Королевский сад

Однако для этого нужны были ведра, корыто для замачивания глины, лестница. И как при всем этом соблюсти конспирацию, сделать все тайком, чтоб никто не догадался, что отколовшаяся от стены штукатурка наша работа? Пойти к тому матросу, признаться? Конспирация будет не нужна, и работа пойдет быстрее, но как-то боязно самих себя вот так с потрохами неизвестно кому выдавать. А что, если он в милицию сообщит, и нас начнут искать, чтобы арестовать и в лагерь для несовершеннолетних отправить? Ситуация казалась патовой. На душе скверно, а освободиться от чувства вины путем ее искупления страх мешает.

Неделю спустя после описываемых событий мой брат Леня и я как-то зашли к Мишке. Сидели за столом, Мишкина мать угощала нас чаем. Потом на кухню зашел Мишкин отец. Взрослые стали между собой обсуждать, как помочь тете Шуре с переездом. Мы навострили уши.

Из их разговора выяснилось, что всех жильцов аварийного дома срочно переселяют в новые квартиры, так как у дома от старости разваливаются стены. У одной стены половина штукатурки вместе с частью обрешетки отвалилась. Грохот был такой, что даже глухие старики слышали. Если так дальше пойдет, то людей скоро придавит под обломками, тогда начальству придется отвечать. А начальству, знамо дело, отвечать неохота – вот сразу для всех жильцов и нашли квартиры.

И тут Мишку осенило:

– Папа, а можно мы с ребятами поможем тете Шуре и ее стареньким соседям с переездом?

– Чего это вы вдруг?

– Ну, мы как раз думали, что бы такое полезное сделать, – пояснил мой брат.

На следующий день с утра человек десять ребят с нашего двора знакомой дорогой отправились к аварийному дому. На этот раз весь путь занял минут сорок, не больше.

Около аварийного дома уже стояло два грузовика. Мы стали помогать взрослым выносить из квартир вещи и укладывать их в кузова грузовиков.

Подъехал запорожец с прицепом, остановился у второго подъезда, и из кабины вышел тот самый «матрос», который гнался за нами по пустырю. Некоторое время он молча стоял возле своего запорожца и смотрел, как мы работаем.

Мы делали вид, что не узнаем его, только чуть быстрее бегали от грузовиков к подъезду и обратно. В какой-то момент я встретился с ним глазами, он подмигнул мне и, кажется, улыбнулся.

О дружбе с Мариной и Юрке-донованозе

В четвертом классе я подружился с самой красивой девочкой нашего класса и круглой отличницей Мариной Яковлевой. Кто из нас стал инициатором дружбы – не помню. Но разве это так важно? По дороге из дома в школу я сначала заходил за ней, а потом мы вместе, взявшись за руки, шли до школьных ворот. Я часто бывал у Марины в гостях, мы вместе делали домашние задания, читали книги. Среди мальчиков нашего класса почему-то считалось зазорным дружить с девочками. Да и девочки к мальчикам не особо тяготели.

Не знаю, что девочки говорили Марине по поводу ее дружбы со мной, но среди мальчишек в школе меня стали дразнить женихом. Мне прозвище казалось обидным, я принципиально на него не откликался, но тем самым еще больше раззадоривал своих обидчиков.

– Эй, жених, подойди сюда, разговор есть, – на одной из перемен позвали меня к себе двое старшеклассников.

Я демонстративно прошагал мимо.

– Ты че, не слышишь? – раздалось вослед.

Я не обернулся.

Старшеклассники догнали меня. Один схватил за локоть и развернул к себе:

– Ты глухой или старших не уважаешь?

– Я не жених, у меня есть имя.

Удерживающий меня за локоть парень собрался было отвесить мне оплеуху, но его товарищ перехватил занесенную ладонь и несколько вычурно, с оттенком вины в голосе обратился ко мне:

– Извини нас, парнишка, – мы не знаем твоего имени. Назови его и не обижайся. Договорились?

– Договорились, – произнес я, польщенный столь уважительным к себе отношением со стороны старшего.

Я назвал свое имя, вежливый старшеклассник представился Юрой, а его напарник Санькой. Они тут же объяснили мне суть дела.

