Каменное перо

Принц, обескураженный обидной правдой ее слов, промолчал.

– Почему вам обязательно нужно спешить? Вы думаете, что я тут же позабуду вас? Вы думаете, что я не буду о вас думать, положу наше знакомство на полку приятных воспоминаний и с радостью вернусь к обычным делам? Я уверяю вас, что этого не случится. Но могу ли я со всею честностью сказать, что люблю вас?

– Простите, – смущенно прошептал он.

– Полноте, Принц, давайте не будем ссориться. Пройдемте внутрь, и пусть между нами все будет по-старому?

Он угрюмо кивнул, но его душа уже никогда не была прежней.

Как тяжело дадутся мне следующие слова, но я обязан их произнести. Изабелла, мудрая, искренняя девушка, была во многом права – любовь и влюбленность так часто принимали друг за друга, что очередное поспешное признание не навевало ничего, кроме настороженности. Но Чувство, какое бы абсурдное выражение оно ни нашло в эту роковую ночь, оказалось самой настоящей любовью. И если бы я не был таким эгоистом, я бы сказал сейчас: как жаль, что никто из них не мог заглянуть в будущее и увидеть, что этот мятежный уголек продолжит самоотверженно и преданно тлеть в груди нашего Принца. Его беспокойная душа, его безрассудное сердце распознали подлинность раньше, чем она стала правдоподобной, но ничего не смогли доказать. А Чувство, отвергнутое и уязвленное, не покинуло его. Он унес его за собой в изгнание, оно не оставляло его в самые одинокие минуты его скитаний и делало его изгоем даже тогда, когда он находил компанию, оно раздирало его на части своей непостижимостью и сводило с ума своей простотой. Их знакомство продлилось четырнадцать дней, а любовь его пережила год и, я верю, до сих пор отказывается умирать.

На следующий день в переговорах наметился кризис. Свита герцога по-прежнему не хотела уступать ни на йоту, а король сделался нетерпелив. Все закончилось безобразной ссорой, в которую Принц не нашел в себе сил вмешаться. Возраст и статус уже позволяли ему принимать участие в государственных делах, а отец ждал от него куда более решительных действий, но разбитое сердце редко благоволит дельным мыслям. Наш герой беспомощно наблюдал за тем, как стороны обмениваются колкостями вместо того, чтобы постараться повернуть разговор в конструктивное русло.

От полного фиаско переговоры спас юный советник герцога. Когда побагровевший король, уткнув кулаки в стол и грозно накренившись вперед, был готов уже сорваться на грубость, а герцог, вжимаясь что было мочи в спинку кресла и тем не менее тоже слегка багровея в ответ, искренне планировал бегство из переговорной, Доменико шагнул вперед и прочистил горло. Ему не дозволено было место за столом – он был еще слишком юн и занимал невысокий пост. Но ясный не по годам ум и рано проявившиеся недюжинные способности к точным наукам быстро сделали его незаменимым при дворе батюшки Изабеллы. Он был бледен и сухощав, непослушные черные волосы беспорядочно падали на его лоб. Юноша производил поэтически нездоровое впечатление, и Принц не знал, как к нему относиться.

Доменико выбрал правильный момент. Его тихий голос прозвучал в то мгновение звенящей тишины, когда нервы всех присутствующих уже были натянуты, словно тетива лука перед выстрелом. Любое отвлечение мгновенно завладело бы их вниманием. Так и случилось: все взгляды разом обратились на него.

– Я прошу меня простить, – уверенно произнес Доменико, глядя в пустоту перед собой. – Мне кажется, что мой господин герцог неправ.

Герцог пронзил его недоумевающим взглядом.

– Но и ваше величество король неправы также, – поспешил добавить Доменико.

Король невозмутимо повел бровью. Он держал удаль на хорошем счету.

– Нам не нужны Южные провинции, – спокойно продолжал Доменико, – они расположены слишком близко к Лилии, от наших основных земель их отделяют коварные топи и дремучие леса, и наши вестники редко до них добираются. Налоги с этих мест собираются тяжело, а люди не понимают, за что они платят. Местные уже не считают себя подданными герцога, они настолько привыкли торговать с Лилией, что наших монет у них порой и не сыщешь.

