Страница 21 из 28
– Да. Их соответственные стороны пропорциональны.
– Так вот, дитя мое, я только что построил два подобных треугольника. Оба они прямоугольны. Меньший имеет катетами расстояние от камешка до жерди и высоту жерди; гипотенузой же ему служит луч моего зрения. Большему катетами служат расстояние от гранитной стены до того же камешка и искомая высота гранитной стены. Гипотенузой же, как и для меньшего, служит луч моего зрения, то есть продолжение первой гипотенузы.
– Ах, мистер Смит, я понял! – воскликнул Герберт. – Как расстояние от камешка до жерди пропорционально расстоянию от камешка до стены, так высота жерди пропорциональна высоте стены! Верно?
– Верно, Герберт, – ответил инженер. – Поэтому, измерив точно первые два расстояния и зная высоту жерди, мы можем вычислить высоту гранитной стены так же точно, как если бы мы измерили ее в натуре.
Оба горизонтальных катета были вымерены той же жердью, выступавшей из песка ровно на десять футов.
Первый катет – от камешка до места, где стояла жердь, – равнялся пятнадцати футам. Второй – расстояние от камешка до стены – равнялся пятистам футам.
Сделав измерения, инженер и юноша вернулись в Камин.
Там Сайрус Смит острой ракушкой начертил на песке следующую пропорцию:
15 : 500 = 10 : x;
x = (500 × 10) / 15 = 333,3
то есть высота гранитной стены равнялась тремстам тридцати трем футам с третью.
Затем Сайрус Смит взял изготовленный им накануне угломер, линейки которого, закрепленные поперечной планкой, давали угол склонения альфы Южного Креста над горизонтом. Этот угол инженер старательно вымерил при помощи круга, поделенного на триста шестьдесят равных частей. Угол равнялся 10°. Следовательно, общее угловое расстояние между полюсом и горизонтом, с учетом 27°, отделяющих альфу Южного Креста от полюса, и с поправкой на высоту наблюдательного пункта над уровнем моря, равнялось примерно 37°. Сайрус Смит объявил, что остров Линкольна лежит на 37° южной широты или, принимая поправку в 5° на несовершенство его «астрономических приборов», между 35° и 40° южной широты.
Теперь оставалось вычислить долготу острова. Этим вычислением инженер намеревался заняться в тот же день в двенадцать часов, то есть в ту минуту, когда солнце проходит через меридиан.
Колонисты решили посвятить этот день прогулке, вернее, исследованию части острова, находящейся между северным берегом озера и заливом Акулы, а если время позволит, то дойти и до оконечности мыса Северной челюсти.
Завтракать предполагалось в дюнах, и возвращение домой намечалось на поздний вечер.
В половине девятого утра маленький отряд уже шел по берегу пролива.
На противоположном берегу пролива, на островке, по песку ползали какие-то крупные животные, по-видимому тюлени. Тюлени не употребляются в пищу, так как мясо их отвратительно на вкус, но Сайрус Смит почему-то внимательно разглядывал их и, ничего не объясняя, заявил своим спутникам, что вскоре им придется посетить этот островок.
Побережье пролива было усеяно бесчисленными ракушками, многие из которых привели бы в восторг естествоиспытателей. Но и колонисты нашли здесь нечто очень полезное для себя. Наб неожиданно обнаружил обширную устричную отмель, обнаженную отливом.
– Наб – молодчина! – воскликнул Пенкроф, разглядывая отмель.
– Действительно, это счастливая находка, – сказал Гедеон Спилет. – Если правда, что каждая устрица ежегодно приносит от пятидесяти до шестидесяти тысяч икринок, то у нас здесь будет неисчерпаемый запас устриц.
– Я слышал, что устрицы не питательны, – сказал Герберт.
– Это верно, – согласился Сайрус Смит. – В устрицах очень мало азотистых веществ, и человеку, питающемуся исключительно устрицами, пришлось бы ежедневно съедать их пятнадцать-шестнадцать дюжин.
– Что же, – вмешался в разговор Пенкроф, – это не беда. Мы могли бы ежедневно съедать по сотне дюжин каждый и все-таки не истощили бы запаса. Не взять ли нам несколько дюжин устриц на завтрак?