В их классе целую неделю вела уроки практикантка из пединститута. Уроки были очень интересными, и в знак благодарности сегодня, в пятницу, Юра принес из дома донованоз1, чтобы от имени всего класса подарить ей, но боится оплошать с подарком – вдруг у нее уже есть?

Моя роль как человека уникального, способного общаться с дамами, заключалась в том, чтобы на следующей перемене подойти к девушке и поинтересоваться, есть ли у нее донованоз, а затем передать полученную информацию им.

– А что такое донованоз? – поинтересовался я.

Путаясь в словах, перебивая друг друга, ребята принялись сбивчиво что-то объяснять. Санька почему-то без конца отворачивался, сдерживая смех, Юра толкал его локтем в бок. Раздался звонок, и мы разбежались по своим классам.

На следующей перемене я подошел к дверям их класса как раз в тот момент, когда из них выходила практикантка.

– Простите, – обратился я к ней. – У вас есть донованоз?

Она остановилась и удивленно посмотрела на меня:

– А что это такое?

– Не знаю, – чистосердечно признался я. – Мне мальчики из вашего класса объясняли, но я ничего не понял. Подумал, что вы и так знаете, вот и подошел.

– Вот беда, и я не знаю, – ответила она.

Мне стало неловко за свою неосведомленность. Как-то все по-дурацки получилось: спрашиваю сам не зная что, да еще умный вид на себя напустил.

– Вы постойте здесь, не уходите, – взмолился я. – Буквально пару минут. Спрошу у ребят, вернусь к вам и расскажу.

Она послушно встала в коридоре возле стены, а я бросился к выглядывающим из-за колонны моим новым знакомым. Но тут случилось нечто странное. Вместо того, чтобы дождаться меня, Юра с Санькой стремглав бросились наутек.

– Юра, постой! – закричал я на всю школу. – Покажи мне твой донованоз!

Наблюдавшие за этой сценой их одноклассники, услышав мой отчаянный вопль, зашлись от хохота.

Отчего, почему, я понял лишь спустя несколько недель, когда вместе с ребятами из нашего класса, тайком от девчонок и учителей рассматривал ходившую по рукам в школе богато иллюстрированную дореволюционного издания книгу с описаниями венерических болезней.

Наша с Мариной дружба продолжалась довольно долго, пока я не перешел учиться в другую школу. Правда, дружили мы без былой интенсивности: мне были неинтересны ни ее любимая кукла, ни плюшевые зверушки, а ее, в свою очередь, не восхищали ни мой самопал, ни складной ножичек, не говоря уже о самодельном самокате, вместо колес на котором были установлены шарикоподшипники, гремевшие при езде на всю улицу.

А за Юрой в школе с тех пор закрепилась кличка – Донованоз, да так крепко прилипла, что по имени его никто из одноклассников и не называл.

Пару раз на переменах он грозил мне исподтишка кулаком. Но при чем тут я? Каждый пожинает то, что сеял. По-моему, это справедливо.

Интуиция Миши Поцелуева

С Мишей Поцелуевым я подружился через моего брата Леню. Леня с Мишей дружили давно. Миша был на полтора года младше моего брата и, соответственно, на полтора года старше меня. Поэтому, когда я подрос, то естественным образом дополнил их компанию. Миша рос в атмосфере свободы – родители не ограничивали его ни в выборе друзей, ни по времени гуляния на улице. У него была масса всевозможных талантов, и по крайней мере два из них – благодаря его фантастической интуиции.

Он был лучший вратарь нашей дворовой футбольной команды, так как интуитивно чувствовал, в какую точку ворот полетит мяч и в какую сторону будет закручен еще до того, как тот отрывался от земли. Когда в воротах стоял Миша Поцелуев, даже с нашими бездарными нападающими мы были обречены на победу или по крайней мере на нулевую ничью.

И еще, благодаря своей интуиции он легко без всяких ключей открывал любые замки. Надо нам с братом что-то взять в нашей сарайке, а ключей с собой нет – зовем Мишу. Он что-то пошепчет над висячим замком, поколдует – и замок открыт. Он и других ребят так выручал, и на собственной сарайке замок всегда без ключа открывал.

1

Донованоз (синоним: паховая гранулема) – венерическое заболевание.