Душа и краски

По плечам текли струи воды с волос, и я снова посмотрела на себя в зеркало. На свое тело, обмотанное голубым полотенцем, на мокрые волосы, ставшие на несколько тонов темнее. Мне вдруг стали не давать покоя мои глаза, их изумрудный цвет. Я видела людей на экране, но ни у кого не было такого цвета. Конечно, зеленый был похож, но он не был таким глубоким.

Я подошла ближе к зеркалу, чтобы лучше рассмотреть радужки. Их рисунок был похож на волокна, которые разложили по кругу, а зрачок менял свой размер, то уменьшаясь, то увеличиваясь. Склеры же были абсолютно белыми и равномерными, сосудов и покраснений не было. Потом я оделась, накинула на плечи полотенце и вышла из ванной.

Телевизор снова был включен, шел прогноз погоды, ожидался солнечный очень жаркий день. Я прошла дальше на кухню, где Лила занималась нашим завтраком. Пахло омлетом и свежими овощами, из которых был сделан салат. Я немного помогла по кухне – поставила чайник и засыпала по ложке кофе в кружки, ну и достала тарелки из шкафчика.

Как и вчера, мы позавтракали, потом пошли поливать растения в теплице, после чего Лила залезла в свой фургон, чтобы проверить какие-то бумаги. Они были связаны с ее работой, она занималась доставкой небольших грузов. Один из них лежал в фургоне, те самые грязные коробки, которые уже срочно надо было отвезти в назначенное место.

Лила немного запаниковала, когда уточнила данные. Она вылезла с водительского сиденья и отправилась в дом, где я уже заканчивала с мытьем посуды.

– Нам надо кое-куда съездить, – сказала она мне и отправилась в ванную.

Машинка уже давно постирала одежду и отжала ее. Лила открыла барабан, выгрузила содержимое в чистый таз и отправилась обратно на улицу, чтобы развесить вещи. Для этого от теплицы до дерева была протянута веревка. Лила торопилась, быстро расправляя еще мокрую одежду, очередь дошла и до моего платья.

Оно уменьшилось в два раза, села ткань, теперь в него мог влезть разве что ребенок лет десяти. Лила держала его перед собой с озадаченным выражением лица, но потом все-таки повесила к остальной одежде. Когда вещи в тазу закончились, она поспешила в дом, где позвала меня с собой на второй этаж. Нам надо было переодеться для поездки.

– Слушай, Луна, тут такое дело. Кажется, я установила не ту температуру для стирки, и твое платье село. Извини, – сказала она расстроено.

Я не знала, что ей ответить. В каком-то смысле это платье было единственной моей собственностью, но никаких отрицательных эмоций от потери его я не испытывала. Оно нужно было только для презентации, чтобы я и мне подобные не стояли голыми на глазах у важной публики.

– Правда, извини, – продолжала она. – Но можно что-нибудь подобрать из моих вещей.

Я молча одобрила ее предложение, и мы начали копаться в ее шкафу, набитом различной одеждой, среди которой нашлась даже школьная форма. Я была на два размера меньше Лилы, мне подошли ее дранные джинсовые шорты, которые уже года два лежали на верхней полке. Еще мы нашли черно-синюю клетчатую рубашку с короткими рукавами.

– У тебя нет пупка?! – заметила Лила, когда я застегивала пуговицы.

Мой живот был абсолютно гладким, не было даже никаких намеков на швы или шрамы. А я только после ее слов заметила эту свою особенность. Точнее то, что у людей есть это небольшое углубление, а у меня нет.

– Ну, да, – коротко ответила я.

– Наверное, тебе делали какую-то операцию, – предположила Лила.

– Наверное, – повторила я, закончив одеваться.

– Не помнишь, почему у тебя его нет?

– Не помню.

Лила не знала, о чем еще спросить, тоже застегнула на себе последние пуговицы, и мы отправились на улицу. Лила залезла на водительское сиденье, пристегнулась и открыла мне дверь.

– Залезай. Придется немного прокатиться, – сказала она.

Я залезла на соседнее сиденье и пристегнулась, осматривая старый салон. Приборная панель была вся в царапинах и пыли, а коврики под ногами не мылись с момента приобретения этого старого транспорта. На зеркале висел освежитель воздуха в виде небольшой стеклянной емкости, внутри которой почти кончилась синяя жидкость. Сиденья немного скрипели, а ткань на них настолько истерлась, что местами из-под нее торчало что-то светло-желтое.

