Южные широты!.. Одно название.
Зимнее российское утро. Рассвет еле брезжит, пустой двор, машин под окнами раз-два и обчелся, красный Порш– пятно на фоне серых автомобилей. Чужих нет, ключи от шлагбаума только у счастливчиков, жильцов дома номер восемь.Холод, туман, то ли снег, то ли дождь. Брр, Жизель оторвалась от окна, включила свет, зажгла огоньки, Виви налила чай.
– Как же хорошо!
А если нет? Если голову феном сушить, на работу опаздывать, кофе растворимый в банке закончился, трафик, пробки на дорогах, полтора часа в одну сторону, два в другую?
Тогда это другая история, не из этой сказки.
– А ты на чем? – Цветочек уселась в кресло.
– Да, на табуреточке.
Жизель на работу не опаздывает, сама начальница, феном голову не сушит, давно высушила, дом на водах, второй в Ницце.
Цветочек любит жизнь и Виолетту, как проявление жизни. С головой у Виви не всё в порядке, считает Жизель, но легкая придурковатость делает человека практически неуязвимым.
– И часто тебе сны снятся? – Цветочек вертела кольцо на пальце, не слушая Виви.
В практичной ее голове носились формулы, особенно занимало правило Тавернье. Стоимость бриллианта равна квадрат массы в каратах, помноженный на базовую цену 1 ct. Что это и не спрашивайте!
– … за Василия, приказчика, – доносилось до Жизель между каратами.
– М-да, – отхлебнув чаю,произнесла Цветочек, – хорошо, что я с тобою, а не врач. Раньше-то на Пушкинской психиатрическая лечебница была. Призраки что ли по домам бродят, а Виолетта? Ладно, одевайся, сейчас проверим.
Цветочек быстро запрягала. Во всём любила размах. Соседи не понимали. Никто и никогда такого не видел. В пятом подъезде Жизель повесила хрустальную люстру. Поменяла родную, серую, металлическую дверь на красную деревянную, с кованымвиноградом. Пол (тем летом капремонт был) отбили и устлали метлахской плиткой. Цветы в кадках, пальмы, папоротники.
– Птиц райских не хватает,– сказала тетя Зоя.
Девяносто лет прожила старушка в доме номер восемь. В революцию у семьи тёти Зои отобрали три комнаты, в девяностые метры вернули. Нет, не по закону, не подумайте! Сказка сказкой, а внук тети Зои – депутат.
Так, это о чем? А вот о чем. Даже отец отца её отца (старой тёти Зои), модный до революции зубной доктор, не видел такой красоты в парадной.
Зачем Цветочку и Виви Пушкинская, спросите? Жили б себе загородом, воздухом бы дышали…
Придите на Пушкинскую, сядьте на скамейку и подумайте о своей жизни. Где она протекает? Как? В пробках? В спальных районах? Может, мы не живем, а только собираемся? Цветочек жила. К красной дверипришлось купить и красный Порш.