Страница 1 из 6
Елена Филиппова
Колыбельная для жизни
Часть I
Пушкинская
Глава 1
То, что ей приходило в голову, потом гуляло по свету. Слова, брошенные совершенно случайно, расхватывались на цитаты.Кто-то говорил, писательница живёт в нереальном мире,книги её вызывают смех, по полу можно кататься. Другие иностранцы читали с удовольствием. Весь мир делится на своих и иностранцев. Свои никого не любят, всё ругают, а иностранцы любят и своё, и чужое. Для этого необязательно жить в другой стране, можно и в собственной быть иностранцем.
Есть писательницы, ездят в электричках, спотыкаются на ровном месте(сочиняют без конца, даже когда петрушку на рынке покупают). Иесть квартиры,ветхие, старые, требуют большого ремонта, колоссальных затрат.Но, как назло, живут квартиры в историческом центре города – Old town(е).
То ли звезды так сошлись, то ли она в очередной раз споткнулась у дома номер восемь, но случилось то, что случилось. ПРОДАЁТСЯ – желтело в окне третьего этажа.
Уму непостижимо, подумала писательница, толкнула дверь и оказалась в обшарпанном подъезде особняка (бывшего, конечно, особняка) купца первой гильдии Филиппа Модестовича Бриллиантова.
Денег у писательницы не было, богатой на них она не была, но кого деньги сделали богатыми? Не в них дело. Как можно продавать такую чудесную, сдвенадцатиметровым коридором, десятью окнами, причем даже в ванной, квартиру? Читаем, убитую, бестолковую, захламлённую, в общем,развалюху. А окна? Десять окон! Хоть бы три раз в год помыть. А кухня? Недоразумение и громкое название. Окна, конечно, широкие, двери – два с половиной метра, потолки… уходят ввысь. И так уже ушли, чтос них сыпется штукатурка.
В квартире проживала молодая мама с двумя малышками. Аню бросил муж, один странный человек. Вместе с людьми из Арабских Эмиратов он занимался нефтью. И, как результат (деньги всегда результат) ушёл к звезде по имени Роза. Соседи звали Розу по-другому. Роза не виновата, её такой мама родила. Папа ушел, кредит на квартиру остался. Десятиоконная, в историческом здании восемнадцатого века, охраняемая государством, квартира,папе была большене нужна. Да и государству тоже.
Вместо фонарей на бывший особняк купца первой гильдии Филиппа Бриллиантова, заводчика, владельца местного порта, светили лишь звезды. Лепнина отваливалась, пилястры с капителями приказали жить ещё лет семьдесят назад. Как сохранились витражи неизвестно, не украли в 1917 и в другие революции. Смансарды многоцветной картинкой в солнечную погоду сияло-переливалось небольшое овальное окно под названием люкарна. То есть над самой квартирой был чердак. Писательница обожала чердачные помещения. Напоминало Париж, город чердаков, простите, мансард.
Писательница приходила, малышки угощали печеньем, мама лепетала, боясь упустить реальную покупательницу. Но всё это ни к чему. Виви не собиралась отступать. Просто ждала, когда самый справедливый (как она, во всяком случае, думала) банк выдаст ей кредит.
А ещё двор. Дворов таких в центре не найдёшь. Уникальный двор,огромный, клумбы, гаражи даже.
Соседи забеспокоились.
– Говорят, она писательница.
– Ой, да бросьте, в кроссовках, с целлофановым пакетом? Не смешите, Фрося.
– Вы сама смешная, я Вам говорю. Мне по большому дружескому секрету управдом сказал.
– Анюта квартиру продает. Только жить собирались, ремонт хотели…А мужик ушёл. Всё мимо. Крылья Анне подрезал, кредит 37 тысяч, школа, садик, 49 получает, вотсчитай!
– Вы Фрося – романтик, крылья подрезал. А что ещё знаете? Цифрами апеллируете, откуда сведения?
– Знаю, Вера Виссарионовна, раз говорю, Анюта сказала. Сейчас никаких тайн, банки прозрачные.
– Как стеклянные двери в моей квартире, дорогая Фрося, глядишь, а видишь очертания…
Совсем сюжет не сказочный, да? Но эта сказка.
Упустим ремонты, соседей, пять КАМАЗов мусора, и начнем по-порядку.
Двадцатого декабря писательница въехала в отремонтированную квартиру дома номер восемь по улице Пушкинской. Потирая ручки, прошлась по длинному коридору, споткнулась, упала, ударилась головой, подняла глаза и прямо так, сидя на полу, увидела перед собой женщину.