Лила завела мотор с третьей попытки, весь фургон затрясло, мы поехали. Пришлось полностью открыть окна, из-за жары было душно. Стекла опустились, и внутрь хлынул теплый воздух, который толком и не изменил положение.

Мы ехали по дороге, проделанной колесами машин, которым часто надо было проезжать здесь. Сквозь лес вели две полосы, лишенные растительности, два следа от шин, впечатанных в почву и ведущих к трассе, на которую мы выехали примерно через полчаса. А дальше под колесами фургона появился асфальт, а по обе стороны от него были сплошные деревья и фонарные столбы, встречающиеся через каждые несколько метров.

Лила включила радио, по которому по началу было слышно только помехи, сигнала почти не было. Но через несколько километров голос ведущего уже четко объявлял названия и исполнителей песен, они заглушали рев двигателя. Музыку, конечно, я слышала не впервые, но впервые обратила на нее внимание. Слова и ритмы сплетались в нечто гармоничное, что заставляло волосы на моем теле вставать дыбом. Внутри меня тоже что-то приятно тряслось от звуков, и мне захотелось, чтобы эта поездка продлилась подольше.

Но наш путь и так нельзя было назвать близким, мы направлялись в соседний населенный пункт, до которого даже четверти пути не было проделано. Деревья сменили поля, иногда приходилось проезжать по мостам, через небольшие реки. Я высунула голову в окно, когда мы впервые проезжали такой мост, мое лицо сразу же обдало прохладным воздухом. Волны плескались где-то под нами, они были синими с солнечной рябью, пробегающей по ней.

Где-то вдалеке, где было глубже, в лодках сидели рыбаки. Я обратила внимание, как у одного из них дернулась удочка, а через несколько мгновений, он вытащил небольшую рыбу, чье мокрое тело тряслось на невидимой для моего глаза леске.

– Кому-то повезло, – прокомментировала Лила.

Где-то через час появились первые дома, на трассе машин стало больше. Мы повернули и остановились на заправке.

– Посиди здесь, я быстро, – сказала мне Лила, вылезая наружу.

Она подошла к фургону с другой стороны, что-то открутила и пошла оплачивать бензин. Я же продолжила слушать музыку, но потом мое внимание отвлек бардачок, из которого что-то торчало. Я дернула за дверцу, чтобы открыть его. Внутри было много мелких вещей, среди которых можно было увидеть старые диски и провода, а торчал из него край бумаги с чьим-то номером телефона. Я положила лист обратно и закрыла бардачок, а через минуту подошла Лила и протянула мне бумажный пакет в окно.

– Это наш обед, – сказала она, доставая пистолет.

Внутри было два хот-дога и большая порция ломтиков жареной картошки. Пахло приятно, уже было почти двенадцать, судя по данным в чеке. Лила завела фургон, и через несколько минут мы оказались у моста. Транспорт припарковался на траве, мы вылезли, чтобы немного отдохнуть от проделанного пути. Моим ногам было приятно почувствовать почву под собой, но, казалось, что меня продолжало трясти.

Лила села на траву вместе с пакетом, я присоединилась к ней, снова завязался разговор, в котором я была в основном слушателем. Мы сидели у реки, ели вредную пищу, купленную на заправке, запивали ее сладким шипучим напитком из банок и наслаждались видом. От реки веяло прохладой, нас обдавало этим свежим воздухом, над нами в небе пролетали чайки. Потом, когда еда закончилась, Лила встала, сняв с себя обувь, и пошла к реке. Я продолжала сидеть, наблюдая за тем, что она делала.

Ее ноги по колено погрузились под воду, длинную юбку она придерживала, чтобы не намочить. Я не знала, зачем она это делает, но тоже скинула с себя обувь и пошла к ней. Вода была достаточно холодной, на дне виднелись камни, но моим пяткам понравилось ступать по ним. Я подошла к Лиле и обратила внимание, куда она смотрит. А смотрела она на рыб, которые плавали в нескольких метрах от нас. Я тоже их заметила, я увидела их впервые вживую. Они словно что-то искали среди водорослей.