И, не ожидая ответа на свое предложение – он был совершенно уверен, что возражений не будет, – моряк при помощи Наба собрал изрядное количество этих моллюсков. Их сложили в сетку из стеблей гибиска, сплетенную Набом, в которой уже хранился кое-какой запас провизии для завтрака. Затем колонисты снова зашагали между дюнами и открытым морем.
Время от времени Сайрус Смит смотрел на часы: он боялся опоздать с подготовкой наблюдения прохождения солнца через меридиан, которое должно было произойти ровно в полдень.
Вся эта часть острова, до мыса Южной челюсти, была совершенно бесплодна. Песок, ракушки и куски окаменевшей лавы – вот и все, что было видно. Только чайки, альбатросы и дикие утки посещали этот унылый берег; на последних Пенкроф поглядывал с жадностью, даже пробовал сбить их стрелой, но неудачно – утки все время носились в воздухе, не садясь, а стрелять влет моряк еще не научился.
– Видите, мистер Смит, – не преминул сказать Пенкроф, – до тех пор, пока у нас не будет одного-двух ружей, мы не сможем по-настоящему охотиться.
– Вы правы, Пенкроф, – ответил ему журналист. – Впрочем, все зависит от вас самого. Достаньте железо для ствола, сталь для курка, селитру, уголь и серу для пороха, ртуть и азотную кислоту для пистолетов и, наконец, свинец для пуль – и Сайрус Смит сделает нам великолепные ружья!
– О, нет, – возразил инженер, – все эти материалы, вероятно, имеются на острове, но ведь огнестрельное оружие – вещь тонкая, и для его изготовления нужны очень сложные приборы. Впрочем, посмотрим – может быть, позже и удастся что-либо сделать.
– Зачем только мы выбросили за борт гондолы все оружие и все инструменты, вплоть до перочинного ножа! – с грустью воскликнул моряк.
– Ты забываешь, Пенкроф, – ответил ему Герберт, – что, не выбрось мы всего этого за борт, шар выбросил бы нас самих в море.
– Ты прав, мой мальчик, – сказал моряк, – я упустил это из виду. – И, по ассоциации вспомнив о воздушном шаре, он добавил: – Воображаю, как удивились Джонатан Форстер и его спутники, когда наутро нашли пустую площадь и убедились, что шар улетел!
– Лично меня меньше всего беспокоит, что они могли подумать, – заметил журналист.
– Однако все-таки эта идея пришла в голову мне, – не без гордости сказал моряк.
– Поистине гениальная идея, Пенкроф, – рассмеялся журналист, – ведь ей мы обязаны своим пребыванием здесь.
– Я предпочитаю находиться здесь, чем быть в лапах у южан! – воскликнул моряк. – Особенно с тех пор, как мистер Смит с нами…
– Да и я тоже, – примирительно сказал Гедеон Спилет. – Чего нам, собственно говоря, недостает? Ничего!
– Или, вернее, – всего! – моряк расхохотался так, что задрожали его широкие плечи. – Но я уверен, что рано или поздно мы найдем способ выбраться отсюда.
– Может быть, даже раньше, чем вы думаете, друзья мои, – сказал инженер. – Возможно, что остров Линкольна находится на недалеком расстоянии от какого-нибудь населенного архипелага или от материка. Через час мы это будем знать. У нас нет карты, но я храню в памяти отчетливое воспоминание о контурах южной части Тихого океана. Широта острова, которую я определил вчера, говорит, что остров Линкольна лежит на одной параллели с Новой Зеландией на западе и с Чили на востоке. Но расстояние между этими землями достигает почти шести тысяч миль. Нужно узнать, где именно между этими землями расположен наш остров. Ответ на этот вопрос, надеюсь, с достаточной точностью даст определение его долготы.
– Скажите, мистер Смит, не правда ли, ближе всего к нам по широте расположен архипелаг Паумоту? – спросил Герберт.
– Да, – ответил инженер, – но нас все-таки отделяет от него не меньше тысячи двухсот миль.
– А там? – показывая на юг, спросил Наб, с величайшим вниманием прислушивавшийся к разговору.
– Там ничего нет, – ответил Пенкроф.
– Да, действительно, – подтвердил инженер.
– Скажите, Сайрус, – спросил Гедеон Спилет, – а что, если остров Линкольна находится всего в двухстах-трехстах милях от Новой Зеландии или Чили?