– О чем я уже неоднократно замечал, – согласился король.

– На что я уже неоднократно отвечал, – не согласился его визави, – что земли эти принадлежат моему роду и перешли в мое владение от моего отца, а ему – от его батюшки, и я намерен сохранить Герцогство ровно таким, каким оно попало в мои руки.

Доменико сделал примирительный жест.

– Я понимаю, ваша светлость. Прошу, позвольте мне закончить.

– Не позволяю, – вскипел герцог.

Король снова стукнул кулаком по столу.

– Пусть говорит, – громыхнул он, и герцог повторно вжался в кресло.

– Однако и вы, выше величество, – продолжил юноша, – могли бы проявить присущую вам гибкость и заполучить себе столь лакомый кусочек за цену, что будет смехотворно низка для вас и так же привлекательна для нас.

– И как же я могу это сделать? – сухо поинтересовался король.

– Очень просто, – не смутился Доменико, – вы могли обменять наши Южные области на Янтарные острова.

– А нам-то они зачем? – изумился герцог. Однако Принц тут же понял, куда клонит юноша. Идея была удивительной в своей простоте. На первый взгляд могло показаться, что претендовать на Янтарные острова было бы по меньшей мере странно – они были даже более удалены от сердца Герцогства, нежели пресловутые Южные провинции. Однако один рассудительный взгляд, брошенный на лежащую на столе карту, мог сразу расставить все на свои места: замысловатая сеть каналов и рек обеспечивала герцогу легкий выход в Северное море посредством легких судов, но не давала возможности развернуть свой собственный флот – у него не было владений на побережье. Наличие форпоста на Островах позволило бы ему вести торговлю с востоком, доставляя товар на этот перевалочный пункт из ключевых городов Герцогства и перекладывая его на более вместительные и пригодные для долгого путешествия корабли. Потеря архипелага почти не сказалась бы на морских амбициях Лилии: контролируя еще несколько крупных островов по соседству, она могла бы не упускать непоседливого соседа из виду и вместе с тем не тяготить себя территорией, которую и так почти не использовала. Более того, обладая искусными кораблестроителями и непревзойденными верфями, король получал возможность обеспечивать герцога судами на выгодных для себя условиях. Выигрывали все – решение было блестящим. Принцу стало невыносимо досадно, что не он его предложил.

Доменико не потребовалось много времени для того, чтобы склонить собрание на свою сторону. Головы закивали, перья зашуршали по бумаге, герцог был доволен, король призадумался. Час стоял поздний, и обсуждение решили отложить на завтра. Однако всеобщее настроение качнулось на светлую сторону – ведь после столь удручающего дебюта наконец появилась надежда на скорый и благополучный исход переговоров.

На следующий день сторона герцога неожиданно представила королю проект соглашения, что, с учетом всех предшествующих замечаний, ясно и лаконично постулировало основные идеи Доменико. Стало очевидно, что юноша не сидел сложа руки и еще за некоторое время до отъезда своей делегации из герцогства набросал основные положения этого документа. Природная скромность не позволила ему поделиться своими соображениями раньше, однако сейчас, воодушевленный вчерашней реакцией переговорщиков, он не спал всю ночь и придал соглашению законченный вид.

Королевские юристы тут же принялись хлопотать над бумагами, а сам монарх, поглядывая через их плечи, о чем-то напряженно размышлял, поглаживая рукой подбородок и покачивая головой.

Внезапно он подошел к Принцу и отвел того в сторону.

– Ты не видишь подвоха? – спросил он. – Все получается слишком ладно. Я не могу поверить, что нас не хотят обвести вокруг пальца.

– Мне нужно посмотреть на документ, – сухо ответил Принц.

– Вчера ты услышал все, что нужно, – возразил его отец. – Едва ли там написано нечто принципиально новое. Мои советники тоже не видят препятствий для завершения сделки. Скажи, ты не видишь изъяна?