– Кто вы?! – закричала Виви.
– Авдотья Бриллиантова, а кто ты-то?
Писательница оглянулась. Её новая квартира преобразилась, коридор стал шире.Как же это? Окна исчезли, по обеим сторонам появились многочисленные двери.
– Я что сошла с ума?!
– Может и сошла, милая. Платье на тебе странное, ты юродивая? Как ты в комнаты-то попала?
– А где сссоседи?
– Какие еще соседи? Весь дом наш. Фроська! Зови Дуську, накормите странницу, изголодалась, бредит.Тьфу, худая, никакой фигуры.
Фрося сильно напоминала соседку с первого этажа.
– Чего изволите? – смешливо поинтересовалась девушка по имени Фрося.
– Телятина осталась? Сыра дай. Да ушки неси!
– Заячьи, барыня?
– Ну, дура! Крокодильи, – Авдотья рассмеялась и приказала нести коньяку. – Выпьем, как тебя?
– Я, я… Виолетта.
– Тьфу, на тебя два раза, где имя такое взяла? Нехристианское оно. Смени! Дуська, тащи самовар, икру, каперсы. – Авдотья с интересом поглядывала на Виви, – Давно странствуешь?
Виолетта потёрла виски, закрыла глаза, снова открыла, сейчас всё исчезнет! Нет. Перед ней всё та же пышногрудая, красивая женщина. Пронзительный взгляд, родинка над верхней губой, темно-синее бархатное платье с огромным декольте, кружева еле грудь удерживают. Авдотья? Бриллиантова? В точности купчиха с картины Кустодиева, самовара с котом не хватает,подумала Виолетта. За спиной раздалось «мяу», писательница вздрогнула.
С жидкостью чайного цвета в граненом графинчике явилась Фрося. Авдотья, шелестя юбками, уселась в кресло, повелительно махнула Виви ручкой. Как заколдованная, Виолетта опустилась на пуфик рядом. Фрося выставила блюдо с телятиной, холодец из заячьих ушек, каперсы и вазочку чёрной икры.
– Тащи самовар! – приказала Авдотья, – Фроська, дура, где рюмки?
Из-за занавеса,с огромным самоваром, выплыла вторая девушка. Черные глаза да пар, Виви вздрогнула, это сон?
– Пашка, где была? – Авдотья прищурилась, – Весь деньне дозваться, всыплю-таки!
Пашка бровью не повела, опустила самовар на стол и обернулась на Виолетту. Виви ущипнула себя. До чего на Веру Виссарионовну похожа! Фрося выставила двекрохотные рюмочки и налила коньяку. Виолеттарасширила глаза. Рюмки? Её! Авдотья заметила.
– Слюнки текут, оно и понятно.
– Мои рюмки… – Виви показала пальцем.
– Рюмки, как рюмки. Девушка, да, ты в себе ли?
– Я купила их в Ницце, в апреле, на блошином рынке…
Фрося, Дуся и Паша рассмеялись. Авдотья шикнула.
– Так ты и в Ницце была? Это та, что в четвёртом веке до нашей эры греки основали? Читали Тютчева. Грамотные. О, этот юг, о, эта Ницца!
– Да, там. На блошином рынке… в понедельник. По краю каёмочка золотая, смылась в посудомоечной машинке, а здесь– золото!
Фрося покрутила у виска, Паша подмигнула.
– В Ницце значит. Уж не на «Штандарте» ли с Царём батюшкой ходила?
Девушкирассмеялись.
– А где остальные? – Виолетта показала на рюмки.
– Кто остальные? – не поняла барыня и оглянулась по сторонам.
– Побились, – встряла Фрося.
– Пошла вон! Совсем вас распустила, – прикрикнула Бриллиантова.
– А что неправду говорю? – обиделась Фрося, – На Ваших именинах всёи побили, в стены кидали, проверяли, бьются, аль нет? Одна пара только и выжила.
Авдотья бросила в прислугу куском телятины. Виолетта подумала, я сошла с ума или схожу?
И вдруг всё исчезло. Писательница стояла посреди своей гостиной в три окна и хлопала глазами. Спохватилась, побежала, осмотрела комнаты, увидала свою голубую дверь и облегченно выдохнула.
– А это что?!
Поднос с телятиной, икрой, каперсами, двумярюмками с блошиного рынка Ниццы стоял на подоконнике. Виолетта схватила рюмку и стала рассматривать. Золото! Не отмыто в посудомойке? Она взялась за кусок телятины, понюхала.