Эфемерия

– Это здесь?

Я с опаской взглянула на темное, покосившееся здание. Запустелый двор, огороженный буреломом из колючих кустарников и уродскими, почерневшими деревьями, из которых, казалось, высосали душу.

Эварт нервно дернул головой, откинул догорающий окурок и размашистым шагом направился под своды деревянной развалюхи, держащейся на честном слове.

Когда-то это был красивый двухэтажный дом с большой мансардой, резной крышей вишневого цвета, о чем говорила облупившиеся краска, и широкими окнами, пропускающими много солнечного света. Сейчас же это напоминало барак, в котором даже бомжи побоятся находиться из-за плачевного состояния постройки.

В нерешительности помявшись возле покосившейся калитки, я направилась следом, глубже пряча лицо в белоснежном шарфе, который в это зимнее утро должен был приносить уют и комфорт, но приносил лишь раздражение и досаждающие покалывания. Хотя, скорее всего, дело было не в шарфе, а в переживаниях и томительном, нервном ожидании того, что я увижу, войдя в этот дом. Мой дом. Дом, в котором, по словам Эварта я когда-то родилась.

– Ты уверена, что хочешь это видеть?

Я твёрдо качнула головой и устремилась было внутрь, но Эварт схватил меня за шиворот и развернул к себе лицом.

– Возможно, не стоит, – в последний раз предупредил он. – Это все в прошлом, и ты ничего не можешь для них сделать.

Я резко дернулась, вырываясь из плотно сжатого кулака:

– Я просто хочу! Мне нужно это увидеть.

Уважая мое желание, мужчина распахнул дверь, висевшую на одной петле, и жестом пригласил меня пройти вперед.

Первое, что отрезвило меня от надежды на то, что, возможно, все не так уж и плохо, как рассказывали мужчины, это отвратный смрад. Запах гниющего мусора, плоти и чего-то еще, наводившего на мысли о кладбище. Я попятилась, но встретила преграду в виде мужского тела.

– Решила повернуть назад?

– Нет!

Плотнее прижимая к носу шарф и щурясь в полутьме, я перешагнула кучи грязного тряпья и под жалобный стон прогнивших половиц оказалась в большой комнате с тремя окнами. Стекла давно покрылись слоем грязи и пыли, но все равно пропускали достаточно солнечного цвета, чтобы я могла увидеть это.

 На красном потрепанном диванчике, проеденном крысами, а может, и кем похуже, буквально заваленном бытовыми отходами, как и все вокруг, неподвижно сидели две фигуры. Две мумии, женщина и мужчина. Они, как ни странно, держались за руки и смотрели в никуда пустыми глазницами.

– А-а-а!..

Мой крик заглушила мужская грудь, к которой я прижалась. Эварт притянул меня к себе, не давая истерике вырваться наружу.

– Тс-с, все хорошо… Все давным-давно кончено, они больше не испытывают страданий. Если тебя это успокоит, то они умерли с улыбками на губах.

– Что? – Я оттолкнула от себя мужчину. – Это должно меня успокоить? Чертовы фейри питались моей семьей, сводили их с ума не один год, довели до истощения… и это называется счастливая смерть?!

Я отошла к окну и схватилась за голову.

Когда Эварт и Ингварт рассказали правду о моей настоящей семье, я не представляла такого ужаса. Мне казалось, их история – из разряда преувеличенных страшилок. Если честно, идя сюда, я была настроена скептически, думая, что они сгущают краски, чтобы подлить масла в огонь моей ненависти к фейри. Но нет, все оказалась гораздо хуже.

В раннем младенчестве фейри украли меня у любящих и заботливых родителей, ведь только у таких семей они похищают детей. И это не преувеличение. Я видела фотографии, которые принес Эварт. Видела счастливую семейную пару. Видела историю их борьбы за свое маленькое счастье.

Как оказалось, Лилия Франк и ее муж Александр долго не могли обзавестись детьми. В течение двенадцати лет они безнадежно лечились, перебирая все способы современной медицины. Эти люди не были бедными и могли позволить себе лечение практически в любой точке мира. Но все было безрезультатно, пока в один прекрасный день не случилось чудо и Лилия не узнала, что беременна. Беременна мной... Наверняка для них это было самое невероятное и долгожданное событие: ребенка уже заочно любили и готовились к его рождению. Они сменили городскую квартиру на уютный особнячок за городом, продумав и обустроив в нем все до мелочей. Несмотря на нынешние тлен и увядание, можно было разглядеть обои с розовыми лепестками, уютный камин, возле которого должна была собираться вся семья, белые занавески, сейчас почерневшие и ободранные, колыбель, которая валялась у ног мертвецов... Мое сердце болезненно сжалось и застонало от понимания всей глубины горя.

– Что это магическое отродье с ними сделало? – сухо поинтересовалась я.

Эварт стер слой пыли с камина, растер ее между пальцами, принюхался, различая сквозь гниение и смрад какой-то особый запах. А потом настороженно осмотрелся.

– Что такое? – непонимающе произнесла я, слишком громко для склепа, в который превратился этот дом. И в этот момент из-под дивана, вереща так, что закладывало уши, выпрыгнуло нечто непонятное и жутко мерзкое. Я даже не успела испугаться, как это что-то на меня накинулось.

Я заверещала, больно ударилась об подоконник и, упав на спину, пыталась не дать этому покрытому жировыми складками существу с длинными конечностями добраться до моего лица, к которому оно жадно тянулось, раскрыв огромный рот с острыми, словно иглы, зубами и явно намереваясь откусить мне нос.

Эварт оказался стремительнее: он схватил за шкирку коротышку, на котором, кроме замызганного памперса, ничего больше не было, и шмякнул его о стену. Уродец тут же перестал верещать и затих, а его мозги украсили и без того живописный орнамент ободранных обоев.

– Что… это б-было? – заикаясь, спросила я и стремительно поднялась.

– Это, в принципе, то, на что тебя заменили. – Эварт присел на корточки, без брезгливости взял уродца за подбородок и начал внимательно осматривать. Успокаивая глухие удары сердца, я опустилась рядом – и сморщилась от омерзения.